На прошлом заседании по делу Никиты Белых выступил вице-президент Вятской торгово-промышленной палаты Андрей Усенко. В 2016 году он по просьбе экс-губернатора возглавил фонд «Вятка», созданный «для реализации проектов в сфере благоустройства города и поддержки социально-экономических проектов в гуманитарной сфере». Инициатором создания фонда стал Белых, с которым свидетель был знаком с 2009 года.
Основное направление фонда, объяснил Усенко, — реставрация фасадов в исторической части Кирова. Весной 2016 года определялось, какие конкретно здания будут ремонтировать. Счет фонда был открыт в банке «Хлынов». Предприниматели, если они изъявляли желание, могли перечислить фонду любую сумму — предполагалось, что работа фонда будет финансироваться за счет безналичных переводов от юридических лиц.
Сотрудники фонда посчитали, что на реставрацию фасадов в Кирове необходимо собрать 23 млн рублей. Помимо этого, вторым основным проектом фонда должна была стать установка двух фонтанов в городе. Однако по состоянию на 21 июня на счете фонда было всего около 3 млн рублей. Когда Усенко сказал Белых, что на счету фонда так мало средств, губернатор удивился и предложил собрать местных предпринимателей и показать им презентацию, чтобы таким образом уговорить внести пожертвование на реализацию проектов. Впрочем, пояснил Усенко, по тем бизнесменам, кто сделал взносы, никаких указаний не было. Что касается тех, кто не ответил на просьбы профинансировать проекты, им планировали представить видеоролик, чтобы коммерсантам было понятней, на что пойдут средства. Компания НЛК внесла на счет фонда 100 тысяч рублей.
Белых пообещал Усенко, что фонд получит деньги на фасады и на фонтаны, однако затем губернатора арестовали и деньги на счет так и не поступили. Денег фонда хватило на реставрацию лишь четырех фасадов.
Усенко признался, что он с большим уважением относится и к Белых лично, и к тому периоду, когда он руководил регионом. «Мне кажется, что этот период времени для Кировской области характеризуется появлением веры в изменения, возможности этих изменений, уверенности в том, что эти изменения происходят и произойдут», — сказал свидетель.
После него выступил свидетель Алексей Кузнецов. С января 2012 по 2016 годы он работал заместителем председателя правительства Кировской области, где курировал экономический блок, ЖКХ и информационные технологии. В течение месяца — с 27 июня по 28 июля 2016 года — он исполнял обязанности губернатора Кировской области.
Белых задал свидетелю несколько вопросов, касающихся, в том числе, работы НЛК и УК «Лесхоз». Кузнецов не работал с заявками на реализацию приоритетных инвестпроектов в сфере лесопользования, осуществляемых этими предприятиями, однако запомнил, что в 2013 году происходила «серьезная корректировка» инвестпроектов. К началу 2015 года оба проекта согласовали.
По словам Кузнецова, «информационная открытость правительства области и лично губернатора» сильно влияла на оценку инвестиционной привлекательности. Он отметил, что с Белых было нелегко работать: требовательный, жесткий, «задачи, которые он ставил, превосходили самые мои смелые ожидания».
«Задачи, которые ставил Белых, казались нерешаемыми. Мы ругались, обсуждали и шли выполнять», — сказал он. О том, что Белых мог брать взятки, свидетелю ничего не известно.
В конце судья пообещала, что на следующей неделе заседания будут проходить ежедневно.
Перед началом сегодняшнего заседания стало известно, что Никиту Белых, который находился в СИЗО «Лефортово», неожиданно вновь госпитализировали в больницу СИЗО «Матросская тишина». Причина госпитализации пока неясна, однако экс-губернатора все же привезли в суд.
В зал заходит судья Татьяна Васюченко. Достаточно бледный подсудимый стоит в своей клетке.
Адвокат Андрей Грохотов говорит, что в суд сегодня явились двое свидетелей — Сухотин и Суруджиев.
Перед приглашением свидетеля прокурор Марина Дятлова просит у суда разрешения задать вопрос Белых. Она говорит, что СМИ освещают процесс и пишут, что нарушаются права Белых на защиту. Считает ли он, что его права действительно ограничиваются?
— У меня нет возможности встретиться с защитником, — отвечает Белых.
По его словам, обычно он может поговорить с адвокатом только перед заседанием, но у него нет возможности встретиться с ним в СИЗО. Судья Васюченко тут возражает, что она позволяет ему поговорить с защитником, хотя не обязана этого делать.
— Я считаю, что мои права на защиту нарушены, — заключает Белых.
Адвокат Грохотов просит обозреть информацию, о которой говорит Дятлова. Судья говорит, что для нее стали удивлением слова о нарушении права Белых на защиту. Она обещает принять информацию к сведению.
— Я считаю, что ограничение на общение с защитником связано в большинстве своем с режимом работы изолятора. Я благодарен судье, что она помогает в этих условиях, чтобы адвокат мог попасть, но даже с учетом этого, общения с защитником не хватает, — говорит Белых. — Общение происходит перед заседанием, но этого недостаточно.
Прокурор Дятлова снова поднимается: «Опять же, обращаясь к деятельности СМИ». Она ссылается на статью 241 УПК, в которой идет речь о видео- и фотосьемке.
— Вместе с тем, в интернет-издании фигурируют фотографии, непосредственно сделанные в ходе заседания. Я прошу разъяснить всем о недопустимости подобных нарушений. Они должны делать это с разрешения председательствующего.
Судья Васюченко:
— Я делаю заявление для присуствующих в зале журналистов.
Она повторяет, что фотографировать в зале можно только с рарешения судьи. В случае нарушения этого правила журналистов могут удалить из зала или лишить аккредитации.
Не очень ясно, какие издания имеет в виду прокурор. Возможно, речь идет о телеграм-канале «Никита Белых channel», где недавно появилось фото прокуроров Марины Дятловой и Светланы Тарасовой.
В зал зовут свидетеля Андрея Сухотина — это специальный корреспондент «Новой газеты». Он автор посвященной делу Белых статьи «Чтобы решить вопрос, нажмите "решетку"», текст которой суд приобщил к материалам дела. Он работает в «Новой газете» с 2010 года.
Сухотин говорит, что из присутствующих в зале он знаком только с Белых и его адвокатом.
Адвокат Грохотов начал задавать Сухотину вопрос, однако в разговор вмешивается прокурор Дятлова: она уточняет, приходил ли свидетель на заседания в качестве слушателя. Тот отвечает отрицательно.
Защитник спрашивает Сухотина, является ли его статья «журналистским расследованием» и каковы особенности этого жанра.
— Работа журналиста — это сбор информации. Я занимаюсь расследованием тяжких и особо тяжких преступлений, совершенных представителями силового блока, — говорит Сухотин. Он отмечает, что в журналистском расследовании нет места личному мнению.
Грохотов спрашивает, общался ли он для статьи с Юрием Зудхаймером. Первоначально, отвечает Сухотин, ему не было интересно дело Белых: он расследовал смерть в СИЗО топ-менеджера Роскосмоса Владимира Евдокимова,
— Он погиб в результате преступных действий Дионисия Золотова, он же Денис Тумаркин, — говорит Сухотин (по данным «Новой газеты», обвиняемый в мошенничестве в особо крупном размере Тумаркин представлялся племянником главы Нацгвардии Виктора Золотова).
Судья Васюченко просит его выступать без оценок, поскольку в этом деле нет вступившего в силу приговора. «Сейчас отрабатывается версия о доведении до самоубийства», — поправляется журналист.
Расследуя смерть Евдокимова, Сухотин вышел на Юрия Зудхаймера, после чего созванивался несколько раз с ним: «Каждый раз не менее часа». Сначала Зудхаймер не хотел общаться с журналистом, однако их общий знакомый попросил бизнесмена выслушать Сухотина.
— Я ему изложил свое понимание дела Золотова, у нас сложились более или менее доверительные отношения, — отмечает Сухотин.
Имя Дениса Тумаркина фигурирует в скандале вокруг «ВИП-камер» московского изолятора «Матросская тишина»: в середине декабря член ОНК и журналист Ева Меркачева рассказала, что в СИЗО оборудованы помещения для состоятельных арестантов, условия в которых напоминают об отелях «не ниже уровня "четырех звезд"». В одной из таких камер содержался и Тумаркин. Позже адвокат Тумаркина-Золотова говорил, что его клиент сам оплатил ремонт нескольких камер и помещений для отдыха. ФСИН объявила о начале проверки в «Матросской тишине», 11 января замначальника СИЗО по оперативной части уволили. Ева Меркачева сообщила, что ей и еще четырем членам московской ОНК запретили посещать изолятор.
В 2015 году Тумаркина приговорили к шести годам колонии за посредничество во взяточничестве, покушение на мошенничество и заведомо ложный донос. Дело рассматривалось в особом порядке.
Сухотин рассказывает, как в процессе написания статьи он «ушел корнями в историю взаимоотношений Судгаймера и Ларицкого». По словам журналиста, Зудхаймер рассказывал ему, что Ларицкий в начале девяностых был его помощником, а начале нулевых Ларицкий, со слов Зудхаймера, вообще находился у него «на содержании».
— Сначала, со слов Судгаймера, он воспринимал его как младшего брата, а затем как сына», — говорит журналист (фамилию бизнесмена Зудхаймера он тоже произносит так, как она записана в материалах дела).
В какой-то момент у Ларицкого перед Зудхаймером появилась задолженность, сумму Сухотин не может вспомнить. В отношениях возникла «пауза», но сближение снова произошло, когда долг был погашен. «Настолько близкое, что Судгаймер приобрел Ларицкому квартиру в Люцерне, где он сам проживал, рядом со своей квартирой. Причем квартира Ларицкого была гораздо больше», — вспоминает Сухотин. Зудхаймер рассказывал журналисту, что они с Ларицким вместе завтракали (у квартир был общий балкон) и «катались по Европе» на выходных: «Степень близости этих двоих была очень высокая».
В какой-то момент Ларицкий рассказал Зудхаймеру, что в России у него есть «очень интересный инвестиционный проект» с поддержкой властей, и предложил купить в нем доли. Тот согласился, но настоял на «другом оформлении своего участия» — предоставлении займа. «Потом швейцарские правоохранители установят, что общий объем займов — около 40 миллионов долларов», — говорит Сухотин. Деньги перечислялись с офшоров Зудхаймера на офшоры Ларицкого. Впоследствии деньги перечислилялись на расчетные счета российских компаний.
Сухотин говорит, что он пытался выяснить, «что же это действительно было» — инвестиции или займы. Зудхаймер уверял журналиста, что это были займы, и «он помогал Ларицкому развиваться». «При этом Ларицкий постоянно докладывал о ходе реализации инвестиционных проектов», — замечает Сухотин. На протяжении 2010-2012 года Ларицкий постоянно просил все больших финансовых вливаний в бизнес.
В 2012 году руководство НЛК было привлечено к ответственности за неуплату налогов, отмечает Сухотин. Зудхаймеру об этом стало известно, и так он впервые стал «активно интересоваться» положением дел компаний, которым фактически предоставлял оборотные средства.
В начале 2013-го Ларицкий снова потребовал деньги, продолжает пересказывать слова Зудхаймера Сухотин. «Тогда Ларицкий сообщил ему, что оба предприятия находятся в предбанкротном состоянии и не способны обслуживать кредиты. Тогда произошел первый серьезный конфликт. Судгаймер человек импульсивный, поэтому дословно с его слов разговор я приводить не буду», — говорит свидетель.
Далее Зудхаймер в счет оплаты долгов приобрел контрольные пакеты этих предприятий. «Здесь для меня все равно осталась неясность: он уверял, что это была инициатива Ларицкого. При этом он не отрицал, что очень хотел зайти реально в руководство НЛК, чтобы провести аудит и выяснть, куда были потрачены выданные им займы», — говорит журналист и добавляет, что тем не менее Зудхаймер не провел аудит перед покупкой. Бизнесмен объяснил это тем, что «не допускал реальную вероятность» предбанкротного состояния, так как компании участвовали в инвестиционных проектах; Ларицкий уверял партнера, что предприятия работают.
Журналист удивлялся, как Зудхаймер мог не знать о реальном положении дел, будучи членом совета директоров. По словам Зудхаймера, это было лишь формально, он не был ни на одном заседании и подозревал, что его подпись под документом о номинировании была подделана. Вскоре Ларицкий и Зудхаймер заключили соглашение, которое в итоге не было реализовано. В числе условий по вхождению Зудхаймера в бизнес было отчуждение Ларицким нескольких объектов недвижимости в Кривоколенном переулке.
В конце концов Зудхаймер, получив НЛК, провел аудит, который выявил массу нарушений. Во время одного из визитов НЛК «трудовой коллектив» убедил Зудхаймера, что необходимо рассчитаться по зарплатным долгам перед работниками. В тот момент операционные руководители предприятий «находились за Ларицким», говорит Сухотин. «Пока я находился в одном кабинете и решал вопрос о переводе денег, в соседнем кабинете главный бухгалтер исполняла приказ Ларицкого о переводе части этой суммы на счет, подконтрольной его офшорной компании», — цитирует журналист слова Зудхаймера.
Бизнесмен стал разбираться, откуда появилась такая задолженность, и пришел к выводу, что основные средства НЛК выводились на счета российских и иностранных компаний по подложным документам. «Тогда уже между ним и Ларицким полностью прекратился диалог, их отношения готовились переходить в уголовно-процессуальную плоскость», замечает свидетель.
Перед этим, продолжает Сухотин, Зудхаймер обратился к Никите Белых. «Важная вещь, которая сидит глубоко в Судгаймере: он не отделял Ларицкого от Никиты Белых. Он считал Ларицкого номиналом Никиты Юрьевича. Ларицкий всегда ссылался на поддержку Белых, он физически познакомил Судгаймера с Белых в период совершения сделки по приобретению НЛК и "Лесхоза". Со слов Судгаймера, Белых ему гарантировал всяческую и всесторннюю поддержку», — говорит Сухотин.
Кроме того, еще будучи в Люцерне, Ларицкий звонил Белых по громкой связи и обсуждал с ним положение дел на предприятии: «Таким образом он продемонстрировал степень своей близости к губернатору».
При этом, со слов Зудхаймера, губернатор Белых не особо заинтересовался проблемами предприятий, сказав ему: «Разбирайтесь сами». Тогда Зудхаймер решил инициировать процедуру банкротства и «устанавливать, куда были выведены эти средства, в рамках конкурсного производства». Банкротились, таким образом, компании-участники инвестпроектов. Тут-то Белых и его заместитель Кузнецов стали отговаривать бизнесмена от этой затеи.
При этом у НЛК была просрочка по кредитам, и Белых, со слов Зудхаймера, попросил бизнесмена их выкупить, что Зудхаймер впоследствии и сделал. Кировская область в лице Белых поручалась по этим кредитам, в том числе недвижимостью — зданием филармонии и еще несколькими. «Это как аргумент близкой связи Ларицкого и Белых приводил Судгаймер. В моем понимании, в нем была большая доля правды», — подчеркивает Сухотин.
Не добившись поддержки губернатора, Зудхаймер стал обращаться в местные отделения правоохранительных органов. «Здесь надо пояснить, что он… Я видел заявления в региональное управление СК, он говорил, что аналогичные заявления направлялись в управление ФСБ и прокуратуры. Поскольку Судгаймер впервые столкнулся с подобной ситуацией, он не знал, как себя вести, он мне говорил. Фактически, человеком, который помогал ему в этих обращениях, был Андрей Якубук, по-моему. Якубука он считал своим другом и деловым партнером. Он был эксклюзивным дистрибьютором компании Судгаймера на территории России. То есть понятно, какая схема отношений — Якубук распространяет продукцию в России, часть прибыли оставляет себе, часть отходит Судгаймеру», — рассказывает Сухотин.
По его словам, Зудхаймер предложил Якубуку руководить НЛК и «Лесхозом». Впоследствии были получены отказы в возбуждении уголовного дела в Кировской области. Тогда Якубук «стал искать возможности привлечения Ларицкого к ответственности в Москве».
Таким образом Якубук познакомил Зудхаймера с оперативником УВД по ЗАО Москвы Алексеем Грунтовым. Тот представил им Дениса Тумаркина — главу группы компаний «Защита», «в прошлом адвоката». Его Грунтов рекомендовал как «квалифицированного эффективного специалиста по урегулированию подобного рода спора».
По словам свидетеля, Зудхаймер сказал Якубуку после первой встречи с Тумаркиным: «Андрей, это какой-то жулик». Такое мнение, говорит журналист, у него сложилась из-за того, что Тумаркин дал понять, что возбуждение уголовного дела «невозможно на безвозмездной основе». Якубук, по словам Зудхаймера, сам не понимал, как действовать, но все же убедил партнера довериться Тумаркину. «Тумаркин, кстати... Это его отличительная черта. Он сразу узнал обо всех проектах Судгаймера на территории России, обо всех сделках. Он заверил Судгаймера, что для полноценной проверки ему нужно проанализировать состояние дел на НЛК и в "Лесхозе", и даже направил туда своих юристов», — говорит Сухотин.
Сотрудничество Зудхаймера и Тумаркина «началось с совместного визита в УВД ЗАО». Там «за 15 минут» было возбуждено уголовное дело по факту хищения 10 млн долларов у Зудхаймера. Для возбуждения дела в постановление потребовалось внести «некорректную информацию о месте достижения соглашения между Ларицким и Судгаймером», говорит журналист. «Фактически был совершен подлог для необходимой подследственности», — резюмирует он. Об этом Зудхаймер узнал уже позже.
Сразу после возбуждения дела Тумаркин встретился с Ларицким, рассказывает Сухотин, однако ему не удалось установить место встречи. На этой встрече, по словам Зудхаймера, Ларицкий и Тумаркин «договорились совместно привлечь к уголовной ответственности Судгаймера с целью получения крупных денежных сумм».
«Я знаю Тумаркина и в этом не сомневаюсь. Денис в традиционном для себя стиле оценил ситуацию: кто богаче, тот виновен», — продолжает журналист.
Он говорит, что существует аудиозапись разговора Ларицкого и Тумаркина, ее нашли во время обыска у Тумаркина. Зудхаймер слушал запись и уверял Сухотина, что на ней Ларицкий и Тумаркин обсуждали вопрос взятия под стражу Зудхаймера и избиение Якубука. Для этого Ларицкий, «по рекомендации Тумаркина», подал заявление в главное управление МВД по Центральному федеральному округу. В нем говорилось, что Зудхаймер вымогал у Ларицкого 40 млн долларов.
«Для меня, для человека, который понимает, как работают органы, это сразу было странно, потому что Ларицкому буквально сразу же выдали спецсредство, стилизованное под автомобильный брелок. Аудиозаписывающее. И проинструктировали в части его поведения на встрече с Судгаймером», — говорит Сухотин. Затем Ларицкий сам позвонил Зудхаймеру, предложил встретиться и обсудить сложившуюся ситуацию.
Зудхаймер рассказывал Сухотину, что «согласился на это без проблем», но не ждал, что вопрос может как-то решиться. На встрече присутствовал и Тумаркин, подчеркивает свидетель — «якобы как представитель Судгаймера». Тумаркин, отмечал Зудхаймер («Денис такой, коварный»), настраивал его на «агрессивный разговор». Через несколько минут после начала встречи Зудхаймер отметил неестественное поведение Альберта Ларицкого, который никогда не разговаривал с ним на повышенных тонах.
— На встрече Ларицкий стал говорить, дословно: «Почему ты требуешь от меня деньги, я тебе ничего не должен». По результату непродолжительного диалога к столику, за которым находились Судгаймер, Ларицкий и Тумаркин, подошли несколько оперативных работников в сопровождении бойцов ОМОНа. Он (Зудхаймер — МЗ) сказал, ОМОНа — я ему доверю, спрашивал о шевронах. И в грубой форме задержали Судгаймера, Тумаркина, Якубука. Их доставили в ОВД по ЮАО. Якобы для задержания в порядке 91-й статьи УПК. Тумаркина отпустили почти сразу. Якубука и Судгаймера —только под утро. Тогда они встретились экстренно с Тумаркиным, который настаивал на их срочном отъезде из России и предоставил свой автомобиль. Они уехали в Белоруссию, а оттуда в Литву. Спустя день-два, точно не помню… Какое-то время. Тумаркин позвонил Якубуку и сказал, что в отношении них возбуждено уголовное дело по признакам 163-й, вымогательство. Скоро они могут быть заочно привлечены в качестве обвиняемых и объявлены в международный розыск, но он «знает, как решить эту проблему», потому что уже контактировал с людьми [Владимира] Малиновского — замгенпрокурора. Я сейчас это рассказываю, если честно, сам в шоке… За 10 миллионов долларов. То есть я в шоке, что он (Зудхаймер — МЗ) заплатил.
— Ну, это вам известно по словам Зудхаймера? — спрашивает судья.
— Я видел платежные документы.
Зудхаймер, по словам свидетеля, категорически не хотел платить, но Якубук считал, что это сделать нужно, хотя таких денег у него не было. В итоге Зудхаймер перечислил деньги под обещание Якубука вернуть их. Часть из них прошла через отделение Сбербанка в Туле. Сухотин говорит, что в итоге через это предприятие было выведено около 3 млрд рублей. «Львиная доля этих средств — работа Тумаркина», — отмечает Сухотин.
Вернувшись в Москву, Якубук узнал, что никакого уголовного дела на самом деле не было:
— Судгаймер и Якубук даже поссорились, поскольку Якубук сказал ему: «Юра, нас кинули». Судгаймер ответил: «Нас?»
— Откуда вам это известно? — интересуется судья.
— Я все это говорю со слов Судгаймера. Вы же меня согласились вызвать, потому что я с ним общался.
После этого Якубук решил выяснить отношения с Тумаркиным, и встреча их записывалась. «Я не все аудиозаписи, о которых говорю, физически слышал. Они находятся у Якубука, а он категорически отказался предавать их огласке. Я даже не знаю, легализованы ли они как-то, поданы ли заявления…».
«На записи, которую Судгаймер, с его слов, слушал, Тумаркин стал угрожать ему (Якубуку — МЗ), давая понять, чтобы тот не рассчитывал на возврат перечисленных средств, — говорит журналист. — С этого момента Якубук стал перемещаться в сопровождении охраны — сначала два человека, потом пять. Угрозу воспринял реально. Якубук тогда стал, со слов Судгайера, искать возможность привлечения к ответственности не только Ларицкого, но и Тумаркина. Так в 2014-м году Якубук, а потом и Судгаймер, познакомились с оперуполномоченным 3-й службы УСБ ФСБ Денисом Тарабакиным. Кто познакомил с ним Якубука, Судгаймер не знает. С того момента он и Якубук передавали разную информацию, содержащую возможные признаки составов преступлений, Тарабакину. Но надо понимать, что началось все с Тумаркина. Я не знаю, что именно. Судгаймер до конца не раскрыл, какие сведения были предоставлены в отношении Тумаркина».
Однако в 2014 году, продолжает Сухотин, сотрудник ФСБ Тарабакин направил рапорт руководителю подразделения об обнаружении признаков преступления в действиях главы группы «Защита» Тумаркина по признакам посредничества во взяточничестве вместе с сообщником — начальником следственной части УВД ЮАО.
«Что важно по поводу рапорта… Это материалы, это не рассказ Судгаймера, это материалы нескольких уголовных дел в отношении Тумаркина. Уже Золотова — он сменил имя и фамилию, Дионисий Золотов стал», — говорит Сухотин и ссылается на рапорта, справки, которые видел сам.
У Тарабакина впоследствии появились видеозаписи с камер видеонаблюдения в офисе группы компаний «Защита». На этих записях Тумаркин-Золотов, начальник следственной части УВД ЮАО и на тот момент неустановленное лицо «Сергей» говорят «о влиянии на расследование уголовного дела, находящегося в производстве следственной части ЮАО». «Тумаркин был задержан на основании этой видеозаписи и показаний…» — говорит Сухотин.
Вдруг прокурор Дятлова поднялась со своего места и прерывает Сухотина: «Ваша честь, ну невозможно уже, давайте как-то…». Грохотов говорит, что Денис Тарабакин связан с Зудхаймером, поэтому свидетеля просит выслушать. Судья просит Грохотова задавать свидетелю вопросы. Грохотов просил рассказать об отношениях Тарабакина и Зудхаймера.
Андрей Сухотин отвечает, что они познакомились в 2014 году, когда Зудхаймер пытался найти способ привлечь Тумаркина к ответственности. Адвокат просит рассказать, когда возникла у Зудхаймера и Тарабакина тема Никиты Белых.
— В 2015 году. Первоначально Белых не был раздражителем (для Зудхаймера — МЗ) — он был увлечен Ларицким и Золотовым. Их действия были оскорбительными для него и Якубука. Судгаймер не был здесь первой скрипкой, они делали все с Якубуком, — рассказывает Сухотин. — По поводу Белых. Он (Зудхаймер — МЗ), помимо прочего, пожаловался на действия Белых — или на бездействие — и обвинял его в покрывательстве Ларицкого. Вот в чем была роль Белых, он в этом убежден.
Зудхаймер, по словам журналиста «Новой газеты», подозревал, что Белых «через свои связи в Сбербанке» влияет на попытки оперативников возбудить дело о непогашении кредитов НЛК и «Лесхозом».
— Как тема Белых связана с темой преследования Золотова? — интересуется адвокат.
— Никак не связана. Это вообще разные истории!
— А с точки зрения лиц?
— С точки зрения лиц, с 2014 года у Якубука и Судгаймера было одно контактное лицо, которому они жаловались обо всех проблемах. При этом, когда пожаловались на Белых, я не припомню, касалось ли это вымогательств… Он в принципе считал, что Белых связан с ситуацией на НЛК. Тогда Тарабакин посоветовал ему приобрести диктофон и записывать встречи с Белых.
— А зачем, пояснял?
— Ну, объяснял тем, что Белых понуждал его (Зудхаймера — МЗ) разрешить вывести из-под залога имущество Кировской области. При этом отношения еще обострились из-за ареста Ларицкого. Он очень многие встречи вспоминал с Белых… Это не проверить никак, во-вторых, это выглядело странно. Судгаймер был убежден, что Белых не позволяет ему привлечь к ответственности Ларицкого. Это было его твердое убеждение.
— В вашей статье упоминается, что в конце мая Юрий Судгаймер «долго петлял между зданиями в Колпачном переулке...» и дальше идет рассказ о том, что он общается с Ткачевым (тогда начальником УСБ ФСБ Иваном Ткачевым — МЗ). Что говорил Зудхаймер по этому поводу?
— Я когда его расспрашивал по поводу обстоятельств задержания Белых и интересовался лицами, кто осуществлял оперсопровождение по делу... Он признался, что посещал 6-ю службу. Он действительно петлял, тут не вымысел.
— А по срокам?
— Конец мая 2016 года. Тогда его визит к Ткачеву состоялся, он приводил мне полностью из разговор.
— А кто его пригласил?
— Его пригласил Тарабакин. Тарабакин сообщил, что руководитель шестой службы Ткачев хочет с ним познакомиться. Это был конец мая. Но он не писал заявление, просто это была встреча была немецкого инвестора и руководителя шестой службы УСБ ФСБ. Я спрашивал, поскольку он записывал разговоры с Белых, передавал ли он эти записи Тарабакину? Его (Тарабакина — МЗ) Белых до определенного момента вообще не интересовал. Но мое мнение, его можно не учитывать, я в это не верю. Любого губернатора невозможно за месяц посадить, надо было готовиться.
— Ну, и что рассказывал Зудхаймер о встрече?
— Что он (Ткачев — МЗ) высоко оценил его оперативные и интеллектуальные навыки Зудхаймера, в отличие от Тарабакина, — пересказывает Сухотин слова Зудхаймера. — У Тарабакина они были значительно ниже. Даже подчеркнул сам Ткачев: «Это благодаря тебе, получается, этот оболдуй у нас на повышение идет». У него было уже две успешных реализации, его повысили. Судгаймер пересказал ему историю отношений с Тарабакиным. В какой-то момент Ткачев переключился на тему Белых…
— Инициатива на переключение была чья? — уточняет адвокат.
— Это не совсем... Ткачев спросил, действительно ли у вас проблемы с губернатором. Судгаймер сказал, между слов, что Белых требует у него 200 тысяч кэша. Ткачев недоуменно спросил: «Вы думаете, он их возьмет?». На вопрос Ткачева он ответил так: «Пальцы оторвет!». Я это в публикацию не вставил, просто сообщаю. Со слов Судгаймера.
Эта информация была «взята в разработку», говорит Сухотин, а в июне Зудхаймер написал заявление на Белых. Журналист говорит, что, по словам бизнесмена, аудио разговоров он предоставил в ФСБ в период встречи с Ткачевым, «в конце мая».
Адвокат Грохотов спрашивает, какие жалобы высказывал Зудхаймер по отношению к Белых. Журналист отвечает, что к тому времени он жаловался уже на всех. Что касается Белых — его недовольство касалось инвестпроектов.
По словам Сухотина, Зудхаймер упоминал 50 тысяч евро, переданных Белых его племянником Эриком. Встреча также записывалась, но «частным кем-то».
— Это все ерунда. Это были спецсредства, он потом признался. Все делалось оперативными сотрудниками, — рассказывает Сухотин. Тогда, со слов Зудхаймера, Тарабакин «был рядом», и если бы Белых приехал сам, его бы задержали.
— Он воспринимал это требование… Это не выдуманная история. Он мне сообщал про эти 200 тысяч. Если бы встреча не состоялась, может быть, и не было бы дела. Он (Зудхаймер — МЗ) не воспринимал как проблему это. Как он говорил, это была стандартная такса. Он большую часть предварительного следствия доверял полностью следователям, которые корректировали полностью его показания. Не выдумывали, но корректировали, — говорит свидетель.
Грохотов ссылается на фразу Зудхаймера: «Мне было предложено написать заявление и я написал».
— Расшифровать? — спрашивает журналист. — Это точно не было принуждение.
— Чья инициатива была? Написать заявление и дать ход истории? — уточняет адвокат.
— Оперативных органов в лице руководителя — отвечает Сухотин. — Тот (Зудхаймер — МЗ) ему сообщает о преступлении. Руководитель органа отвечает, как нужно поступить в этой ситуации. Опять же, возвращаясь к передаче 50 тысяч. Я тоже хотел понять, тогда же тоже должно было быть заявление. Но тогда Судгаймер не писал заявление. То есть это, по моей оценке, дело оперучета.
— Андрей Игоревич, мы же просили оставить ваши предположения при себе! — возмущается судья Васюченко.
Адвокат Грохотов просит его рассказать, что Зудхаймер говорил журналисту о событиях 24 июня 2016 года, когда был задержан Белых.
— Все, что я читал, его показания в суде, все то же самое он мне рассказывал, — говорит Сухотин.
Журналист называет Зудхаймера «убедительным». «Во время встречи в Риге… Судгаймер говорил, что не стал бы упоминать эти 200 тысяч, но он (Белых — МЗ) же сам сказал. Он говорил, что это нормальная практика. В 2015-м не передал, это его оценка, высказанная мне, что Белых просто напрягся из-за ареста Ларицкого», — говорит свидетель.
Защитник упоминает, что в статье Сухотина говорится об обращении Зудхаймера на имя руководителя ФСБ. По словам журналиста, после окончания следствия о Зудхаймере «все забыли» — тот жаловался, что полгода ходил в Следственный комитет, как на работу. «Он рассчитывал, что будет возбуждено дело по факту хищения. Ему сказали, что разберемся потом, а сейчас надо железно довести этот состав», — говорит Сухотин. По его словам, Зудхаймер думал, что он проходит по делу потерпевшим, а не свидетелем.
Кроме того, Зудхаймер жаловался, что получил «инструкцию-совет» от оперативников и Следственного комитета («Роман Мухачев, по-моему») — отказ от общения с прессой. А все это время его называли «взяткодателем». Зудхаймер говорил, что с ним прекратили общаться в Германии, где быть взяткодателем это «как быть педофилом»: «Он получил колоссальный имиджевый ущерб». При этом Зудхаймер не получил от следствия расследования хищений его денег, говорит Сухотин. За это время он несколько раз менял адвокатов и ссорился с Якубуком — «целая человеческая трагедия».
Сухотин говорит, что, по словам Зудхаймера, силовики использовали его для привлечения к ответственности Белых, но при этом не расследовали хищение его средств.
— Тут в кавычках Зудхаймер пишет: «Я дважды обманут». В чем заключался обман? — спрашивает Грохотов.
— Он здесь говорил: сначала обманут решалами, чиновниками, полицейскими. Потом силовиками, которые обещали наказать обидчиков, — объясняет Сухотин.
Журналист рассказывает, что однажды на выходе из здания СК в Техническом переулке двое неизвестных посадили Зудхаймера в машину и увезли куда-то, где человек спросил его об обстоятельствах из жалобы на сотрудников ФСБ — проводил «разъяснительную беседу». Сухотин говорит, что там усматривалось злоупотребление полномочиями.
Зудхаймер рассказывал Сухотину о встрече с Денисом Тарабакиным — «солдатик в джинсах, рыжий». Зудхаймер говорил Сухотину, что Тарабакин «изменился за короткое время».
Защитник интересуется компанией «Ремигал» — упоминал ли Зудхаймер такую фирму. Журналист отвечает, что бизнесмен ее упоминал, но она была ему неинтересна; Зудхаймер также давал понять, что не хочет это обсуждать.
— Про Эрика Зудхаймера он подробности рассказывал? Отношение к «Ремигал»?
— Про ситуацию с Эриком не распространялся. Он говорил, что сильно за него переживает, равно как и за себя. Я здесь вообще не сомневаюсь. Он еще тогда говорил: «Для Эрика опасно приезжать в Москву», — вспоминает Сухотин, добавляя, что была опасность возбуждения уголовного дела. — Он понял, что попал в такой механизм. Он даже сейчас — мы после его допроса в суде не общались, я написал ему сообщение, что утратил к нему уважение — боится приезжать.
Теперь вопросы свидетелю задает Никита Белых:
— Что-то говорил вам Зудхаймер по поводу общения в 2014-2015 году с Тарабакиным? Говорил ли он что-то про вымогательство средств?
— Нет. Он вас упоминал, но исключительно как человека, который покрывал Ларицкого, — говорит журналист.
По его словам, в Швейцарии по фактам из заявления Зудхаймера возбуждены три дела, Ларицкого допрашивали по этому очень много раз.
— Он мне сказал: «Ну, в 14-м я ему дал. Губернатор сказал такса, значит, такса». Я ему: «Ну да, такса», — говорит Сухотин.
— Он связывал бездействие правоохранительных и надзорных органов — МВД, СК прокуратуры, ФСБ Кировской области — с моими действиями или указаниями?
— Он точно не говорил, что вы совершали действия. Но он был убежден, что отказные постановления в том числе были потому, что «у Алика все схвачено». То есть «Никита не позволяет». В чем это заключалось, он не говорил. Поймите цепочку: у него похищаются средства, похищаются средства Сбербанка, полученные благодаря вам… Вы же направляли письмо о готовности. В его понимании вы были старшим партнером, можно сказать, в НЛК и «Лесхозе». Я его логику понимал. Он (Ларицкий — МЗ) похитил все средства, и вы могли сами пойти к председателю Следственного комитета. Но вы этого не сделали.
— Все, что вы нам рассказываете со слов Зудхаймера, вы каким-то образом фиксировали?
— Он визировал комментарии. Аудио я принципиально не записываю, потому что у меня встречи с собеседниками, которые не оценят, — объясняет журналист. Он говорит, что на таких встречах пользуется только бумагой и ручкой.
— Какие комментарии он визировал?
— По жалобе, комментарий, что он был уверен, что вы оказывали влияние и на органы, и на инвестпроекты… — рассказывает Сухотин.
По логике Зудхаймера, говорит свидетель, после выкупа кредитов отношение Белых к нему изменилось. «Он выкупает кредит, вы помогаете ему вернуть средства похищенные», — объясняет Сухотин мысли бизнесмена.
У Белых больше нет вопросов.
Слово берет прокурор Дятлова: «Слушайте, так интересно! Рот открыла». Она спрашивает, как Сухотин общался с Зудхаймером. Они около 20 раз созванивались по WhatsApp, отвечает журналист. «10 раз общались основательно, час или 45 минут», — говорит он.
— Правильно я поняла, что основной тезис Зудхаймера: требование денег губернатором это ничто по значению с хищением?
— Да!
По словам журналиста, Зудхаймер действительно думал, что это «такса», а Белых подобное требование объяснил тем, что «все предприятия платят». Сухотин также упоминает, что Зудхаймер возил эти деньги из Казахстана, так как достать такую сумму наличными в Европе трудно.
— Зудхаймер интересовался, на что должны быть потрачены эти деньги?
— Он не пояснял, для чего, стандартная плата.
— За то, что он в Кирове?
— За то, что он бизнесмен. Он был уверен, что все платят. Он меня уверял: «Андрей, это (Белых — МЗ) очень богатый человек, Hilton и «Вятка Банк» это его активы. У него доля в гостиничном бизнесе за рубежом». Я спросил, откуда у него эта информация. Он ответил, что это информация о движении денежных средств за рубежом. Я спросил, зачем вам это? Он ответил: «Когда меня злят — я становлюсь щедрым».
— Это фраза в духе Юрия Александровича, — замечает Дятлова. Прокурор Тарасова кивает.
Дятлова спрашивает, известно ли свидетелю, когда Эрик Зудхаймер передавал 50 тысяч евро. Встреча с Иваном Ткачевым из ФСБ произошла уже после этого, говорит Сухотин.
— Юрий Саныч сказал, что это очередное доказательство того, что я передаю денежные средства. Тогда не звучало, что «за покровительство», — рассказывает журналист.
Зудхаймер также думал, что налоговая служба Кировской области действовала в пользу Белых, когда в декабре 2015 года у НЛК и «Лесхоза» неожиданно выявили нарушения. говорит Сухотин.
Прокурор интересуется, почему отправили именно Эрика Зудхаймера передавать 50 тысяч евро. Сухотин говорит, что не помнит — как не помнит, почему «Никита Юрьевич послал помощницу».
— Инкриминируемый Белых состав — это техническое оформление уже принятого решения, — говорит Сухотин, объясняя, почему он не уделял особое внимание подобным деталям.
Сухотин говорит, что во время допроса в суде Зудхаймер назвал его «выдумщиком», хотя он, как журналист, не имеет такого права. Все комментарии Зудхаймера тот сам визировал, настаивает журналист.
— То есть вы хотите сказать, что при передаче средств Эриком Катанкиной работала оперативная служба?
— Он мне дал понять. У меня нет сомнений, что работала служба. Когда он сказал, что на мероприятии присутствовал Тарабакин… Ни один оперативник не занимается частным извозом.
— Частным извозом?
— Ну, утром работает на ФСБ, а вечером пойдет за Эриком поснимает. Если он снимает, значит, он либо сам получает, либо ведет ОРМ.
— Это ваше личное мнение?
— Да. Я думаю, ваше тоже.
Сухотин говорит, что он может подтвердить все даты из своей статьи. 28 февраля 2017 года — подача жалобы на действия сотрудников ФСБ, копия которой есть у журналиста, первые аудиозаписи из дела Белых — в начале 2015 года. Прокурор Дятлова спорит, что первая аудиозапись датируется декабрем 2015 года — это разговор в Братиславе.
— Почему вы считаете, что не было записей, которые не рассекречены? — спрашивает Сухотин.
— Я не знаю.
Дятлова интересуется, какое образование у Сухотина — у него юридическое.
— Когда-нибудь работали в органах? ФСБ, МВД?
— Нет.
Прокурор Светлана Тарасова удивляется, что у Сухотина очень глубокие познания в области силовиков.
— То есть это ваша журналистская специфика? — уточняет Дятлова.
— Ну, это моя тема, — говорит Сухотин.
По его словам, ему интересно, что все секторы экономики в России контролируют те, у кого есть «лицензия на насилие». Он упоминает, что писал о деле генерала МВД Дениса Сугробова и рассказывал о шестой службе УСБ ФСБ. Сухотин говорит, что, по его мнению, информация о Белых начала собираться уже давно, «иначе он бы здесь не оказался».
Сухотин сетует, что Зудхаймер оговорил в суде «Новую газету». На вопрос прокурора Дятловой о том, откуда у него информация о ходе процесса, журналист говорит, что прочитал о нем на «Медиазоне» и в репортажах «Новой газеты».
— Он говорил: «Давайте всю херь приобщим!». Ну что это такое!? Он мне сам говорил, Андрей, я вам верю, — возмущается словами Зудхаймера журналист.
Дятлова допытывается, знакомился ли свидетель с протоколом заседаний этого процесса. Тот отвечает, что нет. Кроме того, Дятлова говорит, что он ссылался на документы уголовных дел, и ей интересно, откуда он их берет.
— Это смешно звучит, но я не ракрываю свои источники, — смеется журналист.
Сухотин напоминает, что дело Белых его изначально не интересовало, так как он расследовал смерть «Володи Евдокимова».
— Вы знакомы с материалами дела в отношении Белых?
— Знаком, с разными. Допросы Якубука, Судгаймера, запись разговоров встречи Якубука с Белых в ресторане, общая встреча в «Кофемании»… Разные, много. Я это говорю, чтобы не выглядеть так, типа у меня все есть. Предварительное следствие окончено, я тайну следствия не разглашаю.
У гособвинения больше нет вопросов.
У Белых есть еще один вопрос:
— Вы хотите сказать, что перед тем, как Зудхаймер давал показания, у него была отдельная встреча?
— Да, не могу сказать, с кем. С людьми, близкими к расследованию. Не могу сказать. Он мне сказал и отметил, что нельзя говорить. Чтобы вы понимали, какие у нас отношения… Он мне пересказал ваш разговор, когда вы на него кричали.
— Значит, действительно хорошие отношения! — говорит Белых.
Сухотин замечает, что он понимает «метания Зудхаймера».
Защитник просил его рассказать, что ему известно о встрече Якубука и Белых. Сухотин говорит, что «они просто посидели». Свидетель говорит, что если адвокату интересна эта встреча, то нужно запросить информацию у ФСБ.
Ни у кого вопросов больше нет. «Мы будем ждать ваших журналистских расследований!» — на прощание говорит ему прокурор Дятлова.
Сухотин благодарит стороны и говорит, что скоро напишет о том, как «ваша честь станет председателем Кунцевского суда».
Он уходит. Судья объявляет перерыв 15 минут.
Перерыв закончился, зовут следующего свидетеля — Владимира Суруджиева. Это седой мужчина в очках и темно-синем костюме. Он говорит, что Белых — его хороший знакомый.
Суруджиев — председатель совета директоров АО «Красный якорь», которому принадлежит фанерный завод в Кировской области. Он проходит за кафедру.
По словам свидетеля, он познакомился с Белых после того, как тот стал губернатором Кировской области. Суруджиев общался с Белых, когда возникали какие-то вопросы, связанные с его предприятием — они обсуждали вопросы лесо-промышленной сферы.
Адвокат Грохотов просит его описать, чем занимается фанерный завод, и относится ли предприятие к списку приоритетных инвестпроектов. В советские времена завод выпускал фанеру, в 2009 году он был включен в перечень приоритетных инвестпроектов, отвечает свидетель. Проект уже завершен, сейчас завод выпускает 120 тыяч кубометров фанеры в год, рассказывает Суруджиев. Фактически проект завершился еще в 2014 году.
— С лесной отраслью вы давно связаны?
— Да, с 1988 года.
— В Кировской области?
— Нет, вообще в России.
Защитник просит его подробно рассказать об общении с губернатором. По словам Суруджиева, инвестпроект согласовывался еще с предыдущим правительством региона. Тогда за предприятием закрепили 620 тысяч кубометров ежегодного пользования лесосеки. Когда руководство компании пошло «смотреть в лес, что там растет», выяснилось, что там было «совсем не то, что на бумаге». Первые контакты с Никитой Белых касались именно этого вопроса, говорит свидетель — изменения объема площадей. В основном этим занимался замгубернатора Сергей Щерчков, вспоминает Суруджиев.
По просьбе адвоката Суруджиев рассказывает, что в основном общался с Щерчковым по вопросам «двухэтапного получения лесфонда» — предприятие планировало купить активы, принадлеэащие «Кировлеспрому». В то время Суруджиев был членом совета директоров. По его словам, Щерчков сказал руководству фанерного завода, что «Кировлеспром» лучше не покупать, поскольку у него «на него есть виды». При этом Суруджиев говорит, что в действительности вместо 620 кубометров леса оказалось 300. «Мы с ним обсуждали, где нам взять еще 300», — говорит свидетель. По его словам, это вопрос так и не был решен. Все активы «Кировлеспрома» отошли к лыжному комбинату — НЛК.
Вопрос задает Белых:
— За время реализации «Красным якорем» инвестиционного проекта были ли какие-то проблемы, связанные с согласованием или отчетностью с правительством области, департаментами?
— Ну, я бы не назвал это проблемами. Задачи были. Мы после кризиса поменяли концепцию инвестиционного проекта: убрали все, что связано с лесозаготовкой, и добавили то оборудование, которое необходимо для увеличения объемов производства фанеры, — отвечает свидетель. По его словам, на согласование новой концепции ушло около года.
— То есть «Красный якорь» вносил изменения в проект в связи с чем?
— После кризиса 2008-2009 годов мы решили внести изменения.
Никита Белых расспрашивает свидетеля, были ли какие-то трудности в согласовании новой концепции. Свидетель говорит, что нет, все вопросы были решаемы. Он перечисляет, с кем именно общалось предприятие — членами правительства и сотрудниками различных департаментов.
После очередного вопроса Белых Суруджиев рассказывает, что работает в разных субьектах России, и нигде не было такого, чтобы местные власти мешали его реализации. Он вспоминает недавний форум с главой минпромторга Денисом Мантуровым, где представители разных леспромышленных регионов рассказывали об успехах в инвестпроектах.
— Есть исключение, это тот самый НЛК. В чем сущность. Минпромторг очень редко поддерживает проекты, которые касаются переработки низкосортной древесины. На лыжном было организовано плитное производство, я знаю, тяжелые переговоры, я принимал участие со стороны лесопромышленников — включать его в список приоритетных или не включать. При такой переработке особой древесины не нужно. Но в Кировской области отсутствуют утилизаторы целлюлозно-бумажные... Для нас, как для лесозаготовителя, было важно стратегически, чтобы был переработчик низкосортной древесины. А так все проекты поддерживались всегда, — объясняет Суруджиев.
Подсудимый интересуется, обращался ли «Красный якорь» с какими-либо просьбами к правительству Кировской области. Свидетель говорит, что обращений было немного, поскольку «все было хорошо». Тем не менее, при обращении предприятие получало всю необходимую помощь и поддержку властей. Суруджиев пускается в рассказ о том, что у завода были проблемы со смолой, и Белых помог их решить.
— Когда мы поняли, что в наших лесах растет не то, что было написано на бумагах в департаменте лесхоза, мы попробовали привлечь АФК «Система» и ГЛОНАСС, чтобы через спутники определеить качество и количество древостоя в лесу, — вспоминает Суруджиев.
В этом «Красный якорь» также получил поддержку от правительства области.
Белых интересуется, как часто в правительстве проходили совещания, на которых обсуждались текущие вопросы инвестпроектов. Свидетель говорит, что по «Красному якорю» проводились два совещания, связанных с налоговыми проблемами предприятия. «По мере необходимости» Белых привлекал Суруджиева к вопросам других инвестпроектов, говорит он.
После вопроса Белых о Минпромторге и инвестпроекте в Белой Холунице Суруджиев подробно рассказывает о том, что в законодательных положениях об инвестпроектах нет точного определения «инвестиций». Тогда в правительсве обсуждали этот инвестпроект, так как в качестве оборудования была заявлена бреновтаска модели 1989 года. Совещание дало заключение на исключение этого проекта из перечня приоритетных.
В конце длинной речи Суруджиев говорит, что в России нет ни одного инвестпроекта, который реализуется совсем без нарушений.
Белых расспрашивает Суруджиева о том, помог ли он ему в конфлите с налоговой. После проверки за 2010-2011 год налоговая инспекция начислила «Красному якорю» 213 млн рублей, вспоминает свидетель. В налоговой настаивали, что Суруджиев подписывал акты купли-продажи со стороны немецких покупателей. «Красный якорь» объяснял, что это не так, просто у организации есть клиент с фамилией Сурдин.
В ходе проверки было проведено 500 допросов, рассказывает свидетель. В итоге налоговая пошла в суд, это было решение главы областного управления ФНС Светланы Чарушиной. Белых же предлагал урегулировать этот конфликт, он говорил Чарушиной, что та должна будет написать заявление об уходе, если проиграет суды.
— И написала в итоге? — спрашивает Белых.
— Нет! — говорит Суруджиев.
В итоге «Красный якорь» победил во всех судах вплоть до Арбитражного. Впоследствии АО «Красный Якорь» перерегистрировалось в Москве и ушло из Кировской области.
Губернатов Белых, говорит Суруджиев, критиковал Чарушину за ее подход к лесопромышленным предприятиям. Свидетель отмечает, что если не давать работать год предприятию, которое не пользуется серыми схемами — это ухудшение инвестиционого климата. На это Чарушина отвечала, что у нее зато улучшается собираемость налогов, вспоминает Суруджиев.
В основном претензии у налоговой службы были к лесопереработчикам. Свидетель пускается в рассказ о том, что после кризиса 2008 года на фанерном рынке были проблемы. На завод приглашали иностранных покупателей и партнеров, чтобы показать, что предприятие работает, и Белых по их просьбе также в этом участвовал.
— Вам что-то известно о какой-либо таксе, взимаемой с предприятий, реализующих инвестпроект? Взимаемой правительством или губернатором, носящей регулярной характер в виде наличных денег или чего-то в этом роде? — спрашивает Белых.
— Никогда, ни в Кировской области, ни в других регионах. Ни намеков, ни полунамеков, ничего не было.
Теперь Белых спрашивает, просил ли он у предприятия внести благотворительные взносы в какие-либо фонды. Суруджиев говорит, что все «действия благотворительного характера» проводятся в Слободском в 40 км от Кирова, где располагается фанерный завод. Он долго рассказывает о встрече с Белых по поводу восстановления Спасского собора в Кирове. «Красный якорь» не стал в этом участвовал, так как собирался заняться ремонтом местной церкви в Слободском. Свидетель вспоминает, что полезного предприятие сделало для этого населенного пункта.
Прокурор Марина Дятлова взялась за голову и смотрит в стол.
Адвокат Грохотов просить его дать характеристику отношений Белых и главы налогового управления в Кировской области Чарушиной. «Я мало что знаю про это, но, по ощущениям, они были тяжелыми. Я знаю что Никита Юрьевич долго не утверждал эту кандидатуру», — говорит Суруджиев. В результате ее деятельности Кировская область стала «одиозной» в плане налогов, многие предприятия оттуда ушли или отказались заходить в регион, отмечает свидетель.
Защитник спрашивает, мог ли Белых дать кировской налоговой службе какие-либо указания. Суруджиев отмечает, что несколько раз Белых давал Чарушиной рекомендации по более гибкому подходу к предприятиям, но она всегда их отвергала.
— Вы считаете подобную позицию конструктивной? — спрашивает Белых.
— Нет.
Суруджиев начинает рассказывать про союз лесопромышленников — в него входят собственники и директора профильных предприятий. Минпромторг привлекает их «для обсуждения насущных проблем». Потом формируется рабочая группа, которая помогает эти проблемы решать, подробно рассказывает свидетель.
Прокурор Светлана Тарасова задумчиво убрала телефон и сложила все документы в стоящий рядом с ней пакет.
По просьбе адвоката Суруджиев рассказывает, что в 2015 году познакомился с Юрием Зудхаймером, так как обсуждался вопрос о покупке тем НЛК. Он созвонился с Зудхаймером, они поговорили, тот пригласил Суруджиева «покататься на лыжах в январе». Но дальше этого разговор не зашел — служба безопасности (видимо, «Красного якоря») запретила ему контактировать с Зудхаймером.
Наконец, адвокат просит Суруджиева оценить Белых как губернатора, его отношение к бизнесу и законности. Свидетель говорит, что общение его предприятия с Белых было положительным.
Вопросов у Белых и адвоката больше нет.
Прокурор Тарасова попросила ее отпустить в связи со служебными обстоятельствами, она уходит. Прокурор Дятлова остается. Сегодня, кстати, в России отмечается День работника прокуратуры.
Дятлова спрашивает, знаком ли Суруджиев с Ларицким. «Я буду долго рассказывать», — смеется свидетель. Он говорит, что общался с ним как физическое лицо: «Они обещали построить нам дом и не построили. Мы судились». Это было в 2006 году.
Сурджиев также знал Ларицкого как собственника УК «Лесхоз» и НЛК. Ларицкий до «Красного якоря» пытался восстановить завод в Бахте, он обращался к нему за консультацией. «Его подходы к бизнесу для нас неприемлемы», — отмечает Суруджиев.
— Вам что-нибудь известно об отношениях Ларицкого и Белых?
— Никита Юрьевич считал его своим другом, он мне несколько раз об этом говорил. Мы вместе втроем не встречались, — вспоминает свидетель.
Он говорит, что ему ничего не известно о фактах, исследуемых на этом процессе.
По словам Суржиева, он имел отношение к инвестпроектам НЛК и «Лесхоза» только на стадии согласования. Про получение Белых взяток он ничего не знает. «Из моих знакомых какие-либо отношения с Белых… Наличные или безналичные, нет. Никогда», — говорит он.
Гособвинитель интересуется, не помогало ли правительство его предприятию кредитоваться в Сбербанке. Он говорит, что таких случаев не было. Свидетеля отпускают.
— Спасибо большое, что вы пришли, — говорит судья Васюченко.
Она оборачивается к прокурору: «С праздником!».
Адвокат Грохотов говорит, что Белых снова жалуется на свое здоровье. В связи с этим он просил узнать в больнице, можно ли ему в ежедневном режиме ходить на заседания. Кроме того, Белых просит освободить его от заседания в понедельник, чтобы врачи смогли провести обследование. Для этого нужно, чтобы Белых был в больнице.
Судья говорит, что при невозможности доставки Белых ее предупредят, а так доставка запланирована на понедельник. Белых просит ее позвонить в СИЗО и попросить провести обследование на выходных. Судья обещает, что сделает все, что может, но не может вызвать врачей на работу. Она обещает направить запрос о состоянии здоровья подсудимого.
— Прокуроры с праздником, до понедельника, — говорит судья и уходит.
Белых просит, чтобы ему вызвали сейчас скорую помощь, потому что он плохо себя чувствует. Скорую вызывают, слушателей просят покинуть зал.
Следующее заседание запланировано на понедельник 15 января.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке