Дмитрий Иванов находится под стражей с июня 2022 года, а на свободе последний раз был в апреле — за посты в телеграм-канале «Протестный МГУ» он отбыл два административных ареста в Сахарово — 10 и 25 суток. В последний день второго административного срока его забрали из Сахарово и отвезли на допрос в СК уже по уголовному делу о «фейках».
В ходе судебного разбирательства были допрошены свидетели обвинения, которые в один голос называли Иванова «антироссийским фашистом», и свидетелей защиты, которые не только охарактеризовали активиста с лучшей стороны, но и косвенно подтвердили правдивость его публикаций.
Почти полностью одно заседание было посвящено допросу самого Иванова. На этом заседании адвокат Мария Эйсмонт смогла убедить суд вызвать в качестве свидетелей представителя Минобороны Игоря Конашенкова, министра иностранных Сергея Лаврова и постоянного представителя России в ООН Василия Небензю. Иванова обвиняют в распространении «фейков» об армии из-за публикаций, где его слова противоречат позиции этих чиновников: «Значит, эти люди по сути являются свидетелями обвинения, следовательно, он имеет право допросить их в суде», — говорила Эйсмонт.
Судья Пугачева согласилась выписать повестки, но позже в пресс-службе сообщили, что Тимирязевский суд не считает свои же повестки чиновникам основанием для вызова на заседание. Высокопоставленные чиновники так и не явились.
В прошлый раз разблокировать телефон не получилось, Иванов не назвал код. Код оказался в материалах дела, но прокурор Правосуд хочет осмотреть не сам телефон, а зачитать протокол осмотра в ходе следствия.
Эйсмонт против, так как Иванов не давал разрешения на доступ к телефону. Ей интересно, были эти доказательства получены законным путем или нет.
Иванов говорит, что не давал разрешения на разблокировку телефона, но он видел в материалах дела протокол осмотра со скриншотами из его телефона.
В телефоне оперативники ФСБ помимо прочего нашли аккаунты Google и Telegram, которые принадлежали Иванову. Также в памяти телефона были скриншоты со статистикой телеграм-канала «Протестный МГУ».
Начинается стади прений. Первой выступает государственный обвинитель, прокурор Юлия Правосуд.
Она повторяет позицию обвинения, что Иванов с 4 марта по 4 апреля 2022 года распространил через свой канал «Протестный МГУ» дискредитирующую информацию о российских военных по мотивам политической ненависти. Речь о постах про нападение на Запорожскую АЭС, о гибели мирных украинцев, о разрушении зданий, о существенных потерях российской авиации, о взрыве российскими войсками роддома в Мариуполе и о военных преступлениях в Буче и Ирпене.
Правосуд отмечает, что Иванов не отрицал авторство постов в канале. «Его не интересовала позиция российских источников, потому что он доверяет только президенту Украины Владимиру Зеленскому и международным источникам… При этом сам на территории проведения специальной военной операции не был», — констатирует Правосуд.
Далее прокурор зачитывает значительную выдержку из показаний главного свидетеля обвинения — бывшего декана МГУ Людмилы Григорьевой. Та негативно отозвалась об Иванове, рассказав, что тот постоянно выступал против власти и распространял недостоверные сведения о российских войсках.
Перечисляя показания остальных свидетелей обвинения, прокурор Правосуд также отдельно останавливается на том, как они негативно характеризовали активизм Иванова, даже если лично с ним не знакомы. Часть таких свидетелей сама прокурор представляет просто как «пользователь телеграм, который случайно наткнулся на канал» Иванова.
«Я считаю, что любой гражданин РФ, являющийся патриотом, должен был сообщить [о прочитанном в канале Иванова], что свидетели и сделали, придя в правоохранительные органы», — завершает прокурор Правосуд первую часть своей речи в прениях, особо обращая внимание на то, как важно, что часть свидетелей даже не знакомы с Ивановым.
Затем прокурор Правосуд перечисляет посты, которые инкриминируются Иванову, а также документы, которые она называет доказательствами обвинения — указы о признании самопровозглашенных ДНР и ЛНР, брифинги Минобороны и заявления представителей МИД.
В перечисляемых документах неоднократно звучит фраза, что речь идет не о войне, а о «спецоперации». После этого Правосуд пересказывает заказанные следователем экспертизы постов Иванова.
Заключение экспертов со стороны защиты, подготовленное в ответ на экспертизу следствия прокурор называет «субъективной оценкой». Правосуд не согласна с выводами специалистов защиты — лингвиста и психолога.
Гособвинитель говорит, что те вышли за пределы своей области знаний. По мнению прокурора, эксперты посчитали возможным давать личную оценку словам Иванова, что недопустимо.
Показания свидетелей защиты, которые знали Иванова, Правосуд назвала характеристикой обвиняемого. Слова священника Михнова-Вайтенко и волонтерки Артеменко, которые пересказывали слова беженцев, по мнению прокурора Правосуд, нельзя класть в основу приговора, так как это сведения от «третьих лиц».
«При этом они сообщили, что помощь пострадавшим [от бомбежки Мариуполя] оказывали именно военнослужащие Вооруженных сил Российской Федерации и вывозили их на территорию РФ, а именно в Санкт-Петербург», — добавляет прокурор Правосуд.
Защита Иванова, по мнению прокурора Правосуд, «поднимает на щит конституционное право» Иванова на свободу слова и самовыражения, но это право по закону может быть ограничено: «Помимо прав Иванова есть права миллионов других людей — право на жизнь, защиту и безопасность, то есть те права, которые после госпереворота в 2014 году попираются в отношении народа Донбасса». Это дословное повторение речи прокурора Сергея Белова на суде по делу Ильи Яшина.
«В то время как военнослужащие сражаются на фронте, а миллионы жителей оказывают поддержку, совершение таких действий гражданином РФ особо подчеркивает беспринципность...» — прокурор Юлия Правосуд подходит к заключительной части своей речи, где она попросит назначить наказание Иванову.
Эйсмонт напоминает, что считает норму о «фейках» про армию дискриминационной, но вынуждена работать с ней как юрист. Она в очередной раз разбирает суть статьи 207.3 УК и всех необходимых составляющих, которые должны присутствовать, чтобы человека признали виновным. По мнению Эйсмонт, из всех аспектов статьи, Иванов совершил лишь одно деяние — он распространил информацию и сделал это публично. Ни ложных, ни тем более заведомо ложных сведений он не распространял.
Адвокат останавливается на формулировке «распространение заведомо ложной информации об использовании Вооруженных Сил Российской Федерации». ВС России по умолчанию не могут быть использованы против мирного населения, это запрещено российскими законами и международными соглашениями, напоминает защитник. То есть сообщения о преступлениях конкретных военнослужащих нельзя считать «ложной информацией об использовании», так как Вооруженные силы в принципе так использовать нельзя.
Для сравнения адвокат Эйсмонт предлагает прочитать любой приговор с сайта военных судов. Если там сказано, что военнослужащий расстрелял сослуживцев, это не дискредитация армии.
А Иванова, по сути, обвиняют только в том, что его слова противоречат позиции Минобороны и МИД. Обвинение подчеркивало это, выясняя, сверялся ли он с брифингами перед каждым своим постом.
«Следствие и обвинение, очевидно, считают позицию российских властей истиной, заведомо непогрешимой», — продолжает Эйсмонт. Но это противоречит законодательно закрепленному принципу преюдиции, ведь нет решений судов по поводу описанных событий.
Следствие никак не проверило слова генерала Конашенкова и министра Лаврова, не допросило очевидцев событий, не проводило экспертизы пострадавших и тел погибших, говорит адвокат.
На сегодняшний день ни один суд не дал юридическую оценку событиям, которые описаны в постах Иванова, продолжает Эйсмонт. А значит ни одна из версий не является доказанной. Тимирязевский суд, где судят Иванова, не уполномочен проводить такое следствие, а значит приговор будет вынесен без надлежащей проверки, заключает адвокат.
Внезапно пропадает изображение на мониторе, который показывает зал с трансляцией для слушателей. Судья Пугачева объявляет короткий перерыв.
После перерыва Эйсмонт завершает мысль. Ей интересно, как в приговоре суд намерен одновременно признать, что не исследовал сами события, но наказал Иванова за якобы недостоверный рассказ о них.
В такой ситуации, по мнению Эйсмонт, важны не сами события, а отношения Иванова к ним — верил ли он тем источникам, на которые ссылался.
Далее Эйсмонт обращается к судебной практике по «соседней» статье УК — о фейках про пандемию. Верховный суд уже разъяснял, что заведомо ложной информацией о таких событиях можно считать лишь попытку фабриковать доказательства. Как если бы Иванов доказывал убийства в Буче фотографиями Великой Отечественной войны.
«Никто из здесь присутствующих не был на Луне, но каждый из нас имеет убеждения на эту тему. И никого из нас нельзя обвинить в распространении заведомо ложной информации, если мы будем использовать те источники, которым можно доверять», — объясняет адвокат Эйсмонт.
Во время аннексии Крыма президент России Владимир Путин называл российские войска «силами самообороны». Впоследствии было официально признано, что это были именно российские военные. Вот это, по словам Эйсмонт, является примером распространения заведомо ложной информации, потому что Путин не мог не знать, что за войска находятся в Крыму.
Мария Эйсмонт называет конкретный пример наличия независимой прессы на территории Украины — журналисты Евгений Малолетка и Мстислав Чернов из Associated Press, которые работали в Мариуполе и снимали в том числе последствия военного удара по роддому. Российские власти называли их фотографи постановочными, а жертв — актрисами.
Судья Дарья Пугачева прерывает речь адвоката и просит не ссылаться на те материалы (фото и видео), которые не были исследованы в суде.
Эйсмонт продолжает, что впоследствии пострадавшие роженицы подтвердили, кто и в каких обстоятельствах был на фото.
Она зачитывает рассказ журналиста Малолетки, который видел все своими глазами в Мариуполе. Эйсмонт соглашается, что обвинение может ответить, что AP — американское агентство, а значит предвзятое. На это она предлагает вспомнить, что именно Associated Press публиковало свидетельства о преступлениях американских военных в тюрьме Абу-Грейб.
Помимо рассказов журналистов, в суде священник Михнов-Вайтенко и волонтерка Артеменко приводили слова самих пострадавших в результате обстрелов — беженцев.
Что именно произошло в мариупольском роддоме, неизвестно, продолжает Эйсмонт. Но даже пророссийская пострадавшая Марианна Подгурская подтвердила российским СМИ, что там не было штаба батальона «Азов» или постановочных съемок. А значит, у Иванова были все основания не верить официальным заявлениям и исследовать независимые источники.
Эйсмонт переходит к событиям в Буче, в качестве основного источника о них она приводит газету The New York Times, которая ранее неоднократно рассказывала о преступлениях и американских военных в других военных конфликтах.
«Это та объективная журналистика, которая говорит о преступлениях со всех сторон, а не ограничивается кем-то одним», — объясняет Эйсмонт.
«Мы не помним, чтобы Министерство обороны России признало хоть одно обвинение, провело хоть одно расследование», — отмечает адвокат Мария Эйсмонт.
За все прошедшее с прошлой весны время международные СМИ нашли новые доказательства, провели новые расследования, а от Минобороны России не появилось ни одного уточнения про «провокации» в Мариуполе или Буче.
Эйсмонт предлагает применить принцип «доказательства от противного». Если Минобороны России право и события в Буче — «провокация», то в этой «провокации» должны участвовать не только сотни журналистов, но также тысячи местных жителей, а также представители международных организаций. Никто из них не нашел следов «провокации» на месте.
Все это, по словам адвоката, означает, что у Иванова не было умысла на распространение заведомо ложной информации — он лишь пытался разобраться в том, что произошло, и искал информацию в разных источниках.
Далее Эйсмонт переходит ко второй составляющей обвинения — мотив политической ненависти и вражды. Она зачитывает постановление Пленума Верховного суда, из которого следует, что критика властей не может считаться возбуждением ненависти или вражды.
Мария Эйсмонт подытоживает свою мысль словами о том, что в деле отсутствует состав преступления. Иванов только публично распространял информацию, но она не была для него заведомо ложной, у него также не было мотива «возбуждения ненависти».
«Сравнение слов Иванова с заявлениями Минобороны не может подменять собой расследование того, что произошло в Украине», — говорит адвокат.
Говоря о показаниях свидетелей обвинения Эйсмонт подчеркивает, что ни один из них не знал Иванова лично и не был в Украине — они просто прочитали что-то интернете.
«Они высказали свое мнение — хорошо, это их право! Но мнение свидетеля не может служить доказательством, он должен рассказывать об известных ему фактах», — говорит адвокат.
Свидетелями защиты выступали в том числе люди, которые лично видели и говорили с беженцами из Мариуполя, подчеркивает Эйсмонт.
Прокурор сказала, что Иванов «не мог не знать, в чьих интересах он действует», говорит Эйсмонт. И она согласна с обвинителем, что Иванов знал, что он действует в интересах страны, именем которой ему будет вынесен приговор. Он действует в интересах страны, которая хочет жить свободно в мире со своими соседями.
Адвокат Эйсмонт попросила оправдать Дмитрия Иванова.
Теперь в прениях выступает сам Иванов. Он напоминает, что несколько лет следил за политическими уголовными делами, в том числе «экстремистской» направленности, а теперь сам стал фигурантом такого дела.
Свидетелей обвинения Иванов называет «специально подготовленными», он считает, что они говорили то, что выгодно следствию.
Из шести «специально подготовленных» свидетелей обвинения двое появились еще во время доследственной проверки — в ФСБ, отмечает активист. Иванов называет их «профессиональными свидетелями», он видел таких и раньше (но конкретно этих не знает лично).
Эти «свидетели» просто открыли его телеграм-канал и рассказали об этом оперативнику ФСБ Алексею Капустину. Один из свидетелей (Иван Лямин) проговорился и сказал, что сотрудник ФСБ Капустин позвал его дать показания, «будучи его знакомым».
«Интереснее четверо свидетелей со стороны ЦПЭ», — продолжает Иванов. Их, по его словам, также привел оперативник — подполковник Андрей Разумов.
Сначала он допросил бывшего декана Людмилу Григорьеву. Та рассказывала про деятельность Инициативной группы МГУ, про сотрудников университета, про бывшего кандидата в депутаты Госдумы Михаила Лобанова, про осужденного по делу о хулиганстве Азата Мифтахова. Но, подчеркивает Иванов, она ничего не сказала о сути дела.
По мнению Иванова, Григорьева «фанатично одержима борьбой» с Инициативной группой МГУ и ведет ее с тех пор, как сам Иванов пошел в первый класс школы. Для этого Григорьева следила за всеми студентами своего факультета. Ее уволили с поста замдекана после очередного скандала, связанного со слежкой, говорит Иванов.
Иванов отмечает, что Григорьева обвиняла в потакании Инициативной группе даже ректора МГУ Виктора Садовничего — доверенное лицо президента Путина. Подсудимый предлагает не принимать ее показания всерьез. Остальных приведенных свидетелей он называет ее «бывшими агентами», на которых Григорьева имеет влияние. Двое из них, например, уже окончив вуз, продолжают жить в общежитии.
Капитан Мягков в своем заключении пишет, что слова Иванова «не соответствуют официально позиции Минобороны и не соответствуют действительности». Иванов подчеркивает, что это важное уточнение, ведь закон не позволяет судить просто за спор с Минобороны. Но никакой проверки «действительности» в материалах дела нет.
«Год назад мы не слышали о возможном применении ядерного оружия, большинство из нас не знало, на какое расстояние летают ракеты», — Иванов констатирует, что обеспечение мира и безопасности Вооруженными силами, о которых писал следователь Мягков, не были достигнуты.
После начала военной агрессии, говорит Иванов, правоохранительные органы создали атмосферу страха, устроив массовые задержания протестующих. Он цитирует статистику «ОВД-Инфо», что только 305 из первых 365 дней войны прошли без задержаний.
В завершение речи Иванов призвал людей бороться за права: «Боритесь, потому что только так мы сможем все это остановить».
Прокурор Юлия Правосуд коротко выступает с ответом, повторяя, что обвинение подтверждено надлежащими доказательствами. Защита, по словам прокурора, ссылалась только на иностранные газеты и украинского журналиста Мстислава Чернова, но не привела ни одного официального российского документа.
«У нас есть те же самые журналисты, которые в это же время находятся на территории ДНР и ЛНР и доносят информацию», — недоумевает Правосуд.
Теперь с репликой решила выступить и адвокат Эйсмонт. Она напоминает, что эксперты обвинения не оценивали сами события в Украине.
«У нас есть российские издания? Конечно есть! Вы читали "Важные истории", где российский военный признается российскому журналисту в убийствах в Буче?» — интересуется адвокат у прокурора.
История, по словам Эйсмонт, знает примеры, когда формальное исполнение законов нарушало права — в Нюрнберге наказывали в том числе судей из нацистской Германии: «Не всякий закон правосуден, есть законы, которые попирают базовые права человека». Поэтому, считает адвокат, просто ссылаться на закон, который еще не рассмотрел Конституционный суд, недостаточно.
Судебные прения окончены. Дмитрий Иванов выступает с последним словом:
— Я нахожусь под арестом с апреля прошлого года. В начале июня мне было предъявлено обвинение, и с тех пор я — обвиняемый. Это слово я вижу в документах, им я подписываю заявления, так обращается ко мне тюремное начальство. Обвиняемый — это мой новый социальный статус на протяжении последних девяти месяцев.
Обвинение в совершении тяжкого преступления может стать серьезной ношей. В тюрьме я встречал людей — пусть и немногих, — которых гложет чувство вины за содеянное. Однако, мне в этом смысле просто: все обвинения в мой адрес выглядят абсурдно, а статьи, по которой меня судят, в принципе не должно существовать. Занимать последовательную позицию и говорить правду для меня легко и приятно — я всегда придерживался этого принципа как в общественной деятельности, так и в личных вопросах.
«Следствие, пытаясь обвинить меня в распространении "фейков" сконструировало один большой фейк. Буквально все обвинительное заключение — от первого до последнего слова — противоречит действительности. Я же подписываюсь под каждым словом, которое написал год назад. Все эмоциональные оценки сохранили свою силу, а каждое утверждение о фактах нашло множество подтверждений. Так что ни о каком чувстве вины в рамках настоящего дела речи идти не может. Жизнь, однако, гораздо сложнее сфабрикованного уголовного дела», — продолжает выступать Иванов.
Иванов продолжает свою речь и говорит о чувстве вины: «Год назад начали происходить события, повергшие мир в шок. За считанные дни разрушились устои жизни, казавшееся нам незыблемыми. Самые страшные картины сошли со страниц учебников истории, возродив кошмары давно минувших лет и отгремевших войн. Не имея возможности остановить эту длящуюся трагедию, десятки миллионов россиян столкнулись с гнетущим чувством вины. Это нормальная реакция на чудовищно ненормальную ситуацию, в которой мы все оказались. Если вы чувствуете вину, это значит, что у вас есть совесть. Это значит, что вы не можете без боли в сердце видеть страдания невинных людей, что вы способны сопереживать чужому горю».
Дмитрий Иванов в последнем слове продолжает рассуждать о чувстве вины:
— Кроме того, чувство вины за действия своей страны невозможно без ощущения сопричастности. Это значит, что независимо от того, где вы сейчас находитесь, вы сохраняете эмоциональную связь с родиной, вы осознаете себя гражданином России и переживаете за ее судьбу. Вы — мы с вами — и есть настоящие патриоты России в истинном смысле этого слова. Мы любим свою страну, и потому нам особенно больно и стыдно за то, что от ее имени ведется эта бесчеловечная война.
Однако важно помнить, что чувство вины, которое мы не можем не испытывать, иррационально само по себе — ведь на самом деле нашей вины в происходящем нет. Вина — на тех, кто развязал и ведет эту войну, кто раздает и исполняет преступные приказы, на тех, кто творит бесчинства на чужой земле, а также на тех, кто потворствует этим преступлениям, проводя репрессии против России и собственного народа, создавая атмосферу страха и нетерпимости. Мы же напротив, хотим жить в свободной стране. Хотим лучшего будущего для самих себя и своих соседей.
Иванов снова призывает людей бороться за свои права и справедливость:
— Чтобы наши надежды сбылись, от пассивного чувства вины, направленного в прошлое, нам надо стремиться к осознанию собственной гражданской ответственности, от сожалений о произошедшем переходить к решению существующих проблем и планам на будущее. Да, прямо сейчас мы не способны остановить войну, но это не значит, что мы бессильны. Я хочу, чтобы каждый из вас задумался, что может сделать лично он.
Ответ «ничего» не принимается. Во-первых, если вы не оказались на стороне подлецов, если остались верны себе, сохранили рассудок и не впали в уныние, если вы слышите сейчас меня или читаете этот текст — это уже гораздо больше, чем ничего. А во-вторых, что-то могу делать — и делаю — даже я. Я продолжаю говорить, донося до людей правду о происходящих событиях. Я использую этот судебный процесс как трибуну для публичного антивоенного высказывания. Я в меру своих сил помогаю тем, кто за свою гражданскую позицию оказался со мной по одну сторону решетки. У вас есть гораздо больше возможностей действовать сегодня ради нашего общего лучшего завтра.
Дмитрий Иванов заканчивает свое последнее слово:
— Наша беда — неумение проявлять инициативу и находить единомышленников. Мы привыкли следовать за лидерами и ждать указаний. Не ждите, действуйте! Становитесь волонтерами, помогайте беженцам, поддерживайте политзаключенных. Формируйте горизонтальные связи, знакомьтесь со своими соседями, коллегами и однокурсниками, ставьте общие цели и достигайте их вместе. Не проходите мимо, когда кому-то нужна ваша помощь.
Мы любим повторять, как мантру, слова «Россия будет свободной!». Но Россия — это мы сами. И какой она будет, зависит только от нас. Война неизбежно закончится, а следом прекратит свое существование и развязавший ее режим. Таков закон истории. А нам предстоит большая работа, начинать которую надо уже сейчас. В этой работе, я верю, мы обречены на успех.
Россия будет свободной. Потому что такой сделаем ее мы.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке