Судья Тверского районного суда Москвы Станислав Минин начинает рассматривать по существу уголовное дело 34-летнего программиста и активиста Константина Котова. Он постоянный участник протестных акций. Его обвиняют по «дадинской» статье — в многократном нарушении правил публичных мероприятий (статья 212.1 УК).
Котова задержали 12 августа, уже на следующий день активисту предъявили обвинение.
В качестве меры пресечения суд избрал арест, хотя до Котова ни одного обвиняемого по «дадинской» статье, кроме самого Дадина, не отправляли в СИЗО.
Уже 15 августа Следственный комитет объявил о завершении расследования уголовного дела. От адвоката Марии Эйсмонт из «ОВД-Инфо» потребовали за один вечер ознакомиться с четырьмя томами материалов уголовного дела. Когда защитница с этим не согласилась, следствие обратилось в суд с просьбой ограничить Котова и его адвоката в сроках ознакомления.
В итоге на четыре тома уголовного дела дали 72 часа, 48 из которых пришлись на выходные. Котов вину не признает.
Слушателей пускают в зал, где будет рассматриваться дело Константина Котова. Всего, по оценкам корреспондента «Медиазоны», в зале 40 человек. Интересы активиста будут представлять адвокаты Мария Эйсмонт и Эльдар Гароз.
Во время протокольной съемки полицейская овчарка облаяла активистку Викторию Ивлеву.
На входе в зал приставы проверяли паспорта у журналистов и слушателей. Хотя зал достаточно большой, приставы перестали пускать людей — несмотря на то, что на лавках еще явно есть места. Перед этим один из приставов проконсультировался с судьей, который уже находится в зале.
Слушатели, которые не попали в зал, столпились возле двери и отказываются расходиться. Пристав все еще просит их разойтись и говорит, что может применить силу, если они окажутся ему подчиняться.
После решения судьи в зал по двое заводят слушателей, у каждого проверяют документы. В это время Константин Котов, стоя в «аквариуме», улыбается и машет знакомым активистам, которые пришли его поддержать. Подсудимый одет в футболку с фотографией украинского режиссера Олега Сенцова.
Пристав кричит в коридор: «Еще есть кто-нибудь?». После этого в зал заходит только одна женщина. Пристав говорит судье, что, видимо, все желающие зашли в зал.
Судья Станислав Минин предупреждает присутствующих, что им нельзя ничего кричать, и тут же из зала раздается: «А микрофон работает?».
Заседание начинается. Подсудимый представляется, называет дату рождения, говорит, что у него российское гражданство, детей нет, работал программистом, зарегистрирован и живет в Москве, не судим.
Обвинителем выступает прокурор Ярослав Мыц. Отводов у защиты нет. Суд разъясняет Котову его права.
Адвокат Эльдар Гароз подает ходатайство о том, чтобы Котова в суде не держали в «аквариуме». Он ссылается на решения Европейского суда по правам человека о том, что содержание в клетке — оскорбление и приравнивается к пытке.
Адвокат Мария Эйсмонт ходатайство поддерживает, она уточняет — ее подзащитного обвиняют в ненасильственном преступлении, он вообще первый арестованный по «дадинской» статье, и до сих пор его вина не доказана.
Котов тоже поддерживает ходатайство защиты. Прокурор — нет, он говорит, что мера пресечения в виде ареста избрана, и просьба отпустить его — это ходатайство об изменении меры пресечения.
Судья отказывается освобождать подсудимого.
Теперь ходатайство подает сам Котов. Он говорит, что у него изъяли телефон и документы, которые в итоге не признали вещественными доказательствами. Следователь, продолжает активист, говорил, что вещи смогут забрать его адвокаты, однако... На этом моменте судья перебивает Котова и предлагает дождаться исследования доказательств.
Защита все же настаивает о том, чтобы приобщить к материалам заявление. Как рассказывает адвокат Эйсмонт, следователь ей говорил, что не уверен, что разрешение отдать вещи ей подписал именно Котов. Со слов защитницы, из неофициальных бесед ей стало известно, что телефон хотят попробовать как-то взломать.
Прокурор говорит, что не возражает против приобщения заявления, но решение по возврату вещей считает преждевременным. Судья приобщает заявление.
Суд начинает рассмотрение уголовного дела с чтения обвинительного заключения. В нем говорится, что активиста обвиняют в неоднократном нарушении правил публичных мероприятий (статья 212.1 УК).
Как установило следствие, Котов, член участковой избирательной комиссии №1131 с правом решающего голоса, не позднее 3 марта 2019 года «решил неоднократно и в нарушение установленного порядка участвовать в организации и проведении митингов, шествий и пикетирований».
Первый протокол, который вошел в материалы уголовного дела, на Котова составили из-за акции 2 марта в поддержку арестованного аспиранта мехмата МГУ Азата Мифтахова. Тогда на активиста составили протокол о нарушении участником правил публичных мероприятий (часть 5 статьи 20.2 КоАП). Суд оштрафовал его на 20 тысяч рублей.
Котов слушает прокурора с улыбкой. Он перечисляет остальные протоколы, которые составили на Котова по статье 20.2 КоАП.
После ареста на пять суток за акцию «В защиту нового поколения: против пыток и репрессий», читает прокурор, «не сделав должных выводов, презирая конституционно охраняемые ценности, демонстрируя тем самым свое пренебрежительное отношение к органам государственной власти Российской Федерации и обществу», Котов продолжил «нарушать действующее законодательство». Он вышел на акцию в поддержку журналиста Ивана Голунова и получил еще 20 тысяч штрафа.
Когда прокурор произносит лозунги, которые кричал Котов — «Отпускай», «Путин — вор», «Россия будет свободной» и так далее, слушатели очень весело реагируют.
Котов говорит, что обвинение ему понятно, виновным он себя не считает.
«Я не нарушал никаких норм Конституции, я, наоборот, в соответствии с 31-й статьей выходил мирно на улицы Москвы с целью выражения своей позиции», — говорит он.
Активист добавляет, что «часть из утверждений, озвученных сейчас, являются попросту ложными».
Теперь выступает адвокат Мария Эйсмонт: «Абсурд данного обвинения показан на двух вещах», — говорит защитница и цитирует часть 1 статьи 27 Конституции, о которой сказано в обвинительном заключении, будто бы Котов ее нарушил.
Статья гласит: «Каждый, кто законно находится на территории Российской Федерации, имеет право свободно передвигаться, выбирать место пребывания и жительства».
Судья прерывает защитницу и говорит, что слушатели мешают Эйсмонт, кто-то из них смеялся. Однако корреспондент «Медиазоны» ничего такого не слышал.
Адвокат продолжает: «Свобода передвижения к данному делу никакого отношения не имеет. Второе — Котову вменяется презрение к конституционным ценностям, — говорит она о посте в фейсбуке. — Но что Котов сделал? Он опубликовал цитату из Конституции, где говорится, что основным источником власти является народ».
Адвокат Мария Эйсмонт обращает внимание, что обвинение строится на решениях по административным делам против Котова. Вместе с тем, в решении Конституционного суда по делу первого осужденного по статье 212.1 Ильдара Дадина говорится о том, что факты «могут иметь иное значение при рассмотрении уголовного дела».
Таким образом, считает защитница, сами решения судов не могут быть неопровержимыми доказательствами того, что активист виновен. Следствие должно было само проверить доказательства, но не сделало этого.
Защитница также напоминает о презумпции невиновности, «с которой есть проблемы в нашей стране» и обещает, что защита, хотя и не должна, в процессе докажет невиновность Котова, и что «частично ей в этом помогли следователи».
Второй адвокат — Эльдар Гароз — уверяет, что «ни одно действие Котова не образует какой-либо состав», и что сама по себе неоднократность правонарушений не должна означать возбуждение уголовного дела.
Теперь прокурор Ярослав Мыц предлагает изучить письменные материалы дела и видеозаписи, а потом перейти к допросу свидетелей. Защита не возражает, но адвокат Эйсмонт говорит, что есть и другие видеозаписи, не приобщенные к делу, она просит исследовать и их.
После этого прокурор начинает читать письменные материалы дела. Эйсмонт пытается что-то возразить, но ей говорят, что сейчас не ее очередь.
Среди письменных материалов в деле Котова есть: рапорты об обнаружении признаков преступления, сопроводительные письма, справки и документы, относящиеся к административным делам.
Обычно прокурор читает только заголовки документов, но по просьбе адвоката Эйсмонт некоторые из них читает подробнее. Там говорится о заявках на согласованные акции, после которых 10 августа на проспекте Сахарова прошел митинг.
Эйсмонт просит вставить замечание, судья говорит все-таки дать прокурору дочитать письменные материалы.
Прокурор закончил перечислять письменные материалы второго тома.
— Можно вопрос задать прокурору? Какое отношение имеют исследованные материалы к уголовному делу? — спрашивает Эйсмонт.
— Почему я должен вам все сразу сказать? Вашу позицию мы уже знаем.
Представитель обвинения переходит к чтению материалов из третьего тома, в них говорится об одном из административных дел, которое на Котова завели за участие в акции 12 июня в поддержку журналиста «Медузы» Ивана Голунова, дальше идут обычные в таких случаях протоколы и рапорты.
Из зала выходит пожилая слушательница, которая громко говорит: «Да здравствует советский суд!». Судья объявляет двухминутный перерыв для тех, кто хочет покинуть зал — выходят двое.
— А можно будет в три выйти? — спрашивает у него кто-то из активистов.
— Вы пришли как в театр! — злится судья.
— Так а это что? — отвечают ему.
У одной слушательницы звонит телефон, выходит еще один человек, через 10 секунд в зал пытается зайти другой, а прокурор продолжает читать документы.
Вдруг в зале зазвонила красная трубка, похожая на те, что используют для домофонов. Полицейский минуту говорит по ней, вешает ее, снимает, потом опять что-то говорит.
Адвокат Эйсмонт периодически делает прокурору замечания за ошибки при чтении документов. Но вдруг обвинитель говорит что-то про соленые огурцы, все смеются.
Под конец четвертого тома прокурор зачитывает протокол осмотра предметов, найденных при обыске дома у Котова. Среди них — самодельные плакаты с требованием освобождения политзаключенных, папка с листовками, а также книги «Крым наш. История российского мифа» публициста Сергея Громенко и «Тюрьма и воля» Михаила Ходорковского.
Прокурор закончил читать документы всех четырех томов уголовного дела. Адвокат Мария Эйсмонт говорит, что большинство из того, что он упоминал — не доказательства по делу.
«Что касается материалов об административных правонарушениях — от рапортов до судебных актов — никем не оспаривается, что его (Котова — МЗ) признавали виновным по административным правонарушениям, но в деле невозможна преюдиция», — начинает она.
Также защитница напоминает, что в мэрию подавалось большое количество заявок на проведение акций, а Котов обвиняется в нарушении установленного порядка. «Реализовать установленный порядок на сегодняшний день в Москве абсолютно невозможно», — считает адвокат.
Таким образом, говорит защитница, в нарушении порядка нужно обвинять не Котова, а чиновников мэрии.
Эйсмонт акцентирует внимание на описании видео с одним из задержаний Котова: в нем говорится, что тот шел со свернутым плакатом вглубь сквера на Китай-городе, когда его задержали. Защитница подчеркивает, что даже из этого документа следует: ее подзащитный ничего не скандировал, как утверждается в обвинительным заключении.
Второй адвокат Эльдар Гароз добавляет: из материалов ясно, что ни одна акция не была согласована, и просит вынести определение в сторону московских властей. Судья на эту просьбу никак не реагирует.
Далее судья Станислав Минин предлагает перейти к исследованию вещественных доказательств. Несколько человек тем временем направляются к выходу — тот говорит, что скоро будет перерыв.
Прокурор спрашивает, есть ли возможность посмотреть видео — да, есть. Объявляется двухминутный перерыв.
Запись начинается с нарезки общих планов и задержаний 10 августа: памятник героям Плевны, полицейские, протестующие, кричащие «Путин вор», «Один за всех и все за одного», а также повторяющиеся просьбы разойтись.
Когда запись заканчивается, судья спрашивает, был ли Котов на той акции. Активист начинает объясняться, но судья просит ответить: участвовал или нет. Тогда Котов говорит, что был на согласованном митинге на проспекте Академика Сахарова, затем сел в метро и доехал до Лубянки, пошел к администрации президента и секунд через тридцать его задержали.
Теперь суд переходит ко второму видео, снятому в июне на акции в поддержку журналиста Ивана Голунова.
«Константин с рюкзаком, кадр со спины, также наклейка имеется в поддержку Сенцова», — комментирует прокурор Ярослав Мыц.
На экране появляется фрагмент записи YouTube-канала «Рупор Москвы». На ней толпа людей просто идет по тротуарам.
Судья спрашивает у Котова, принимал ли он участие в этой акции, тот отвечает утвердительно. Адвокат Мария Эйсмонт снова обращает внимание: на кадрах Котов просто идет, ничего не скандирует, а ему вменяют «призывы к нарушению прав других людей».
Защитник Эльдар Гароз отмечает, это причиной для этой акции стала «деятельность сотрудников, которые подкинули наркотики журналисту Голунову».
— Это ваши домыслы, у нас в деле пока ничего такого нет, — возражает прокурор Ярослав Мыц.
На третем диске — запись с акции 13 мая у здания ФСБ, обвинитель просит показать пять фрагментов. Защита настаивает, чтобы посмотрели всю запись — она длиннее двух часов.
Судья на это не ответил ничего. Котов говорит, что был на том мероприятии. На записи видно правозащитника Льва Пономарева, затем оперативника, который ходит в толпе, а потом вдруг в кадре появляется человек, который просит Котова дать комментарий о том, что происходило в тот день на акции, Активист начинает говорить про пытки, а также дела «Нового величия» и дело «Сети».
В какой-то момент Котов говорит, что будет добиваться согласования акций против пыток. Адвокат Эйсмонт замечает, что все время разговора на заднем плане по Лубянке спокойно ходят люди, к акции не имеющие никакого отношения, и им никто не мешает.
На следующем кадре человек 20 идут по пешеходной улице и скандируют дело «Сети» — позор власти!», полицейских нет. Далее — почти то же самое, лозунг «Антифашист — не преступление».
— Зебра! переход по зебре! — обращает внимание Эйсмонт.
— Ну, не все, — возражает прокурор.
На записи звучат лозунги «Россия без Путина», «Свободу политзаключенным», «Дед воевал не за олигархов, не за Путина». Среди участников акции — активистка Дарья Полюдова.
— Вы почему не в первых рядах? Не разделяете их мнение? — спрашивает прокурор Котова.
— Что за вопросы вообще?! — раздается возмущенный голос со скамьи, где сидят родные Котова.
Адвокат Эйсмонт комментирует видео, судья просит ее перестать. Прокурор спрашивает, был ли Котов на той акции и вообще, запечатлена ли на записи правда — тот говорит, что да.
Прокурор уточняет, кого имел в виду Котов, когда в интервью говорил «мы». Активист отвечает, что неравнодушных людей.
— А кто это конкретно? Вы как-то взаимодействуете? Конкретных лиц можете назвать? Откуда вы эту информацию черпаете?
— Черпаю из открытых источников, в интернете, группе на фейсбуке.
Обвинитель теребит ручку, когда Котов отвечает, что «никакой организации нет».
Другие вещественные доказательства — желтый резиновый браслет, который прокурор ставит на судейский стол, плакат «Допускай!»
и книги, которые, по словам активистки Ивлевой, Котову подарила она.
Адвокат Эйсмонт не выдерживает и спрашивает, какое все это имеет отношение к уголовному делу. Судья просит ее пока ничего не говорить, а прокурор достает из черного полиэтилена целую кучу свернутых в цилиндр плакатов. Среди них есть плакаты о журналистке Анне Политковской, застреленной в подъезде своего дома 7 октября 2006 года.
Один из плакатов прокурор показывает собравшимся. В этот момент судья просит пристава вывести активистку Ивлеву за съемку — та выходит.
Далее прокурор продолжает перебирать плакаты — они посвящены арестованному аспиранту МГУ Азату Мифтахову, российской внешней и внутренней политике, ФСБ и пыткам.
Одна из активисток, активно обсуждающая все происходящее со знакомыми, говорит: «Костя все наши лучшие плакаты забрал».
— Ваши? У вас изъяли? Зачем вам их столько? — недоумевает прокурор.
Котов рассказывает, что использовал их в пикетах, прокурор складывает их в охапку и сваливает к столу.
Адвокат Эйсмонт для протокола отмечает, что плакаты изъяли ночью при обыске, не терпящем отлагательств. Она начинает говорить о том, что на одном из плакатов была фраза «Милосердие — то, к чему мы призываем», но судья ее упрекает и говорит, что это она будет говорить в прениях.
После этого судья объявляет пятиминутный перерыв.
Судья Станислав Минин вернулся в зал. Теперь будет давать показания свидетель по фамилии Сынкин.
Это смугловатый мужчина лет сорока на вид с короткими черными волосами. Он говорит, что о Котове узнал только после задержания 2 марта 2019 года. В тот день около главного здания МГУ проходил сход в поддержку арестованного аспиранта Азата Мифтахова.
«Мы по указу нашего руководителя прибыли около 12 часов на улицу Лениннские горы, 1, у памятника Ломоносову — поступила команда, что там должен был проводиться несанкционированный митинг, — рассказывает свидетель. — Около 15:00 их было (участников схода — МЗ) от 30 до 50, собрались, фоткались — нам было известно, что это в поддержку этого, Азата. Мы начали [говорить] то, что митинг несогласован, там же туристы не могли сфотографироваться у памятника», — говорит полицейский.
Из зала кто-то возразил: «Это не правда». Но Сынкиин продолжил свой рассказ: «Когда пошли лозунги "Позор, позор", предупредили, что действия не согласованы».
По словам свидетеля, он просил Котова прекратить свои действия, но вместо этого активист дал кому-то интервью. Начались задержания, Котов отказывался идти в полицейский автобус сам, и его заставили, применив силу. Потом Сынкин составил на Котова необходимые документы по административному делу.
Очередь задавать вопросы адвоката Марии Эйсмонт. Она просит свидетеля описать место происшествия, но судья этот вопрос снимает.
— Сколько туристов вы видели? — продолжает защитница.
— Они проходили, точно не могу сказать, по два человека, по три.
— От 30 до 50 человек, вы сказали, там собрались — место оставалось в сквере?
— Там, получается, по кучкам, [они собрались].
Свидетель добавляет, что участники схода «изначально фоткались, а потом стали кричать позор…». Котов, по его словам, кричал «Позор», стоя у памятника, и происходящее снималось на камеру.
Свидетель Сынкин снова говорит, что полицейские просили Котова уйти. Тот отказывался и давал кому-то интервью.
— А давать интервью — противозаконно?
— Но он же кричал «Позор, позор».
— А когда вы его задерживали, он что делал?
— Кричал «Позор».
В зале смеются: полицейский только что говорил об интервью. Адвокат просит уточнить и свидетель формулирует так: «Кричал позор, и после этого был задержан».
Защитница Мария Эйсмонт пытается добиться от свидетеля, призывал ли Котов к каким-то насильственным действиям.
— К насильственным действиям — нет, но он критиковал.
— А к повреждению имущества?
— Нет.
После вопросы задает адвокат Эльдар Гароз. Он просит уточнить, можно ли было посторонним пройти мимо «кучек» протестующих — тот отвечает, что «они были по-разному».
Судье он говорит, что при задержании Котова «взяли под ручку»
Сам Котов спрашивает, видел ли Сынкин на акции кого-то из участников движения SERB, но судья снимает вопрос. Тогда активист спрашивает, просили ли полицейских пресечь действия агрессоров — свидетель такого не помнит.
Вопрос, почему собравшиеся кричали «Позор», судья тоже снимает. Свидетель Сынкин уверяет, что кричать начали «просто так».
— Вы видели, чтобы сотрудники представились, когда меня задерживали?
— Вообще сотрудники должны всегда представляться.
В зале еле слышно одобрительно смеются. Представлялись ли полицейские Котову, Сынкин не помнит.
Защита подает ходатайство о показе свидетелю видеозаписи акции, которую Эйсмонт получила по адвокатскому вопросу в издании SotaVision, «Эпизод вменяется Котову, а видеозаписи нет», — говорит Гароз.
Прокурор выступает против: «Свидетели и те обстоятельства, которые происходили, подтверждаются». По его мнению, никаких новых сведений записи не принесут, да и источник их еще предстоит выяснить.
Сам Котов объясняет, что на него и других участников схода 2 марта нападали активисты SERB. Они жаловались полицейским, и крики «Позор» относились именно к силовикам за бездействие.
В итоге оснований для удовлетворения ходатайства судья не видит, Эйсмонт возражает: запись получили по адвокатскому запросу, запись доказывает невиновность Котова, отказ показать ее свидетелю лишает Котова права на защиту.
Защитница отмечает, что запись, которую представляло обвинение, следователи просто скачали из интернета. Ее возражения обещают внести в протокол.
Тогда адвокаты просят хотя бы зайти в YouTube с ноутбука, прокурор возражает, и судья, как и целый день, поддерживает обвинение. Эйсмонт подает ходатайствует о просмотре сайта с телефона прокурора, судья на него даже не отвечает.
Еще вопрос свидетелю от прокурора — сколько длилось мероприятие? Сынкин говорит, что часа полтора. Теперь защиту интересует, почему задержали именно Котова?
«Кого-то задержали, кто-то разошелся, а Котов стоял до последнего, начал раздавать интервью», — говорит он. Прокурор просит не смотреть видео с его телефона, и суд отклоняет ходатайство.
Суд переходит к допросу второго свидетеля по фамилии Кураш. Это плотный мужчина на вид лет тридцати.
— Николай Сергеевич… — начинает прокурор.
— Я! — бодро отвечает Кураш.
Его тоже допрашивают по поводу задержания Котова 2 марта, когда он был с Сынкином, а старшим группы тогда был Роман Азаров.
Рассказ свидетеля в общих чертах повторяет показания Сынкина: силовиков предупредили об акции в поддержку Мифтахова, почему-то начались крики «Позор власти», якобы — из-за ошибочного задержания студента МГУ.
Собравшихся через мегафон просили разойтись. Котов, по мнению Кураша, был самым активным, не подчинялся, потому его задержали, причем с применением силы.
Адвокат Мария Эйсмонт спрашивает Кураша, сколько туристов было в тот день возле МГУ — свидетель точно не знает. Он говорит, что прошли примерно 10 китайцев. На вопрос о том, что делал Котов, Кураш отвечает: находился в группе, которая «создавала помехи».
Свидетель начинает задавать вопросы Эйсмонт — была ли она вообще там — и судья одергивает его.
На вопрос, чем же собравшиеся у МГУ мешали прохожим, он тоже говорит, что кто-то не смог сфотографироваться у памятника Ломоносову.
Полицейский Кураш сам Котова не задерживал, но все видел: Котов отвечал на чьи-то вопросы, к насильственным противоправным действиям или уничтожению имущества или здоровью он не призывал.
Со слов свидетеля, Котов при задержании упирался ногами и кричал, что полицейские действуют незаконно и «пожалеют».
На вопрос адвоката Кураш уверяет, что к нему подходили русские и китайцы, которые спрашивали, что за акция проходит, и почему никого не задерживают.
— А они как-то памятник перекрыли? — спрашивает юрист.
— А вы видео смотрели? — отвечает полицейский.
Все смеются, он не знает, что было на допросе предыдущего свидетеля. Кураш признает, что к памятнику можно было подойти.
Котов спрашивает, видел ли свидетель людей, которые «неадекватно вели себя», явно имея в виду активистов движения SERB.
— Были такие люди, они были задержаны вместе с вами, — отвечает Кураш.
Он тоже ничего не говорит о провластных активистах и о том, чтобы его просили их задержать.
Защитница Мария Эйсмонт подает ходатайство, чтобы свидетелю Курашу показали видео. Она говорит, что не видела на записи каких-либо китайцев. Решение у судьи такое же, как и по первому свидетелю — отказ.
— Разные записи сделаны с разных ракурсов, кроме того, я не зря спрашивал, сколько длилась акция — вряд ли на записи вся акция, — говорит прокурор.
— Вы удивитесь, она там вся, — отвечает Эйсмонт.
Судья стучит и просит не мешать. Адвокат возражает: само по себе участие в акции не образует состава преступления, решения судьи сейчас лишают подсудимого права на защиту, запись доказывает его невновность.
На этом свидетеля отпускают.
Третий свидетель — заместитель командира отдельного батальона патрульно-постовой службы по фамилии Азаров. Это мужчина 1977 года рождения с красным лицом.
Он снова рассказывает историю о сходе в поддержку Азата Мифтахова у памятника Ломоносову, где потом задержали Котова, о туристах, мегафоне, криках «Позор» и о том, что кто-то не смог сфотографироваться.
Свидетель объясняет, что полицейские задержали именно Котова, потому что он был очень активным и давал интервью.
Котов и у этого полицейского спрашивает, вел ли кто-то себя агрессивно — и Азаров ему говорит, что всех таких задержали. Подсудимый опять имеет в виду активистов SERB, а свидетель — оппозиционеров.
Азаров, как и двое предыдущих свидетелей, говорит, что Котов к насильственным противоправным действиям или уничтожению имущества никого не призывал.
В течение пяти минут защитники пытаются добиться от свидетеля однозначного ответа на вопрос, почему был задержан именно Котов, как собравшиеся стояли у памятника, могли ли мимо него незаметно пройти десять китайцев.
Выясняется, что Азарову по рации передали, что к его коллегам подходили какие-то люди, которые жаловались, что не могут фотографироваться с памятником.
— Это было в марте, а сейчас уже…
— Но вас же допрашивали совсем недавно!
Когда вопросы кончаются, свидетеля отпускают.
Четвертый свидетель — командир отделения 2-го оперполка по фамилии Морозов. Это седоватый человек в полицейской форме.
Он допрашивается по эпизоду 13 мая, когда Котов был задержан из-за акции у здания ФСБ на Лубянке. Свидетель рассказывает, что собрались около 200 человек, все встали вокруг правозащитника Льва Пономарева, людей долго призывали разойтись, но те «особо внимания не обращали».
Потом около 30 человек пошли в сторону Кузнецкого Моста, Морозов пошел за ними с напарником. На пешеходной зоне протестующие начали скандировать лозунги про ФСБ и Путина. Полицейские сопровождали протестующих до Большой Дмитровки, затем сели в автобус и остановили группу людей уже у Неглинной улицы, предупредив их об ответственности и попросив прекратить.
«Реакции не последовало, продолжились скандирования, руководством было принято решение о задержании», — говорит свидетель и уточняет, что всех задержанных увезли в ОВД «Мещанский».
Также полицейский говорит, что его и коллег предварительно проинструктировали, что Котов может быть на акции.
Полицейский, как и все остальные допрошенные свидетели, говорит, что Котов не призывал никого ни к каким насильственным действия, однако из-за участников акции прохожие не могли подойти к переходу на Лубянке.
Адвокат Мария Эйсмонт просит показать свидетелю видео — в суде его смотрели, и «там все не так». Защитница подчеркивает: «Кусочек, нам все не надо».
Прокурор выступает против: «кусочек» ничего не покажет. Эйсмонт не выдерживает и встает с места, судья просит ее сесть.
Ее просьбу судья отклоняет — видео уже смотрели.
Пятый свидетель — полицейский 2-го оперполка по фамилии Шишов. Он рассказывает ровно ту же историю, что и его предшественник: полицейским сказали об акции Пономарева, предупредили о Котове, а потом они сами пригрозили протестующим задержаниями.
По словам Шишова, участники акции стояли «прямо на тротуаре» и мешали прохожим. Позднее группа людей откололась от остальных участников акции, среди них был и Котов.
Они гуляли и скандировали лозунги «Путин вор», прохожим приходилось обходить участников шествия стороной.
Свидетель Шишов говорит, что с Лубянки полицейские сами пошли на Кузнецкий Мост, а не просто следовали за группой Котова. При этом полицейский не смог ответить на вопрос, какие именно лозунги кричал Котов, так как не слышал.
— А откуда вы тогда знаете, что он кричал и призывал прохожих к ним присоединиться? — спрашивает адвокат Мария Эйсмонт.
В зале смех, полицейский отвечает что-то неразборчивое.
Затем свидетель добавляет, что не слышал от Котова каких-либо призывов к насилию и вреде здоровью, движению транспорта активист тоже не мешал, только проходу граждан.
Защита снова просит показать видеозапись с акции 13 мая, так как, по ее мнению, свидетель Шишов дает ложные показания. Сам полицейский выступает против. В итоге суд просьбу отклоняет.
Котов спрашивает, как люди должны были расходиться с Лубянской площади, чтобы их не задержали, но судья снимает этот вопрос.
Адвокат Эльдар Гароз спрашивает, почему полицейские решили задерживать протестующих не на Лубянке.
— Это не я принял [решение].
— А кто?
— Руководство.
— Фамилия?
— Я не знаю.
— Вы не знаете? Может это вам не от сотрудников полиции поступило?
Отвечать за свидетеля берется прокурор, но его прерывают, а свидетеля отпускают.
Судья объявляет перерыв на пять минут. Защита просит отложить заседание и допросить оставшихся свидетелей завтра. Однако адвокатам отвечают, что завтра на допрос придут другие люди.
Перерыв окончен. В зал заходит новый свидетель — боец московского ОМОН Клипачевский. Его допрашивают по поводу акции 12 июня в поддержку журналиста «Медузы» Ивана Голунова.
Котова тогда задержали на Страстном бульваре. По словам свидетеля, он увидел группу людей, которые выкрикивали лозунги и мешали движению транспорта.
Боец ОМОН вспоминает эпизод у памятника Высоцкому: он увидел людей в футболках с текстом «Я/Мы Иван Голунов», которые кричали «фашисты», «позор» и другие лозунги. Они шли к зданию главного управления МВД по Москве на Петровке, 38.
«Людей предупреждали, но люди почему-то не расходились», — говорит свидетель. Группу из 10 человек повезли в ОВД «Пресненский»
Котов, отмечает свидетель, «просто присутствовал среди этой толпы и выкрикивал».
Адвокат Мария Эйсмонт просит свидетеля вспомнить, во что был одет Котов в день акции, но тот не помнит. Боец ОМОН говорит, что активиста он «узнал по лицу», в уже в отделе узнал его личные данные.
Адвокат просит сказать, что же все-таки ее подзащитный делал на акции. Тот отвечает, что «они все» выкрикивали лозунги. Конкретного места задержания боец Нацгвардии не помнит.
— Где вы задержали Котова?
— Страстной бульвар, в сторону Петровки, 38.
— Что он делал?
— Когда его задерживали, он уже не кричал, потому что мы его сопровождали.
Дальше обычные за сегодня уже вопросы от Эйсмонт о том, призывал ли Котов к каким-то агрессивным действиям — свидетель, как и другие, такого не заметил. Но он вспомнил, что проезжая часть была частично перекрыта.
— Котов один перекрывал?
— Ну как Котов может один перекрыть?
— Да или нет?
— Находясь в толпе — да.
Теперь суд переходит к допросу бойца ОМОН по фамилии Выговский. Это молодой человек в спортивных штанах.
Он по просьбе прокурора рассказывает примерно такую же историю, что и предыдущий свидетель: 12 июня группа граждан собралась у памятника Высоцкому, они отправились к Петровке, 38, блокировали переходы, скандировали, не реагировали на предупреждения, и поэтому полицейские их задержали.
Выговский тоже слышал таинственную женщину, вроде бы адвоката, которая говорила Котову, что он молодец и пусть продолжает в том же духе.
«А, забыл! Еще было празднование Дня России, и они мешали культурному празднованию», — отмечает свидетель.
Адвокаты и Котов задают свидетелю стандартные вопросы, и тот дает те же ответы — силовики представились перед задержанием подсудимого, который выкрикивал лозунги и так далее. После этого свидетеля отпускают.
Следующий свидетель — полицейский водитель по фамилии Белевский. Это лысый мужчина лет сорока на вид в поло. 10 августа он был в резерве, около пяти вечера с сослуживцами их направили в район несанкционированной акции, к Старой площади. Он поехал к памятнику героям Плевны, туда же пришли молодые люди, скандирующие лозунги, их предупреждали об ответственности, но они не расходились.
Было принято решение руководством о задержании. Нам по радиостанции поступило указание проследовать на автомашине, чтобы принимать задержанных. Мы видели, как другие сотрудники задерживали Котова, он кричал, что это незаконно», — говорит водитель.
С его слов, и до задержания Котов, находясь в толпе, что-то скандировал. Молодой человек запомнился ему тем, что, когда он вез его на КамАЗе в ОВД «Соколиная гора», тот отказывался сесть на месте.
«Агитировал: приезжаем в отдел, никто нигде не расписывается, [говорят, что] действия сотрудников полиции незаконны, — уверяет свидетель. — Каждому диктовал, как писать заявление на сотрудников полиции — тем и запомнился».
Котову водитель говорит, что впервые заметил его на Ильинской площади, когда тот минут пять выкрикивал лозунги.
Свидетель добавляет, что Котова везли на машине, предназначенной для перевозки силовиков, а не задержанных.
«На время доставления такие вещи как телефоны изымаются — для безопасности сотрудников полиции и вашей собственной, потому что в нем имеются стекло и так далее», — продолжает Белевский.
Минуты две подсудимый и свидетель горячо обсуждают, представился Белевский Котову или нет — заметно, что в прошлую встречу они крепко повздорили.
Адвокат Мария Эйсмонт не может по рассказу свидетеля понять, откуда, по его версии, шла толпа. Сам он улицы в центре помнит плохо — говорит, что весь сквер окружен проезжей частью, поэтому люди могли создавать препятствия движению.
Забор, которым окружен Лубянский проезд, по мнению свидетеля, препятствием не был. Адвокат просит судью показать Белевскому что-то из материалов дела, чтобы понять, откуда же шла толпа.
Судья находит выход: он говорит, что, раз Котов и не отрицает, что был на той акции, в этом нет необходимости. На вопрос, был Котов справа или слева от памятника, Белевский отвечает: «Смотря с какой стороны смотреть».
На стандартные вопросы о призывах к насилию свидетель отвечает отрицательно.
Теперь допрашивают полицейского Простакова. Это русоволосый мужчина в джинсах с потертостями, мокасинах и рубашке, он говорит очень томным голосом.
По словам Простакова, 10 августа около 17:30 он был у Ильинской площади. Котов запомнился ему тем, что по пути в ОВД инструктировал других задержанных, как писать жалобы на полицейских.
Всего на площади, вспоминает полицейский, было 30-40 человек. Сам Простаков находился в служебной в машине и «принимал людей».
Отвечая на вопросы адвоката Марии Эйсмонт, свидетель сначала говорит, что Котова увидел только тогда, когда его подвели к транспорту. Однако потом оговаривается, что все-таки видел активиста еще на площади, где находился в группе задержания, но никого не задерживал.
Ответов на большинство вопросов свидетель не помнит или отвечает очень общими фразами, самого задержания он не видел.
Котов спрашивает о личных вещах — свидетель помнит, что у него забирали телефон.
— А вы помните, чтобы оформлялся протокол, были понятые при этом?
— Нет, это для вашей же безопасности.
Что было с Котовым потом, он не знает. Эйсмонт спрашивает, а почему ее подзащитного везли на транспорте, для того не предназначенном.
— Вопрос к руководству, не ко мне, — отвечает свидетель.
— Более комфортно, — шутит прокурор.
Простакова отпускают.
В зал приглашают следующего свидетеля — участкового Артема Нартов. Он рассказывает, что Котов был среди граждан, доставленных после акции 10 августа в ОВД. За неоднократные нарушения в связи с митингами участковый решил вынести молодому человеку предостережение — задержанный не стал его подписывать. Обо всем остальном участковый узнал только из рапортов.
Котов спрашивает, писал ли он или кто-то другой заявление в отделе — свидетель такое помнит, но их содержание ему неизвестно. О вещах участковый тоже ничего сказать не может, как и того, кто и когда составлял административный протокол.
Больше к свидетелю вопросов нет. Прокурор просит провести допрос последнего свидетеля, Навроцкого, в закрытом заседании. Он ссылается на часть 4 статьи 241 УПК, а адвокат Эйсмонт отмечает, что в той норме вообще говорится о переписке.
Защита возражает против закрытого заседания. «Мы не понимаем, чем он таким занят», — объясняет Эйсмонт.
Она начинает что-то отвечать прокурору, говорит судье, что у них образовалась взаимная симпатия.
— Вы мне тоже очень нравитесь, — смеясь, отвечает судья.
— Может, тогда просто разойдемся? — предлагает Эйсмонт.
Судья удовлетворяет ходатайство.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке