Предыдущее заседание по делу Михаила Беньяша состоялось 20 августа: стороны допросили последнего свидетеля — замначальника отдела по исполнению административного законодательства УМВД по Краснодару Дениса Пронского. После этого адвокаты Беньяша заявили несколько ходатайств об исключении из числа доказательств медицинских экспертиз, на многочисленные нарушения в которых указывала защита, и согласия потерпевших на изъятие их медкарт из больницы.
— При удовлетворении этого ходатайства нам больше нечего будет здесь делать, — объяснил Беньяш. — Вся динамика доказывания ведет к тому, что не было события. Не кусал и не бил я их. Из этих доказательств установить событие преступления невозможно.
Судья Диана Беляк отказала в этих ходатайствах. После этого подсудимый сказал, что хотел бы заявить о преступлении: по его мнению, Пронский превысил свои должностные полномочия, дал ложные показания в суде и сфальсифицировал административные материалы (именно этот полицейский составлял протокол в отношении Беньяша), следователь Данильченко сфальсифицировал материалы уголовного дела, а чиновники горадминистрации Борисов и Больбат дали заведомо ложные свидетельские показания.
— Не любое заявление о преступлении может являться таковым, — отреагировал на выступление Беньяша прокурор Сергей Чеботарев.
После этого подсудимый напомнил, что его дело расследовалось поначалу по статье 294 УК (воспрепятствование правосудию), однако после прекращения следователь Данильченко не принес ему извинений и не разъяснил право на реабилитацию.
— Я хочу извинений! Я хочу, чтобы суд принял процессуальное решение, чтобы признал действия следователя незаконными! — эмоционально закончил свою речь Беньяш.
Судья Беляк ответила, что заявления подсудимого будут приняты после приговора.
Михаила Беньяша сегодня представляют Александр Попков, Феликс Вертегель, Евгений Гудым и Наринэ Галустян. Кроме них в дело вошли новые адвокаты — Тимур Филиппов, Евгений Корчаго, Андрей Плотников, Тимур Баязитов и Григорий Афицкий. Адвоката Сергея Костюка не будет, он повредил ногу.
На прошлом заседании Беньяш попросил неделю, чтобы собрать всю команду защиты; когда в сентябре 2018-го ему избирали меру пресечения, защищать коллегу в суд пришли 11 адвокатов.
Адвокат Попков спрашивает суд, можно ли переходить к прениям в отсутствие потерпевших; он опасается, что это может повлиять на приговор.
Прения начинаются, первым выступает прокурор Томчак. Он зачитывает распечатку обвинения с рукописными пометками, перечисляя известные обстоятельства дела: подсудимый нанес потерпевшим полицейским укусы и удары, «поведение Беньяша в судебном заседании показывает, что он не раскаивается».
Прокурор признает, что обвиняемый и его защитники лучше подготовились и лучше владеют речью, однако факты опровергают их позицию.
Томчак настаивает, что со стороны полицейских провокации не было, а Беньяш, воспользовавшись своим знанием законов, силовиков провоцировал.
Прокурор не верит, что потерпевший Юрченко мог напасть на адвоката: «Неужели он так ненавидел Беньяша, что ему нужно было напасть на него?».
Затем гособвинитель напоминает о поведении свидетеля защиты Ирины Бархатовой, которая, находясь вместе с Беньяшом, якобы провоцировала полицейских и кричала на них.
— Утверждаю, что все было так, как написано в обвинении, — подчеркивает Томчак, но потом перечисляет смягчающие обстоятельства: наличие малолетнего ребенка, положительные характеристики.
Отдельно прокурор останавливается на плане «Крепость», который был введен в УВД в то время, когда там находился Беньяш: защита настаивала, что гражданские понятые Пилипенко и Уварова, чьи подписи стоят в протоколе, не могли попасть в УВД во время действия этого плана. «Если честно, я не понимаю, почему этому уделяется такое внимание. К делу отношения не имеет», — удивляется Томчак.
В итоге прокурор говорит, что считает «возможным назначить наказание, не связанное с лишением свободы», просит о штрафе в размере 70 тысяч рублей, но потом добавляет, что сумма штрафа может снижена до 40 тысяч рублей в связи с нахождением Беньяша в СИЗО.
Теперь выступает сам Михаил Беньяш.
— Ни слова, ни поведение Бархатовой не являются предметом рассмотрения на заседании, — говорит он. Спутница адвоката Ирина Бархатова находилась с ним в момент задержания и, по утверждению обвинения, провоцировала силовиков.
— Доказательствами являются только показания потерпевших, — говорит Беньяш. — По поводу осмотра автомобиля. Он такой старый, что там могли быть повреждения и до этого. Следователь не отделил их от тех, которые нанес якобы я.
Далее подсудимый рассказывает о плане «Крепость» — учения в отделе проводились по устному приказу начальства.
Беньяш благодарит коллег и друзей, которые пришли его поддержать — и, «как ни странно», судью Диану Беляк за соблюдение УПК «в отличие от других кубанских судей».
— Вы дали доказать мою невиновность, — обращается он к судье. Нет у Беньяша претензий и к прокурору.
— Вы все люди подневольные. Также я не держал зла, когда вы выписывали мне стражу на два месяца, — говорит он.
Беньяш:
— Я защищаю здесь не только себя, но и адвокатуру. За год в нашем сообществе произошли колоссальные изменения. Мы осознали свою субъектность. Мы способны говорить свое «да». Но вдруг по некоторым делам мы стали способны говорить «нет». По моему делу, по делу Юрьева. И таких случаев все больше и больше. Адвокатура становится институтом гражданского общества. По этой причине полностью сфальсифицированное дело важно для адвокатуры. Сейчас наступила печальная эпоха для адвокатов. Эпоха реакции, переходящей в репрессии. Все чаще перед тем, кто попадает под репрессии, и тем, кто бьет дубинкой, становятся адвокаты.
Михаил Беньяш продолжает выступление. Он говорит, что «УПК устанавливает более строгие требования к доказыванию вины».
— Сейчас я услышал доводы моей виновности. При всем уважении, они являются смехотворными. Согласно определению КС, ни одно утверждение [обвинения] не должно носить вероятностный характер, — говорит подсудимый, напоминая, что защищать его приехали адвокаты из Москвы, Сочи, Ростова-на-Дону, Нижнего Тагила и Тюмени. Если прения затянутся, то будут еще коллеги из Петербурга, предупреждает Беньяш.
Он говорит о презумпции невиновности — в нарушение этого базового принципа защите в этом процессе пришлось представлять доказательства невиновности подсудимого.
— Прокурор сказал, что к моим показаниям нужно относиться критически, а потерпевшим — верить. В связи с этим возникает вопрос: ваша честь, а я хоть раз солгал? Нет. За весь период ко мне не было ни одного вопроса. Только технического характера. По существу — ни одного. Сколько раз я сказал «не помню»? Ни разу либо один раз — на несущественный [вопрос]. При этом [потерпевшие] Юрченко и Долгов по двадцать раз говорили «не помню», — обращается Беньяш к судье Беляк.
— Что пять лет, что 40 тысяч для меня одинаково. Потому что это запрет на мою профессию. И многим это по нраву, — продолжает он.
— В ходе этого процесса я выработал новую стратегию. Я отказался от использования лжи ради эффективности. Если ради эффективности мы будем лгать, то будем жить в мире, где нет ни правды, ни справедливости, ни правосудия. Достаточно посмотреть на улицу, — говорит адвокат.
Беньяш:
— [Потерпевший] Юрченко говорил, что я угрожал ему профессиональной расправой, что обещал ему на зоне сексуальную расправу. Я не отрицаю, что я матерился. Я русский мужчина. В адвоката, который матерится, легко поверить. А вот поверить в то, что я обнял Юрченко, а он умолял его отпустить — невозможно.
Теперь Беньяш говорит о свидетельнице Бархатовой.
— Она видела, что Юрченко напал на меня. Она не видела ударов и укусов не потому, что было сложно их увидеть в суматохе, а потому, что их не было. И это доказано показаниями врача-травматолога, а также медкартами. Также она сказала, что полицейские не представились. Кроме слов полицейских, никаких доказательств того, что они представились, нет. При этом они понимали, что это 286-я статья для них, поэтому они солгали. При этом множество свидетелей подтвердили, что эти же полицейские задерживали их, не представившись.
Беньяш ссылается на видеозапись задержания, где видно, как полицейские усадили его в машину насильно: «Оправдания Юрченко и Долгова смешны. В отличие от показаний полицейских, показания Бархатовой логичнее и последовательнее. Даже прокурор это признал, когда заявил, что мы владеем речью лучше».
Теперь подсудимый вспоминает телефон, который у Бархатовой пытались забрать потерпевшие полицейские — часто запись на смартфон оказывается единственным способом зафиксировать нарушение своих прав, поэтому силовики стараются их поскорее отобрать, рассуждает Беньяш.
Он приводит показания свидетелей, которые говорили, что после задержаний на акциях протеста видели в отделах полиции на столах стопки телефонов, отнятых у демонстрантов.
Следом Беньяш сслылается на фотографию задержания свидетеля Дмитрия Свитнева, на которой видно, как полицейский тянется к телефону. Адвокат напоминает, что на видео его задержания слышно, как Долгов распорядился отобрать у Бархатовой телефон, хотя она еще не была задержана. При этом в своих показаниях полицейский отрицал, что пытался забрать телефон.
Показания Бархатовой подтверждаются перепиской из WhatsApp; суд исследовал эту переписку, даже личную, напоминает Беньяш: «Специально буду цитировать аккуратно».
— Из переписки следует, что полицейские не представились, я был избит, и она [Бархатова] не знала, где мы находимся, поэтому пришлось отправлять геолокацию, — говорит он. — И вот это доказательство подтверждает показания Бархатовой и опровергает показания потерпевших. Чтобы сфальсифицировать эту переписку, нужно взломать оболочку мессенджера WhatsApp. Я не знаю, кто такое может сделать. Могу сказать, что это невозможно.
Беньяш переходит к показаниям травматолога Назира Хапсирокова: «К сожалению, Андрей Юрьевич [Томчак] не присутствовал по время допроса. Ему бы очень понравилось!».
Хапсироков рассказал, напоминает подсудимый, что в медкартах Долгова были только объективные данные — жалобы на боли в левом плече, которые сам потерпевший связывал с производственной травмой.
— Защита спросила, — продолжает Беньяш, — а если бы человек пожаловался на боль в челюсти или голове, вы бы это записали? И врач ответил, что вносит в карту все жалобы. Жалобы были только на плечо! Жаловался человек, которого я ударил в голову.
Беньяш напоминает о показаниях врача Хапсирокова, который подтвердил, что обязательно сделал бы в медкарте запись об укусах, если бы потерпевшие на них действительно жаловались.
— Я с самого начала говорил, что не кусал их! Мы уважаем вашу приватность. Но моя приватность была нарушена. Теперь все говорят, что я — тот сумасшедший адвокат, который покусал мент... Полицейских, — поправляется Беньяш.
Судья Диана Беляк кивает.
— А вы ведь помните, как тяжело нам было эти [медицинские] карты в суд притащить? — продолжает подсудимый. — Сотрудники полиции с большим опытом работы прекрасно знали, что такое 286-я и 318-я. И если тебя осматривают, то ты в первую очередь показываешь самые опасные повреждения. Другая квалификация будет. Обвинению важно получить самую тяжелую квалификацию. А тут они еще не определились со своей ложью. Они приехали к травматологу и показали синяки на руках. Эти синяки можно получить при задержании любого мужчины. Я и не скрываю, что оттягивал руку [полицейского] от своего горла. Я защищал свою жизнь. А возвращаясь к Долгову, травматалог дал категоричный ответ, что укуса не было. Это подтверждается медкартами. В этих картах нет никаких указаний на травмы головы или укусов. И это подтверждает мои показания. И эти показания подтверждают выводы судмедэкспертизы.
— Когда вы оглашаете, что я нанес травму левого плеча... В экспертизе говорится, что на левом плече [потерпевшего] травма не характерна для укуса, — обращается Беньяш к прокурору Томчаку.
Обвиняемый напоминает, как красочно потерпевший Долгов описывал укус.
— Я не отрицаю, что мог задеть ногой его левое плечо. Он на очной ставке даже сказал, что это были непреднамеренные удары. Подтвердил это в суде. В какой части тогда я причинил повреждения Долгову? Это была колоссальная ошибка следствия — представлять его потерпевшим.
Эксперт подтвердила, что подобную травму можно было нанести самому себе, напоминает Беньяш и признается, что «когда служил и ходил под погонами, сам себе и коллегам наносил травмы, чтобы избежать 286-й [статьи УК о превышении полномочий], хотя до уголовки это не доходило. Так нужно было. Это Россия! Все так делают».
Беньяш говорит, что травма головы у полицейского появилась между двумя осмотрами — первичным у травматолога и у эксперта. Он убежден, что потерпевшие нанесли повреждения сами себе, но доказать это в рамках данного уголовного дела невозможно, признает подсудимый.
— В другом докажу, — оптимистично продолжает он. — Зато доказал, что я их [укусы] не наносил. Эти укусы показывают умысел. Убираем укусы — убираем умысел.
— Теперь остановимся на свидетелях обвинения. У меня так и записано: «13 свидетелей обвинения». Сделал себе таблицу, — говорит Беньяш и перечисляет свидетелей и их показания. — Комендант в УВД не видел удары и укусы; замначальника ИАЗ УМВД по Краснодару Пронский сфальсифицировал протокол; начальник смены в УВД видел «улыбку Бархатовой», но ударов и укусов не видел; полицейские братья Даниленко укусов и ударов не видели; сотрудник полиции на КПП видел, как «машина качалась», но ударов и укусов не видел; водитель в отделении полиции видел, «как улыбалась Бархатова», но перепутал Беньяша с адвокатом Костюком и сказал, что задержанный сам бился головой об асфальт в УВД; командир взвода тоже видел, как Беньяша положили на асфальт, и тоже запомнил «улыбку Бархатовой» (зал на этих словах смеется, а судья Беляк улыбается), но ударов и укусов не видел.
Другие сотрудники полиции дали такие же показания, говорит Беньяш и переходит к следующим свидетелям:
— Ну и наши звездочки, без них никуда…
— Больбат! — договаривает за подсудимого Диана Беляк.
Беньяш напоминает о показаниях сотрудников администрации Краснодара Больбата и Борисова. Эти двое вслед за полицейскими утверждали, что видели, как адвокат бился головой об асфальт, при этом суд по другому делу установил, что Больбат и Борисов находились в это же время не в УВД, а возле кинотеатра «Аврора».
— Я очень надеюсь, что в этом суде у председательствующего, в профессионализме которого я не сомневаюсь, не возникнет сомнений в том, что протоколы судебных заседаний являются по УПК доказательствами, — говорит Беньяш.
Предупредив, что его выступление продлится еще долго, и предложив суду перерыв, Беньяш продолжает.
Теперь он рассказывает о том, как был сфальсифицирован административный протокол. Свидетель Денис Пронский в суде подтвердил, что в УВД был введен план «Крепость», поэтому гражданских в здании быть не могло. Однако в протоколе указаны гражданские понятые — студентки юрфака Пилипенко и Уварова, которые, согласно их показаниям по другому делу, находились в это же самое время у кинотеатра «Аврора».
Беньяш считает, что Пронский «наговорил себе на уголовное дело»: «соврал», будто звонил ему — это опровергается детализацией звонков — и будто видел агитацию Беньяша с призывом к несогласованной акций на видео.
— Исследуем материалы дела по статье 20.2 КоАП. Там диски есть, но от адвоката Аванесяна. На них были видео с камер видеонаблюдения. Дисков от ИАЗа не было. Еще Пронский сказал, что видео было скачано из «ВКонтакте», — говорит Беньяш.
Он подчеркивает, что как адвокат, занимающийся практической правозащитой, знает, сколько дел возбуждается из-за постов «ВКонтакте», поэтому сам не постит в этой соцсети «ничего, только слушает музыку», и советует другим пользователям удалить свои аккаунты.
Теперь подсудимый возвращается к свидетелям Борисову и Больбату:
— Понятно, что они всегда врут. Мы всегда с этим сталкиваемся. Я сам не очень люблю привлекать свидетелей к делу. Но это случай, когда ложь была вскрыта неоднократно. Один лгал, не краснея, а другой — краснея. В СМИ даже назвали их свидетелями Шредингера. Когда за ними наблюдает суд, они одно говорят. Когда прокурор — другое.
Беньяш перечисляет административные дела, в которых Больбат и Борисов давали показания против протестующих.
— Мы даже видеозаписи с «Авроры» исследовали, которые делали эксперты ИАЗа. Мы даже вытащили метаданные, которые показали время съемки, — говорит он.
На этих видео запечатлен именно Больбат, хотя он и заявлял, что это просто похожий на него человек, настаивает Беньяш.
Адвокат рассказывает, как активист Вилен Демин, задержанный возле кинотеатра «Аврора», увидел фамилии Больбата и Борисова в онлайне «Медиазоны» и вспомнил, что эти двое чиновников давали показания и против него. Тогда Демин сделал запрос в прокуратуру, прокуратура опросила Больбата и Борисова, и те заверили, что были у кинотеатра — но уже после того, как побывали в УВД, где якобы видели Беньяша.
— Если бы вот этих красавчиков не вытаскивали, Борисова и Больбата, такого позора бы не было. Зачем? Мы видим, что показания трех свидетелей полностью сфальсифицированы. Такое нельзя класть в обвинение, — говорит Беньяш и выражает надежду, что суд рассмотрит его заявление о преступлении.
— Если мы будем мириться, то они продолжат так делать. Нужно учить их работать, иначе — что они приходят сюда, что они подписывают? — недоумевает адвокат.
Судья Диана Беляк спрашивает, готовы ли стороны сегодня работать «до упора», и признается, что самой ей нравится слушать Беньяша.
Перерыв до 14:00.
Адвокат Попков просит отложить процесс на следующую неделю, так как не все защитники Беньяша могут участвовать в заседаниях сегодня вечером и завтра.
Судья Беляк предлагает закончить прения на этой неделе; окончательное решение по датам откладывается до конца сегодняшнего заседания.
— Продолжим наши тургеневские чтения, — начинает Беньяш. — Про план «Крепость». Обвинитель говорит, что план «Крепость» не имеет отношения к делу. Я с самого начала говорил, что произошла большая полицейская провокация. Многие так говорят, но я сейчас постараюсь это доказать.
Подсудимый напоминает об акции 9 сентября 2018 года и других общероссийских кампаниях протеста.
— Краснодар всегда занимал третье место по задержаниям. Я поднял данные из «ОВД-Инфо», и [даже] там нет всех превентивно задержанных. Сейчас в Москве стабильно проходят несогласованные акции. Задерживают тысячи человек. Несмотря на такую большую цифру, Краснодар рвет всех по числу превентивно задержанных. 13 человек [накануне акции против повышения пенсионного возраста 9 сентября 2018 года]. И во всех случаях проводились ОРМ. Чего стоит задержание [бывшей сотрудницы штаба Навального] Веры Максименко, ее задержали на выходе из трамвая. [Координатор штаба] Размик Симонян, интеллигентный человек, знает три языка. И что он говорит? Ходил с сумочкой наготове. С адвокатом поехал по ОВД, все сказали, что он не в розыске. А в итоге его позже все равно задержали, потому что он якобы руками размахивал. В 2019 году он в совокупности отсидел 35 дней. И когда суд спросил, связывает ли он это со своей гражданской позицией, он и ответил: а с чем еще?
Знаете, ваша честь, вот эти ребята, которых я защищаю и которые сейчас пришли меня защищать, они знают такие слова, которых суд и прокурор не знают. ДВП, титушки, наружка. Это их обыденная жизнь.
Затем Беньяш рассказывает о другом координаторе штаба Дмитрии Свитневе. 5 мая 2018 года Свитнев пришел на шествие «Он нам не царь» как обычный активист, но его избили в том же УВД, где позже сфальсифицировали протокол на самого адвоката. После этого Свитнев стал сотрудником штаба Навального. Чтобы 9 сентября попасть на акцию, ему пришлось изменить внешность: Свитнев сбрил волосы и полностью обновил гардероб.
На этих словах Беньяш показывает фото активиста.
— Он успел только одну фразу прокричать: «Краснодар, вы против пенсионной реформы?». После этого его скрутили. Представляю, как ему было страшно, — вспоминает авдокат. — Когда я шел с Бархатовой по улице, я ей сказал, что в воздухе напряжение. Как будто зомби-апокалипсис. Помните, что сказал адвокат Аванесян по поводу посещения УВД? «Заходя на территорию отдела полиции, я почувствовал себя на оккупированной территории. Я не чувствовал себя в безопасности». Люди боятся полиции, даже заявление боятся отнести. Потому что отдел полиции — это зона опасности. И это то, что суд не хочет понять.
— И вот что происходило 6 сентября, — продолжает рассказывать Беньяш. — Начальник полиции выпустил приказ «О мерах обеспечения общественного порядка на территории Краснодара 9 сентября 2018 года». И приказ был принят в целях недопущения проведения несанкционированных мероприятий 9 сентября. Эти мероприятия — это же административка. У административки ниже общественная опасность, чем у уголовного преступления.
Тем не менее, говорит подсудимый, приказ предписывал привести личный состав в повышенную готовность и увеличить количество оперативных групп. Среди задач было также проведение профилактических бесед с ранее привлекавшимися гражданами; тут Беньяш перечисляет активистов, для которых эти «беседы» закончились административными протоколами по разным статьям КоАП. В одном из пунктов приказа говорилось о привлечении к плану сотрудников ЦПЭ и ФСБ, отмечает адвокат.
Беньяш вспоминает, что все полицейские отрицали проведение ОРМ в его отношении. Но позже суд приобщил постановления о проведении этих ОРМ к материалам дела.
— Проведение ОРМ под административные дела — это дикость. Этого нет в полномочиях. Это растаптывание конституционных прав граждан, — категорично говорит Беньяш.
Беньяш продолжает объяснять судье, какая атмосфера царит в российских городах в дни крупных акций протеста:
— Если бы вы посмотрели — посмотрите, пожалуйста, в интернете масса видео с акций — никто из протестующих не показывает агрессии. Зато полиция бьет лежащих людей! Посмотрите, что в Москве творится. Это недопустимо! За пластиковый стаканчик [статью] 318 шьют. А все началось с этого. Вот отсюда динамика пошла.
По словам Беньяша, в сентябре 2018-го в Краснодаре к выполнению плана, согласно приказу, привлекли 757 человек, из них 200 были сотрудниками Нацгвардии, остальные — полицейскими.
Адвокат вспоминает позывной оперативной группы «ОУР-4», в которую входили потерпевшие Долгов и Юрченко, хотя сначала отрицали это, и оперативные чаты силовиков.
— Координировались в чате WhatsApp. Нормально так, гостайна улетает на сервера в Калифорнию? — наигранно удивляется Беньяш. — С учетом, сколько они уже соврали, сложно им верить впредь. Смысл их лжи в том, чтобы скрыть свои преступления.
После короткого перерыва Беньяш продолжает анализировать действия краснодарских силовиков 9 сентября 2018-го, когда он находился в УВД.
— Приказом №430 было введено усиление. Приходит адвокат Аванесян. Ему говорят: «Идите к черту, у нас план "Крепость"». Аванесян начинает снимать видео, как полицейские входят и выходят, проносят еду и напитки. Если стреляют, я согласен — тут, ребята, не до адвокатов, прятаться от вахаббитов надо. Не было вахаббитов! Ни одного нападения не было на УВД за все время. И тут приходит ответ от полиции. С 16:52 до 21:00 был введен учебный план «Крепость» согласно графику учений.
У нас получается, что план «Крепость» — учебный, вводится устным приказом начальника УВД. А теперь скажите, нормальный чиновник может ввести тренировку во время усиления? Ему работать надо, а не тренироваться.
Ответ один: им нужно было не пустить адвоката. Закон об адвокатуре сводится на ноль устным приказом начальника отделения полиции.
— Еще важный момент, — говорит подсудимый. — Я заканчиваю. Даже если принять, что я их бил и кусал (а я их не бил и не кусал), то чем доказывается, что они представлялись? Только их словами. И мы доказали, что они не представились. И в этом случае — если бы даже я их бил — то откуда мне было знать, что это полицейские, а не бандиты? Как только я достал телефон, он [Долгов] напал на меня. Да, я сопротивлялся, но я его не бил. Я и своим клиентам говорю: не трогать полицейских.
По 318-й [статье] существует практика, что если подсудимый не знал, что перед ним полицейский, то происходит переквалификация. Тогда это побои, административка.
— Ваша честь, даже если бы я их избил, в деле нет ни одного доказательства, что я знал, что они полицейские, — повторяет Беньяш и говорит, что в его действиях отсутствует состав преступления.
— Я не представляю, как с таким обвинением можно уходить в совещательную. Я надеялся, что обвинение все-таки укусы уберет. Прошу оправдать. Правду все равно не скрыть, — заканчивает свое выступления подсудимый.
В зале хлопают.
Теперь выступает адвокат Тимур Баязитов. Он вспоминает переписку свидетеля Бархатовой, которая подтверждает версию Беньяша, говорит о презумпции невиновности и настаивает, что сторона обвинения не доказала вину подсудимого, зато Беньяш предоставил множество доказательств своей невиновности.
— К сожалению, мы часто сталкиваемся [с тем], что суды не выносят оправдательные приговоры. В основном они прекращают дела. Как адвокат, как защитник, как человек, который все время участвует в совещаниях на самых высоких уровнях, хочу сказать, что у государства нет цели всех осудить.
Баязитов отмечает, что потерпевшие полицейские не обратились за медицинской помощью сразу, и говорит, что из-за произвола полиции, Следственного комитета и прокурора все адвокатское сообщество встало на сторону Беньяша.
— Я сам был прокурором. Я бы не только не подписал бы обвинительное заключение, я бы принял меры прокурорского реагирования, — заканчивает защитник.
В завершение он просит суд вынести частные определения по всем нарушениям, которые обнаружились в деле за время процесса.
Теперь выступает адвокат Андрей Плотников, он говорит очень громко и эмоционально.
— Я хотел бы увидеть ваши глаза как судьи, — обращается Плотников к Диане Беляк. — Глаза — это отражение человека. Судья, когда выносит решение, должен внутренне принять это решение совестью. Это дело, хотим мы или нет, войдет в историю. В ваших руках не только судьба Беньяша. Он год не занимается тем, чем должен — защищать людей; приходится защищать себя. И то, что происходит в Москве, это нормальными словами не описать. Благодаря Михаилу я начал заниматься митингами. Никогда административками не занимался! Адвокатам пришлось притворяться гражданскими, чтобы попасть в ОВД. Я так прошел в здание. Мне скрутили руки. Хорошо, что я знаю приемы единоборств… Сейчас идет проверка.
Я не хочу, чтобы мои дети жили в таком государстве. В Париже мы были. Мы видели, как там проходят процессы. Там нет этой ненависти. Все стороны отстаивают права человека. И Миша правильно говорит, что мы сейчас занимаемся защитой не его, а людей, которых он же и защищает.
Ваша честь, нельзя этого человека лишать возможности защищать людей. Надо, мы сюда тысячу человек приведем. Это не громкие слова.
Плотников выражает благодарность судье Беляк за то, что она постаралась обеспечить состязательность процесса, которой так не хватает российскому суду — «суда сегодня нет, есть только судопроизводство».
— Сторона обвинения! Ну проведите вы совещание с большими погонами, откажитесь от обвинения. Люди на улице боятся полицейских, — завершает свое выступление авдокат Плотников и просит судью принять решение «по совести».
— Там где правда, там проще жить, — говорит он.
Зрители опять аплодируют.
Следующим слово берет адвокат Григорий Афицкий из Ростова.
— И моя очередь настала посмотреть в ваши глаза, — обращается он к судье. — С самого начала для меня была видна бессмысленность этого дела. Михаил Михайлович сидит здесь, потому что не своей профессией, а своим призванием выбрал защищать человека от системы. Не от государства, а от системы, в которой каждый из нас является винтиком.
Афицкий напоминает об избиении безоружных демонстрантов омоновцами, которое стало в России обыденностью.
— И Михаил Михайлович начал будить нас всех как адвокат. Это та ситуация, как в анекоте, когда приходит муж домой, а там любовник с женой в тесных черных костюмах бьют друг друга плетками. И муж говорит: вижу, вас бить уже не нужно.
Ростовский адвокат рассказывает, как изменился с тех пор, как вошел в дело Беньяша, и постепенно стал видеть смысл в процессе, который поначалу находил бессмысленным.
— Настолько детально, красиво и артистично была доказана невиновность Беньяша, что если суд вынесет оправдательный приговор, то почуствует облегчение. Даже прокурор такое почувствует. Если нет, то никто не сможет отвернуться от того, что мы не адвокаты, мы легитимизаторы уголовного преследования. Разве мы можем лишить права на профессию такого профессионала, который в этом процессе сам это доказал? Я нескромно скажу, что я адвокат в третьем поколении. И я редко вижу такой детальный разбор дела и такую речь, [как у Беньяша].
Афицкий в завершение говорит, что если суд не оправдает Беньяша, то в его лице Россия может получить Робеспьера.
Аплодисменты.
Теперь говорит адвокат Феликс Вертегель:
— Настолько все было подробно разобрано, что даже сложно что-то добавить. А я все-таки хочу поговорить про дело. Я говорю о реальных доказательствах. В материалах дела у нас есть 13 свидетелей. Ни один из них не видел, что происходило в машине. Суть обвинения сводится к показаниям потерпевших. Единственный свидетель происходившего, независимое лицо — Бархатова. При этом Михаил Михайлович не отрицает борьбу, но такой статьи в УК нет.
Вертегель говорит, что поведение Беньяша было самообороной и задается вопросом, почему обвинение не рассматривало эту версию.
— Тут много говорили о правовом беспределе и ошибках. Я не буду так категорично говорить. Но я скажу, что сотрудники полиции позволили себе то, что не может себе позволить ни один адвокат. Суть всего этого дела в том, что сотрудники полции защищали себя от преследования. Потому что если бы не было этого уголовного дела, то было бы уголовное дело в отношении полицейских.
Да, можно говорить, что Бархатова, Беньяш, да и все общество провоцировало полицейских. Но пока сотрудники полиции будут чуствовать себя так безнаказанно, то мы будем все время собираться здесь.
Нельзя рассматривать обстоятельства дела только на парковке в УВД и в машине. Все началось задолго до этого. Пронский здесь признался в совершении преступления, а суд так спокойно к этому отнесся.
Беньяш невиновен не по событию, а по составу. Да, была борьба. Но полицейские не представились! Да, их среди ночи разбудишь — они скажут, что представились и показали удостоверение. Но никто не представлялся. Адвокат понимает, чем ему грозит неповиновение полиции. Не нужно верить полицейским. Если их не наказывать, то они и продолжат так себя вести.
Вертегель закончил свою речь, зал снова аплодирует.
Адвокат Евгений Гудым:
— Мне кажется, что прокурор сам не верит в обвинение. Если его спросить вне процесса о его мнении, то он ответит, что Беньяш никакого преступления не совершал.
Как и его коллеги, Гудым напоминает о презумпции невиновности и говорит, что умысел Беньяша не доказан — как и то, что сотрудники полиции действительно представились ему. В деле нет никаких объективных данных о том, что происходило в автомобиле.
— Привлечение по статье 318 УК возможно только при наличии умысла. Только одного этого хватает, чтобы отпустить Беньяша немедленно, — уверен адвокат.
Он замечает, что полиция незаконно проводила ОРМ в рамках административного дела, и вспоминает принятый в англосаксонской системе права принцип «плодов отравленного дерева», согласно которому, если действия полиции были изначально незаконны, то все дальнешее преследование Беньяша тоже незаконно.
Зал аплодирует адвокату Гудыму.
Адвокат Евгений Кочубей краток:
— Коллега Вертегель сорвал у меня с языка, что у нас есть проблема. Проблема в том, что суд постоянно покрывает ошибки в работе правоохранительных органов, — начинает он и отмечает, что дело Беньяша всколыхнуло адвокатское сообщество по всей России.
— Мне бы хотелось обратить внимание суда на это. 4 700 адвокатов только из Краснодарской палаты и более 70 тысяч адвокатов по всей России читают выписки из этих заседаний! — говорит Кочубей.
Аплодисменты, перерыв.
Адвокат Евгений Корчаго начинает выступление с известной цитаты пастора Нимеллера: «Когда они пришли за…».
— Мы с Беньяшем разных политических взглядов. Он либерал, а я скорее государственник. Я стараюсь донести позицию гражданского общества, позицию нашей корпорации до государства, — рассуждает Корчаго.
— В этом процессе судят не Беньяша. Здесь судят адвокатуру, — говорит он.
Корчаго делает комплимент выступлению прокурора в прениях; речь гособвинителя «полностью подтверждает невиновность Беньяша, только с просьбой наказания», полагает адвокат.
— Если обвинение просит штраф, то это показывает, что прокурор хотел бы отказаться от обвинений, но не может этого сделать, — продолжает защитник. — На мой взгляд, мы здесь столкнулись с такой ситуацией, что ложные поводы для выполнения службы вылились в уголовное дело.
Корчаго напоминает суду, что люди в погонах тоже могут совершать преступления.
— Они, кстати, очень удивляются, когда оказываются обвиненными. Как же так, что происходит? Потому что еще вчера суд писал, что доверяет их показаниям. А когда они становятся обвиняемыми, то суд уже пишет, что им нет оснований доверять. Сегодня уже было сказано, что наша система заставляет полицейских действовать так, как они действуют. Они опасаются быть привлеченными в дисциплинарной ответственности и начинают фальсифицировать дела. У суда стоит сложная задача, — констатирует адвокат.
Теперь он говорит о статистике оправдательных приговоров.
— Тем не менее, я надеюсь, что это важное дело не окажется для суда очередной статистической карточкой. И суд не пойдет на сделку с совестью, — говорит Корчаго, добавляя, что любой приговор Беньяшу, кроме оправдательного, будет «карательным и репрессивным».
— Я не хотел бы оказаться на вашем месте. Я не пожелал бы этого никому. Я очень надеюсь, что у вас хватит мудрости принять решение по совести, — обращается он под конец своего выступления к судье Беляк.
Аплодисменты.
Адвокат Попков заявляет ходатайство о переносе прений на следующую неделю. Беньяш предупреждает, что его коллегу суду придется слушать очень долго, поэтому прения лучше действительно перенести.
Фото: Влад Янюшкин / Свободные медиа
Прокурор поддерживает ходатайство, и Диана Беляк объявляет в прениях перерыв до 11:00 10 сентября.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке