Предыдущее заседание повторного процесса по делу «Кировлеса» состоялось в Ленинском райсуде Кирова в среду, 18 января. Стороны приступили к допросу свидетелей обвинения — первыми показания дали бывшая замгендиректора «Кировлеса» Лариса Бастрыгина, директор ООО «Кировский мебельно-деревообрабатывающий комбинат» Сергей Черник и Мария Бура, которая руководила в КОГУП «Кировлес» коммерческим отделом. Мать последней, обратил внимание Навальный, состоит в гражданском браке с Вячеславом Опалевым — бывшим гендиректором «Кировлеса», на показаниях которого, по мнению политика, и было построено дело против него и Офицерова.
Допрос Буры подсудимыми и их адвокатами оказался неожиданно эмоциональным: свидетельница подолгу молчала, отказываясь отвечать на вопросы о своей семье, в то время как Навальный говорил о конфликте интересов и «группе родственников Опалева», которая «захватила» КОГУП и «сидела на нем, не пуская другие предприятия».
Допрос каждого из троих свидетелей в среду завершался оглашением его показаний следствию — представители прокуратуры всякий раз указывали на то или иное «существенное противоречие»; сами свидетели (иногда после наводящих вопросов гособвинителя) объясняли эти «противоречия» плохой памятью и «давностью событий».
Навальный объяснил это по-своему: «На суде фактически свидетели обвинения выступают в пользу защиты, — сказал оппозиционер. — Обвинение вытягивает из них те показания, которые они записали испуганно там в кабинете под указку следователя, а они говорят, что не помнят. Тогда они [прокуроры] просят огласить показания».
Загоскина работает аудитором с 2002 года, с 2009 года в «Вятка-Академ-Аудите». Предприятие «Кировлес» знакомо в связи с проверкой, которая была назначена в 2009 году. Она получила техническое задание от своего директора; в нем было назначено проверить предприятие в течение шести дней.
В ходе проведения проверки контактировала с работниками бухгалтерии, директорами и заместителями, работниками лесхозов. Свидетель перечисляет фамилии тех, с кем общалась, среди них есть и выступавшая на вчерашнем заседании Бастрыгина. Затем по просьбе прокурора перечисляет документы, с которыми свидетель работала в ходе проверки: счета-фактуры, накладные, железнодорожные документы и так далее.
По результатам проверки сделала «порядка 12 выводов», в том числе касающихся земельных участков и госконтрактов. «И один из них касался ВЛК», – говорит свидетель. «Одним из вопросов нашего задания был анализ хозяйственной политики предприятия. В ходе выполнения этого вопроса мы вышли на эту компанию, потому что контракт был с ней заключен в апреле 2009 года, а уже в мае-июне она заняла лидирующее место», – рассказывает Загоскина.
По ее словам, доля ВЛК от общего объема отгрузки среди контрагентов составила 7–8% в мае, а в июне – порядка 10%. «Мы считаем, что в результате работы с ВЛК «Кировлес» терял в цене, поэтому последствия финансовые, естественно, последовали. Этот вывод был сделан на основании сравнения цен, по которым "Кировлес" ранее продавал продукцию. Эти цены, конечно, отличались, для "Кировлеса" в меньшую сторону», – говорит она.
Теперь аудитор говорит про анализ условий транспортировки. Прокурор спрашивает, приходилось ли свидетелю беседовать с работниками лесхозов. Загоскина отвечает утвердительно, но не может вспомнить фамилий. Прокурор спрашивает об отношении сотрудников лесхоза к контракту с ВЛК, и тогда свидетель вспоминает фамилию, Коритнюка из подосиновского лесхоза, «опытного профессионала и хозяйственника». «Она говорила, что данный договор им невыгоден. Во-первых, цена хуже, во-вторых, лес берут только высшего качества, а дрова и все остальное не берут», – говорит Загоскина.
«Обсуждались в кабинете Белых. Там были Щерчков, Навальный, Бастрыгина, я, может, еще кто-то. Сложно вспомнить, кто что говорил, но помню, что Навальный был не согласен с результатами проверки, ставил под сомнение наши рыночные цены, был не согласен с транспортными расходами, и насколько я знаю, он написал отзыв губернатору на нашу информацию. На встрече с Белых обсуждались только взаимоотношения "Кировлеса" и ВЛК. Нас пригласили, причем не сказали, по какому вопросу, мы думали, что будут спрашивать про аренду лесов, что является более существенным вопросом, а нас спрашивали про ВЛК», – отвечает свидетель на вопрос прокурора.
Он спрашивает про техническое задание. Первоначально, говорит Загоскина, в нем запрашивалась проверка первого полугодия 2009 года, однако после анализа стало ясно, что проверка масштабная, а времени немного. В результате руководитель связался с департаментом и техническое задание было скорректировано – нужно было проверить только второй квартал 2009 года. Это было намного легче. «Мы выбрали самых значительных покупателей и провели проверку в требуемый срок», – говорит свидетель.
Прокурор спрашивает про общение свидетеля с Опалевым. По ее словам, в это время он был в командировке, и встретиться им удалось только по окончании проверки.
Навальный просит у судьи посмотреть его отзыв на проверку, чтобы «липового аудитора Загоскина вывести на чистую воду».
Пока ищут, вопросы задает Офицеров. Он спрашивает, была ли свидетель знакома с лесной отраслью, по каким клиентам она работала.
– Знаете ли вы, что зимой и летом цена на продукцию меняется?
– Конечно, знаю.
– Тогда как вы сравнивали поставки четвертого квартала со вторым кварталом, это же зимняя и летняя цена?
– Мы сравнивали цены отгрузки с другими фирмами, которые в этот же месяц на аналогичных условиях этому же покупателю с этой же станции отгружали. И хочу, ваша честь, указать, что цены, которые сейчас пытаются оспорить наши оппоненты, это цены, по которым сам ВЛК отгружал продукцию своим покупателям. То есть ВЛК может продавать по такой цене, а «Кировлес» уже не может? – свидетель очень нервничает, почти кричит и постоянно обращается к судье со словами «ваша честь».
Офицеров задает вопросы свидетелю.
– Вчера специалисты «Кировлеса» Бастрыгина и Бура говорили, что товар с разных делянок может стоить разных денег. Каким образом вы сравнивали качество товаров с разных делянок и цены на него?
– Ваша честь, я уже два раза сказала, что сравнивали цены с аналогичной продукцией с таких же станций одному и тому же покупателю с одним и тем же видом транспорта. Вопросы есть?
– Конечно, у меня их много. Вот, например, вы можете предоставить суду эти данные по аналогичной продукции?
– Мы их предоставляли.
– Но в материалах дела их нет.
– Мы их предоставляли.
– Если будет запрос, вы в какой срок сможете предоставить?
– Хоть сегодня.
– Отлично, прошу занести в протокол!
Офицеров пытается добиться от аудитора ответа на вопрос, как они высчитывали цены. Загоскина не может ответить точно: «Семь лет прошло, у нас дважды изымались документы!». Офицеров парирует: «Вот у ВЛК документы изымались трижды, а если даже не изымались бы, я все равно все помню, а вы нет, это странно!»
Офицеров задает вопрос, знает ли свидетель правило Парето, на прошлом процессе он тоже об этом спрашивал. На вопрос, причем тут это правило, отвечает, что если ВЛК занимала 10% объемов продаж, то свидетель должна назвать еще 10 контрагентов, по которым проводилась проверка, но сделать этого она не может.
Навальный просит десятиминутный перерыв, чтобы найти отзыв на аудиторскую проверку.
После затянувшегося перерыва вопросы свидетелю задает Навальный, он начинает с риторического: «Скажите, пожалуйста, аудитор Загоскина, зачем вы упорствуете, если мы в прошлый раз вас разоблачили?»
– Какова процедура, когда коммерческая фирма начинает работать на департамент имущества?
– Это не ко мне, я наемный работник.
– Соответствует ли действительности, что для оказания услуг власти ваша компания должна выйти на конкурс и победить в этом конкурсе? – судья говорит «стоп». – Господин судья, ну не могу же я прийти в суд и сказать, давайте я буду у вас стены красить? Все это заключение было липовым от начала до конца для того, чтобы Опалев и остальные покрыли схему, про которую я говорил, дающую им возможность сидеть на этом лесе.
Адвокат Давыдова переформулирует вопрос.
– Каким образом компания «Вятка-Аудит» получила задание на проведение услуги власти, участвовала ли она в конкурсе, и если да, то какие еще компании участвовали в конкурсе?
– Я наемный работник, организацией конкурса не занималась.
– Техническое задание было? – спрашивает Навальный.
– Было.
– Техническое задание было от 2009 года. И вы сказали удивительную вещь, что, получив задание, заключив договор, вы пришли, увидели, что документов много, ваш начальник кому-то позвонил и изменил задание. А поясните суду, как так, как можно изменить техзадание? Кому он позвонил?
– Я не знаю.
– Он устно изменил техзадание?
– Устно.
– То есть письменное задание было, после чего начальник устно сказал, что оно изменено, и вы делали исследование в соответствии с устным заданием?
– Да.
Навальный продолжает задавать вопросы.
– А как это возможно (изменить условия конкурса – МЗ)?
– Я выполняю распоряжение своего руководителя.
– Вы миллион раз сказали, что вы сертифицированный аудитор, что все делаете по требованиям, а оказывается, у вас даже технического задания не было?
– Ваша честь, хочу обратить внимание, что, если бы даже не было изменено задание, организация ВЛК никоим образом не вышла бы из взгляда аудитора.
– А если бы в России была температура 20 градусов в течение года, лес в Кировской области все равно был бы хороший! Какое это отношение имеет вообще? Значит ли устный характер, что ваше заключение не имеет юридической силы?
– Нам выдали задание, потом его скорректировали, мы его выполняли.
– Что такое скорректировали? Кто дал приказ, при каких обстоятельствах?
– По-моему, и так все понятно. Раз оно устное, значит оно устное.
– Я понял так: вы получили госденьги, а потом Опалев вам сказал, написать, как ему надо, и вы так написали, – продолжает Навальный, но судья вопрос снимает.
– Правильно ли, что никакого технического задания не было, а фактически они договорились с руководством «Кировлеса», что «Кировлес» им даст проект заключения, а они его подпишут?
– Хочу обратить внимание, что заключение наша фирма вообще не выдавала, это разные вещи. Наша давала только письменную информацию, она конфиденциальна, только для заказчика. Ее готовила я и моя помощница, нам ее никто не передавал.
– Ваша фирма деньги получила?
– Получила.
– А еще для властей области ваша фирма делала задания?
– Да.
– Деньги вы получили в соответствии с контрактом. Но вы сами сказали, что задание было сокращено. А денег столько же.
Судья снимает вопрос.
– Ваша честь, это поясняет мотив действий компании. Они получили деньги за исследование полугода, а работы провели меньше, за два месяца. Другой пример. Я заключаю контракт на поставку коровы. Мне звонят и говорят, а давай я привезу козу вместо коровы. Я говорю хорошо. А деньги получаю как за корову. Судья смеется, но вопрос снимает.
Навальный смотрит в документ и говорит, что там описано за полугодие, а она рассказывает про квартал.
– То есть согласны вы с тем, что ваш отчет еще и полностью сфальсифицирован?
– У нас был скорректирован только один вопрос, который касался договорной работы. А остальные были за полгода.
– Вы сказали, что беседовали с несколькими людьми из «Кировлеса», Опалевым и еще кем-то. Сколько их было, двое или 10?
– Не помню.
– Для того, чтобы такую проверку провести, сколько человек надо опросить?
– Это отдается на откуп аудитору.
– Ну сколько их было, десять или три?
– Я не помню.
– В общем, существенное количество людей. Вы внимательно изучили документацию?
– Да, внимательно.
– Тут есть анализ сбытовой политики… И вы вычленили из этой политики компанию ВЛК, которая на тот момент составляла несколько процентов в сбыте. И вы говорите, что внимательно сделали работу. Вот вас было двое, и вы за шесть дней провели проверку. Вы вдвоем тогда должны были изучать несколько тысяч страниц документов в час. Как это возможно, объясните суду?
– Я еще раз повторяю, проверка бывает выборочная. Мы все документы смотреть не обязаны. Мы выбираем те направления, которые нам кажутся интересными.
– Свидетель Загоскина, голову вы морочить можете подсудимому Офицерову, а я в этом разбираюсь не хуже вас. Правильно, что «Кировлес» тогда был крупнейшим лесным предприятием области? Правильно, что там работало более 3600 человек, более 40 филиалов? Сколько там было лесосек? – спрашивает Навальный.
– Я не помню.
– Каким образом два человека за шесть дней могли провести исследование деятельности крупнейшего предприятия области? Это невозможно! Они просто списали эту домашнюю работу, как нерадивые ученики в школе.
Судья снимает вопрос.
– Использовали ли вы маховик времени из книжки про Гарри Поттера, чтобы успеть? – спрашивает Навальный, судья снимает вопрос.
– Использовали ли вы другие приспособления, управляющие временем?
Судья вновь снимает вопрос и предлагает подождать до прений.
– Я хотел, чтобы компания «Делой» провела после вас нормальную аудиторскую проверку. Эта компания входит в топ-4 аудиторов. Они попросили два месяца для этой проверки. Каким образом можно было работу эту сделать за шесть дней, хотя практика делового оборота предполагает, что такая работа может занять не меньше месяца? – продолжает задавать вопросы Навальный. Судья вопрос снимает.
– Вы помните, какая была на тот момент дебиторская задолжность?
– Не помню.
– В вашем отчете это 190 млн рублей. Почему единственный контрагент, чья задолжность изучалась в вашем отчете, это компания ВЛК? При том что у нее задолжность в вашем отчете 6 млн рублей. А все остальные более 180 млн рублей не нашли отражения в вашем отчете.
Свидетель молчит, Навальный призывает ее «сдаваться».
– Я еще раз, в нашем отчете письменном мы пишем только о наиболее важных моментах. А о том, какая задолженность, департамент и так знает. Зачем собственнику писать в каждом отчете, какая дебиторская задолженность у каждого покупателя?
– Каким образом вы берете 2,5% от суммы задолженности ВЛК и считаете, что это значимая информация, и включаете ее в отчет, а остальные 97% считаете незначимой информацией?
– Мы анализировали не дебиторскую задолженность, а договорную работу. Как только ВЛК заключили договор, они вышли на 8–9%, а потом и на 10. Мы просто сравниваем не то.
– Аудитор Загоскина, прекратите обманывать судью. Здесь написано «Анализ договора сбытовой политики». Даже исходя из того, что вы сейчас заявили. Даже если мы возьмем один месяц. Даже 8 процентов. Почему вы не анализировали 92%?
– А с чего вы взяли, что мы не анализировали? Мы анализировали, но не включили в отчет. Зачем 10 раз собственнику это предоставлять, если он этой информацией владеет?
– Но точно такие же данные он предоставляет и по компании ВЛК. Тем не менее, этой компании посвящено несколько разделов. И кроме ВЛК там нет юридических лиц. Почему?
– Еще раз повторяю. То, что нет в письменной информации, это не значит, что мы не анализировали. Несущественную информацию мы не включали.
– То есть вы посчитали, что эта компания — это существенный фактор, а все остальное несущественное, потому что вы так решили?
– Отгрузка ВЛК составила 8%, остальные — 2,5%. Поэтому одно существенно, другое — нет.
– На основании чего вы заявляете, что все остальные были меньше ВЛК?
– На основании отчета покупателей, который предоставил «Кировлес». Мы не должны писать абсолютно все, мы писали только то, что считаем нужным. Собственнику интересны только факты.
Навальный продолжает допрос свидетеля.
– Скажите, вы когда выводы отчета пишете, вы пишете как аудитор или как поэтесса? – политик зачитывает отрывок, где говорится про «невостребованность предприятия "Кировлес"» с «принятием закона о лесе».
– Я вправе пользоваться СМИ, и да, это я писала.
У свидетеля на трибуне какие-то записи, адвокат Давыдова просит показать их, судья смотрит в УПК.
– Мне кажется, свидетель, если адаптировать, лукавит, — говорит Давыдова.
– Самое время напомнить свидетелю, что явка с повинной может способствовать смягчению наказания! – говорит Навальный.
После осмотра документов допрос продолжается.
– Скажите, у вас документы эти откуда? Я так понимаю, что они конфиденциальные?
– Вопрос в чем? – перебивает судья.
– Имеет ли сейчас Загоскина законный доступ к документам, которые она сама назвала конфиденциальными? – уточняет Навальный и просит огласить абзац из заключения.
Навальный зачитывает выводы, там речь идет о том, что КОГУП «Кировлес» – «единственное предприятие, способное обслуживать лесной комплекс Кировской области, но предприятие ощущает свою невостребованность».
Свидетель говорит, что это не выводы, а преамбула.
Навальный спрашивает, что значит «ощущает свою невостребованность».
– Про это можно долго говорить, но это вообще не относится к предмету обсуждения… То, о чем там говорится, это очень тяжелые вещи, предприятие терпело убытки, ему было очень тяжело нести функции по реализации продукции, еще и бесплатно за свой счет выполнять услуги по пожаротушению. Предприятие чувствовало себя вообще кинутым и брошенным, потому что со стороны департамента и помощи не было! – говорит Загоскина.
– Может ли профессиональный аудитор в разделе выводы первым абзацем написать про невостребованность предприятия?
Судья снимает вопрос.
– Каким стандартом предусмотрен анализ ощущений предприятия? – спрашивает Давыдова.
– Это не запрещено, значит разрешено.
– Бывают ли у предприятий чувства? – спрашивает Офицеров. Вопрос снимается.
– Кто тот преступник, который вас научил давать такие показания? – теперь вопрос от Давыдовой, но он тоже снимается.
– От чувств перейдем к древесине. Загоскина, что такое перестоянная осина? – спрашивает Навальный.
– Откройте интернет и посмотрите.
Судья просит объяснить, какое это имеет отношение к делу.
– Около 2% лесосеки составляет перестоянная осина на корню, которая не приносит дохода. Если она писала, то пусть расскажет, что это значит.
Загоскина отвечает, что это такое, а потом говорит, что сведения о 2% предоставлены хозяйством. Навальный возражает, что об этом в отчете не говорится, и спрашивает, почему в нем нет ссылок на источник информации. Свидетель молчит, а потом говорит: «То, что было семь лет назад, я не могу вспомнить. Мы все изучали, делали свои выводы. Это наше аудиторское мнение, оно может быть даже без ссылок»
– Почему вас не заинтересовали предприятия, которые покупали продукцию еще дешевле, чем Офицеров, а Офицеров заинтересовал? – спрашивает Навальный. Вопрос снимается.
– Можно ли сказать, что причиной того, что в отчет попал Офицеров, было лишь ваше личное пожелание и суждение?
– Мы их посчитали несущественными.
Свидетель говорит, что Навальный вводит судью в заблуждение. Навальный встает.
– Все это дело держится на простой вещи: нужно просто взять цены и посмотреть, там мы увидиим, что Офицеров покупал не по самой низкой цене и за безналичный расчет, а в это же время отгружалась за наличный расчет по еще более низкой цене. Но аудитор этого не заметила, а заметила только ВЛК, которая покупала по средней цене?
Судья говорит, что об этом уже шла речь.
– Тогда почему она не может ответить? Я эти вопросы задаю, потому что хочу, чтобы она ответила, это вошло в протокол, я подчеркнул красным, сфотографировал и выложил! – настаивает Навальный.
Судья снова смеется, но вопрос снимает.
Навальный просит сказать пару слов.
– Первое, мы убедились, что аудит и Загоскина – они просто подписали бумагу, которую дал «Кировлес». И даже язык, которым записано заключение, это не язык аудитора, это язык лесников, вот эти невостребованые осины. Техзадания не было. И вопрос не в 60 тысячах рублей которые они получили за контракт, а в том, что они выиграли тендер. И, чтобы им дальше дали тендер, они позвонили, и договорились устно. И когда они увидели в письме от губернатора Белых, где я их прищучил, что они делают липовые заключения, меняют сроки, они все и забегали. Это заключение написала Бура и Бастрыгина. Обвинительное заключение, особенно первое, оно было переписано с этого аудиторского заключения. И главная махинация и мухлеж в том, что в это же время на гораздо большую сумму за наличный расчет покупался лес еще дешевле, чем у Офицерова. И весь конфликт был в том, что я говорил, хватит продавать за наличный расчет, давайте за безналичный через свою головную контору. Вот и все.
В зал входит еще один свидетель, это директор ООО «Панлес» Сергей Змеев, 1952 года рождения. Это пожилой седой мужчина с красным лицом.
В 2009 году работал замгендиректора по безопасности и общим вопросам «Кировлеса». Змеев рассказывает, что в этом году появился Офицеров, который начал контактировать с «Кировлесом».
«И было такое предложение, чтобы КОГУП работал с ВЛК. Такое, чтобы вся продукция "Кировлеса" реализовывалась через ВЛК, при этом надо было заключить договор. Я его сам лично не читал, дату не знаю. И вот этот договор был подписан обеими сторонами, и началась реализация продукции через ВЛК», — вспоминает свидетель.
Договор, говорит свидетель, исполнялся, продукция поставлялась, но, «как говорят директора лесхозов, по более заниженным ценам и с более высокосортным продуктом». На этом, говорит он, настаивало руководство ВЛК. После перепалки Давыдовой с судьей называет несколько фамилий директоров лесхозов.
«Опалев говорил, что на него оказывают давление, чтобы подписать этот договор. Он не говорил, кто, но говорил, что давят, заставляют подписывать. Пугали тем, что всех разгонят и уволят. Со стороны ВЛК», – говорит Змеев.
С Навальным свидетель общался только после расторжения договора, когда он приходил в «Кировлес». «Мое предплоложение, что с целью захвата предприятия», – говорит Змеев.
Змеев говорит, что работал начальником экономического отдела УВД Кировской области. Он отвечает значительно тише, чем ему задают вопросы. Давыдова спрашивает, где, когда и при каких обстоятельствах Опалев рассказывал ему о давлении со стороны ВЛК.
«В личном общении! Как где, ну на работе! В кабинете», – нервничает свидетель.
– Что вы посоветовали Опалеву для предотвращения этой сиутации, как сотрудник МВД? – спрашивает Давыдова.
– Когда подписывали договор, думали, что действительно появятся места сбыта. Сначала думали, что нормально все будет, цены устаканятся, новые точки сбыта образуются. Ну, не знаю, приехали ребята с Москвы, может, действительно там у них как-то по-другому будет? Но оказалось наоборот, и просто расторгли договор.
Адвокат говорит, что это не ответ на ее вопрос. «Я не советовал ничего», — говорит свидетель.
Давыдова спрашивает, известно ли свидетелю, что такое недействительная сделка. Змеев говорит, что да.
– Вы за что там зарплату получали в «Кировлесе», если вы зам по безопасности, почему вы никаких действий не предприняли к тому, чтобы Опалев избежал давления?
– Я не буду отвечать на этот вопрос, – говорит Змеев.
Теперь вопросы задает Навальный.
– Мы вас допрашивали, а я не знал, что вы такой высокопоставленный полицейский. Вы меня боитесь?
– Нет.
– Тогда почему вы не написали заявление о совершении преступления, когда узнали что на Опалева оказывается давление?
Судья снимает вопрос.
– Вы когда Опалева последний раз видели?
– Давно.
–Знаете, за что был осужден?
– Вместе с вами.
– Вы знаете об участии Опалева в преступной группе?
– Нет.
– У нас свидетель высококвалифицированный сотрудник полиции, по экономическим преступлениям начальник. Меня он не боится. Начальник службы безопасности «Кировлеса». Естественно, он должен был по роду своей деятельности определить, существует ли преступная группа. Он знает, что должен сделать человек, если обнаружил преступную группу. Вот мы бы с вами, господин судья, написали бы заявление, если бы ее обнаружили. А он не написал. Вот почему?
– Я не знаю ваших взаимоотношений, каким образом вы там общались, поэтому не могу сказать.
– Была ли вами зафиксирована, замечена преступная группа в составе Навальный, Опалев и Офицеров?
– Ну, не могу ответить на этот вопрос.
– Да или нет?
– Ну, не могу!
– Была ли ситуация, когда вы, опасаясь Навального, Опалева и Офицерова, не сообщили о преступлении?
– Ну, нет.
– Свидетель, там хищение-то было на предприятии? Деревяшки Опалев украл?
– Я откуда знаю!
Навальный эмоционально объясняет судье, что, занимая такую высокую должность в «Кировлесе», свидетель может знать, было ли хищение на предприятии.
– Продукцию взяли, перепродали, налог с нее заплатили, работникам зарплату выплатили, а в итоге меня обвиняют в хищении 16 млн рублей!
– Легко ли было заставить предприятие платить, если «Кировлес» отгрузку совершил, а документацию не предоставил? – спрашивает уже Офицеров.
– Я не могу ответить, я не знаю.
– Новые места сбыта появились после расторжения контракта? – спрашивает адвокат Кобзев.
– Я не знаю, не слышал.
– ВЛК перечислял «Кировлесу» деньги за лес?
– Перечислял.
– В каком качестве приехали Навальный и Офицеров на предприятие?
– После расторжения договора Опалева отстранили от должности, пришли они. Навальный говорил, что есть распоряжение Белых. Но он нам его не предоставил.
На этом допрос Змеева окончен. Как и с первым свидетелем, сторона обвинения не просила огласить показания, данные на предварительном следствии.
Судья объявляет перерыв на час.
После перерыва заседание возобновляется. Свидетель Сергей Маковеев, директор ООО «Русское Агро».
На вопрос прокурора отвечает, что в начале 2009 года работал замгендиректора по производству «Кировлеса», а весной был уволен по сокращению. В его обязанности входило производство продукции «Кировлеса» и ее реализация, если в двух словах, говорит свидетель. Затем по просьбе гособвинителя он описывает структуру «Кировлеса». Рассказывает про факторы, которые влияют на цену продукции из того или иного филиала.
Затем Маковеев рассказывает, при каких обстоятельствах познакомился с Офицеровым. Зимой 2009 года Опалев сказал, что подойдет мужчина, с которым нужно пообщаться. «Я так и не понял, с какой целью мы встретились, а предмет разговора был в том, что мы обсуждали структуру предприятия, чем занимается предприятие, как производится реализация», – говорит свидетель.
ВЛК появилось спустя некоторое время после знакомства с Офицеровым, говорит он. Весной Маковеев увидел договор, по которому вся производимая КОГУП продукция должна была реализовываться через ВЛК. Помимо ВЛК, «Кировлес» работал и с другими контрагентами.
«Это не прямые получатели продукции, а те организации, у которых уже есть договорные отношения с комбинатом», – говорит он.
Маковеев утверждает, что не знает, был ли в итоге подписан договор: «Я бегло его прочитал и понял суть, что ВЛК получает возможность получать некий процент с каждого реализованного куба КОГУП. Считаю, что необходимости в заключении данного договора не было. На мой субъективный взгляд, в том виде, в котором я его видел, он был невыгоден. Там все сводилось к тому, что вся продукция КОГУП должна либо реализовываться напрямую через ВЛК, либо какой-то процент должен переходить ВЛК, если не напрямую. То есть фактически договор-комиссия. Те договоры с крупными контрагентами, которые действовали до этого, были расторгнуты».
Опалев, по словам свидетеля, был очень немногословен в этом вопросе, поэтому описать его отношение к документу Маковеев не может.
По его словам, Офицеров тогда не разбирался в вопросах реализации лесопродукции. «Скажем так, Петр Юрьевич не интересовался, как производится заготовка, что представляет из себя та или иная часть древесины. Ему приходилось доказывать, что мы не можем работать по тем предложениям, которые он находит в интернете, потому что наше предприятие не позволит работать с такими объемами в соответствии с ГОСТом», — говорит он.
Адвокат Давыдова отмечает, что свидетель работал не весь 2009 год, и просит уточнить, до какого месяца он работал. Маковеев говорит, что, скорее всего, до апреля.
— Вы сказали, что «Кировлес» работал с посредническими компаниями, купи-продай, — обращается к свидетелю Навальный.
— Я их так не называл, это тяжелая работа.
— То есть компания, у которой есть только офис и телефон и [которая] занимается только перепродажей, — это тяжелая работа?
— Да.
— Тогда поясните, насколько положение таких компаний утверждено на рынке.
— Такие компании всегда были, есть и будут. Они связывают поставщика и продавца.
— То есть идея Офицерова, она не нова?
— Не нова. Крупный интересант продукции, как правило, пытается найти связь с крупным поставщиком. Но в тот момент, когда крупный производитель и поставщик не знакомы, тогда нужна эта компания. Как только это знакомство происходит, необходимость в этом отпадает.
— Они есть и в Кировской области, и где угодно?
— Они точно есть.
Судья просит свидетеля назвать такие компании. Свидетель долго вспоминает, а затем приводит в пример компанию, реализовывавшую продукцию Вятского лыжного комбината, и объясняет судье, что подобный «аутсорсинг — это нормально для такого бизнеса».
Навальный:
— Согласитесь ли вы с утверждением, что Опалев вас выжил из «Кировлеса», потому что ваш взгляд на предприятие разнился?
— Я не буду отвечать на этот вопрос, я прошу судью снять.
— Я хочу, чтобы он подтвердил, что его уволили, потому что у Опалева был семейный подряд, а Маковеев хотел, чтобы предприятие развивалось.
Судья Втюрин просит переформулировать вопрос.
— Считает ли свидетель, что Опалев уволил свидетеля, потому что видел в нем конкурента?
Судья снимает этот вопрос как предположительный. «Спасибо», — говорит ему свидетель.
Давыдова настаивает, что ответ о причинах увольнения от Маковеева необходим, поскольку защита планирует задать связанные с ним вопросы в суде и Опалеву.
— Почему вы перестали работать в «Кировлесе»? — снова спрашивает Навальный.
— Я получил уведомление о сокращении с должности.
— Как вы считаете, почему вы его получили?
Судья снимает вопрос.
— А кого-то еще сокращали из руководства?
— Нет.
— В головной конторе?
— Нет.
— Вы знаете, почему ваша должность была сокращена?
— Нет.
— Были ли у вас разногласия с руководством «Кировлеса» относительно стратегии развития предприятия?
— Нет.
— Была ли сокращена ваша должность из-за того, что он боялся вас как конкурента?
— Нет.
— А зачем вы сейчас защищаете Опалева?
Свидетель молчит. Внезапно он отвечает Навальному:
— Алексей Анатольевич, вот есть команда, и нужно идти с ней в ногу, в соответствии с ней.
— А какая сейчас команда?
— О покойниках или хорошо, или ничего.
— Ну, Опалев, слава богу, жив!
— Жив, но должности-то его больше нет!
Навальный заводит речь о договорах. Он спрашивает, могли ли цены для каждого контрагента различаться в одном лесхозе. Свидетель объясняет, что есть множество факторов — например, когда деньги выплачиваются, наличные или нет.
— Если цепочка такая: «Кировлес» поставляет доску, например, компании ВЛК, ВЛК поставляет предприятию эту доску, третьей компании, получает деньги, оставляет себе 6%, и возвращает остальное в «Кировлес». Можно ли считать, что вся сумма сделки была похищена? — интересуется Навальный.
Прокурор просит снять вопрос, потому что ситуация неконкретная.
Политик задает вопрос в иной формулировке, но судья опять снимает его. Навальный подчеркивает, что Маковеев — наиболее квалифицированный свидетель по лесу, поэтому ему так важно услышать от него ответ.
— Можно ли считать методом хищения денег «Кировлеса», при котором у «Кировлеса» покупают лес и платят за него деньги? — последняя попытка Навального задать тот же вопрос. Судья его снимает.
Теперь адвокат Давыдова переформулирует вопрос, но Втюрин опять снимает. Защитник очень строго объясняет судье, что на этом строится обвинение.
«Я тут уже второй раз борюсь с тем, что обвинение написало на бумаге, что Офицеров купил лес, перепродал его, а прокуроры написали, что похитил, а я это все организовал. И почему я не могу спросить у человека, который в этом деле разбирается, что он на этот счет думает?» — недоумевает Навальный.
Вопрос все равно снят. «Я боюсь, с каким ужасом вам придется столкнуться в совещательной комнате!» — говорит Давыдова. Судья смеется.
— Вам известны случаи уголовного преследования из-за посреднической деятельности, кроме данного уголовного дела? — спрашивает свидетеля адвокат Кобзев.
— Нет.
Больше вопросов к Маковееву нет.
Следующий свидетель — Кузякин Дмитрий Владимирович 25 октября 1977 года рождения, директор ООО «Советский лесхоз». С подсудимыми знаком «постольку-поскольку», отношений с ними никаких не имеет.
В 2009 году Кузякин был директором Кирово-Чепецкого лесхоза, а его непосредственным руководителем — Опалев. Прокурор интересуется, как определялась цена на лесопродукцию. «Была среднерыночная цена, которая зависит от качества продукции, от места реализации. Плюс согласовывали с руководством, они придерживались каких-то критериев», — объясняет свидетель.
Предприятие ВЛК ему знакомо, но с какого момента, свидетель не помнит: «Было совещание с директорами, сказали: "Сейчас вот будем работать с этой организацией". Сказал Опалев Вячеслав Николаевич. Сказали, что сейчас договор будет с ними заключен, и продукция пойдет через этот договор. У нас, в частности, пиловочник». Договор, по словам свидетеля, был невыгоден для лесхозов. «Место, куда мы вывозили продукцию, было одним и тем же, что до ВЛК, что после. Но цена изменилась — было 2200, стало 1600. Цену заключали руководство КОГУП и ВЛК, мы не участвовали в обсуждении», — вспоминает свидетель.
По словам Кузякина, он сообщал, что контракт невыгоден и Опалеву, который тоже негативно относился к такому договору: «Тоже был не очень доволен».
Петр Офицеров спрашивает свидетеля, сколько еще было контрагентов, кроме ВЛК. Кузякин не помнит точно:
— Несколько.
— А какой лес?
— Ну весь, который рубили.
— А цену помните?
— Не помню.
— А по ВЛК помните так точно?
— Потому что по ВЛК одна поставка была.
— Не кажется ли вам, что от 1600 до 2200 слишком большой разбег для того, чтобы говорить, что это настоящая цена?
— Не понял вопроса.
— Правильно понимаю, что вы сказали образно, а не конкретную цифру?
— Сказал, насколько помню.
— Ну, вы сейчас сказали, что ВЛК зарабатывал на 30%, а на самом деле, по статистике, 7%.
— Ну, я такие цифры помню.
Офицеров просит обратить внимание суда, что все свидетели помнят только цифру поставки для ВЛК, вплоть до цифры после запятой, а про других контрагентов они не помнят вообще ничего.
Теперь Навальный интересуется, что именно за поставка была по 1600 рублей. Судья снимает вопрос как повторный. Тогда Офицеров спрашивает, какой сорт пиловочника, какой породы, на какой завод поставлялся.
— Первый-второй сорт, породы не помню, — отвечает свидетель.
— Вот вы поставили, не помните куда, что-то, поняли, что это вам невыгодно. Дальше что произошло? — спрашивает Навальный.
— Стали работать с другими.
— И что дальше было, что-то случилось? Наказание последовало?
— Нет.
— Опалев вас принуждал продолжать сотрудничество с ВЛК?
—Нет.
— Кто-то другой?
— Нет.
— Грозили увольнением?
— Нет.
Давыдова спрашивает, как формируются цены на древесину. Кузякин молчит, не поняв вопрос.
Снова Навальный:
— Вы вообще меня когда первый раз увидели? Живьем.
— (вздыхает) Если честно, я вот не помню. Только на суде, мне так кажется.
— У вас есть данные о том, что я получал личную выгоду от хищений?
— Нет.
— Тогда зачем вы следователю сказали, что вам известно о том, что Навальный получал выгоду?
Судья снимает этот вопрос.
— Вы говорили следователю, что у Навального есть личный интерес в деятельности ВЛК? — продолжает политик.
— Это было мое личное мнение, наверное
— Вас следователь просил так сказать?
— Нет.
— Кто-то еще?
— Нет.
— То есть вы это просто сами предположили?
— Да.
— Сейчас вы продолжаете предполагать?
— Не думаю об этом.
— Нет, вот вы предполагали, а сейчас продолжаете предполагать?
— Сейчас не продолжаю предполагать.
— Вы опасаетесь меня? Боитесь?
— Боюсь вас в третий раз увидеть?
Зал взрывается смехом.
Прокурор просит разрешить ему зачитать показания свидетеля «в связи с существенными противоречиями», в частности, поскольку Кузякин не вспомнил контрагентов лесхоза помимо ВЛК. Свидетель не мог вспомнить их и на первом процессе по делу «Кировлеса».
Свидетель подтверждает показания, которые он дал на следствии. «Время прошло, поэтому как бы что-то подзабылось», — поясняет он.
Прокурор спрашивает Кузякина, почему причастность Навального к хищению это его личное мнение, а в протоколе допроса говорилось, что он это знал со слов Опалева. «Я сейчас, честно, не вспомню, но, видимо, раз так написано, то был такой разговор», — отвечает свидетель.
Адвокат Давыдова задает уточняющие вопросы про этот разговор — когда, где он проходил и прочее. На каждый вопрос Кузякин отвечает: «Не помню».
— Так, может, не было разговора? — интересуется защитник Кобзев.
— Если я в показаниях сказал, что он был, значит был, — настаивает свидетель.
— А вы показания читали перед тем, как подписать? — спрашивает Давыдова.
— Читал.
— Может, следователь подсказал? — говорит Навальный.
— Нет. Времени уже прошло сколько.
Свидетеля отпускают, после чего судья Втюрин объявляет 10-минутный перерыв.
В зал заходит пожилой мужчина в пиджаке. Смертин Юрий Николаевич, 1946 года рождения. Сейчас не работает.
Свидетель знаком с Офицеровым. «А с Навальным, ну, как вам сказать. Раз виделись! А с Петром Юрьевичем чаще встречались», — уточняет Смертин.
— Как относитесь к Навальному? — интересуется судья.
— А как я к нему могу относиться, если я только в судах с ним вижусь! Я о нем судить никак не могу!
В 2009 году Смертин работал директором Советского лесхоза, филиала «Кировлеса».
— Насколько вы помните, филиал мог продавать лес? — спрашивает прокурор.
— Ну, точно сказать не могу, но до появления Петра Юрьевича мы сами его продавали, по самым высоким ценам!
— А по каким критериям цена устанавливалась?
— Ну, качество продукции, спрос!
— А как вы продавали?
— Искали покупателя, он смотрел качество древесины, обсуждали цену.
— А какую продукцию?
— Пиломатериалы, — вспоминает Смертин, добавляя, что в лесхозе были две пилорамы и станки с лазерным наведением.
С Офицеровым он познакомился, когда «нас собрали, сказали, что будем продавать через ВЛК». «Собирал нас Опалев. Представил Петра Юрьевича, — рассказывает свидетель. — Мы работали через ВЛК какое-то время. Видим, что не получается работа. Ну, и материал хранили под открытым небом, качество материала терялось естественно. Потом оказалось, что мы и состав, за перевозку должны оплачивать. Нанимали транспорт, грузили, рассчитывались за счет лесхоза».
— Кто вам доводил до сведения, что именно и в каком объеме нужно поставить ВЛК?
— Ну, там отдел был, Бура Марина... Они нам доводили, по каким ценам, какой материал.
— Сколько поставок было для ВЛК?
— Не помню.
— Доводили ли вы до сведения Опалева о том, что вы несете транспортные расходы?
— Когда ВЛК нам заплатила деньги за материал, мы с экономистом пришли к Опалеву и доказали, что нам выгоднее продавать пиломатериал прямо в Советске, по пять тысяч рублей. И он нам подписал. С тех пор мы отгружали только брус дровяной.
— Был ли какой-то запрет на то, чтобы отгружать продукцию не через ВЛК?
— На словах он был, но мы смогли доказать Опалеву, что лучше будем продавать прямо в Советске.
У прокурора больше нет вопросов.
Офицеров спрашивает, был ли у лесхоза прямой договор с ВЛК. Нет, все шло через «Кировлес», отвечает свидетель.
Допрос продолжает адвокат Давыдова:
— Помните, кому отгружали лесопродукцию? В адрес ВЛК или контрагентов?
— Нам было сказано везти продукцию в Котельнич на отгрузочную площадку, там ее принимали.
— Кто принимал?
—Ну, этот, — обращается Смертин к Офицерову. — Как его? В кабинете-то мы у него сидели.
— Так семь лет назад было, я уже сам не помню! — отвечает Офицеров.
Адвокат Давыдова:
— Вы сказали, что цену определяли спрос и качество продукции. Какие еще причины могут влиять на цену, кроме спроса и качества?
— Вы знаете, меня волновал вопрос постоянства. Мне легче было работать, когда предприниматель в течение года постоянно что-то брал. Этого не было. Поэтому нам, лесхозу, приходилось созваниваться с покупателями, вплоть до заграницы. Те приезжали, договаривались по объему, если качество и цена подходили...
Давыдова перебивает его и напоминает вопрос.
— Если пилорама крытая, то сезон ничего не меняет, а если не крытая, то влияет, — говорит Смертин. — Сезон влияет на спрос еще. Ну бывает еще стылая древесина, когда пилы не берут. Но это после минус 20 градусов только. Древесина простывает, и пилы не берут ее!
— Вы знаете сотрудника КОГУП Змеева?
— Знаю.
— Вы с ним контактировали насчет ВЛК?
— Ну, он интересовался, деньги, допустим, сколько должно ВЛК. Пришли, не пришли деньги.
Теперь вопросы свидетелю задает Навальный:
— Скажите, я у вас лес крал? У вашего лесхоза лес крал?
— Я не знаю. Чем вы занимаетесь? Петру Юрьевичу я бы ответил, а Навальному я не могу ответить.
— Почему?
— Так я не знаю, чем вы занимаетесь.
— Вот вы у меня спросите, судья Втюрин у меня молоко из холодильника забрал, я вам скажу: «Нет». А я у вас лес крал?
— Ну, вы такой вопрос задаете!
— Вы считаете, что Опалев похищал лес или деньги у вашего лесхоза?
— Нет.
— Стоп, стоп, вопрос снят, — перебивает свидетеля судья.
Навальный начинает говорить о презумпции невиновности и спрашивает свидетеля:
— Вы знаете, что Опалева осудили?
— Знаю.
— Вы считаете, его заслуженно осудили?
— Не знаю!
Навальный пытается добиться ответа на вопрос, считает ли свидетель что он воровал лес. Судья снимает вопросы, а свидетель называет Навального «интересным человеком»
— Вам известно, что дебиторская задолженность у «Кировлеса» была 106 млн рублей?
— Откуда я знаю про это?!
Адвокат Давыдова:
— Вы помните, на какую сумму вы поставили продукцию для ВЛК?
— Не помню цифру.
— ВЛК с вами не рассчиталось как — полностью, четверть, треть, наполовину?
— Это тот же самый вопрос, не помню.
— Полностью или частично?
— Частично.
— В большей части или в меньшей?
— Не помню.
— А какой был механизм расчетов?
— Я договор этот не видел и не читал, между ВЛК и «Кировлесом».
После долгого обсуждения с Офицеровым судья формулирует вопрос сам:
— Мог быть такой случай, когда вы за вагон заплатили полностью, а бухгалтерия рассчиталась непропорционально поставленному материалу.
— Дело в том, что, когда мы начали работать, нам КОГУП купило пилораму. И мы постепенно за это деньги возвращали. То есть распределение денег.
В итоге свидетель отвечает не совсем на тот вопрос. Офицеров хочет задать его заново, однако судья снимает вопрос.
— Вы сами свой вопрос снимаете? — уточняет Давыдова у судьи.
— Да.
Офицеров снова обращается к свидетелю:
— Когда вы говорите, что ВЛК с вами не расплатилась, что это означает? Что вы ошибаетесь, в силу того, что не знаете, как деньги прошли, или вы меня обвиняете в том, что я с вами не расплатился?
— Это неэтичный вопрос.
Судья его снимает.
Давыдова:
— А вы по поводу того, что с вами ВЛК не до конца рассчиталась, пытались взыскать в судебном порядке?
— У нас филиал!
— Так пытались или нет?
— Мы общались со Змеевым.
— Так пытались?
— Полномочий таких нет.
— А у кого есть?
— А я откуда знаю?
— Но этим точно не вы должны были заниматься?
— Конечно, нет!
К свидетелю обращается Навальный:
— Вы сказали, что поставили на вагон материал, посчитали, что вам невыгодно, пришли к Опалеву с экономистом, сказали, что вам выгоднее возить в Советск.
— Ну да. Потом перестали покупать пиломатериал, стали продавать его в Советске, а дрова продавали ВЛК, была рентабельность 15%.
— То есть ВЛК у вас покупало пиломатериал, и это было невыгодно. Потом ВЛК у вас покупало дрова, и это было выгодно. Правильно?
— Ну да.
— И вас кто-то вынуждал после этого делать то, что не выгодно?
— Нет.
— Никто не грозил увольнением?
— Нет.
— То есть вас никто не заставлял дрова ВЛК продавать?
— Ну, можно было по 500 продавать, а им мы продавали по 1000. Чего ж не продавать?
— А когда вы продавали ВЛК, и вам это выгодно было, это все равно значит, что Офицеров у вас похитил?
Судья снимает вопрос, Навальный вскакивает:
— Все были довольны, все на этом зарабатывали, а оказывается, Офицеров главный негодяй, точнее я! Вы были довольны, а мы все равно украли! Вас, я так понимаю, никто не заставлял с Офицеровым работать?
Вопрос снят.
— А Навальный имел отношение к ВЛК и Офицерову? — спрашивает адвокат Кобзев.
— Не знаю.
— А вы сказали, что видели его не в суде?
— Я его видел один раз на совещании у Щерчкова, потом в суде, и сегодня — третий раз!
К Смертину больше вопросов нет, его отпускают.
После короткого перерыва судья Алексей Втюрин возвращается в зал. Он читает письмо из Московского окружного военного суда о том, что в процессе по делу об убийстве Немцова объявлен перерыв до 1 февраля, а также письмо из гарнизонного военного суда, согласно которому судья госпитализирован и 25 января заседание не состоится. В последнем случае речь идет о деле адвоката Давыдовой.
Втюрин назначает заседание на завтра, 20 января, и говорит, что с понедельника заседания будут идти ежедневно.
Адвокат Давыдова говорит, что не придет завтра на заседание, а также не сможет быть в суде в Кирове 24 и 25 января. В эти даты не может явиться и Офицеров. «Ваша честь, это не поведение судьи! У нас и так авторитет судебный в стране не очень!» — негодует адвокат.
Навальный также говорит, что не придет завтра в Ленинский суд Кирова:
— 20 тысяч волонтеров, записавшихся на кампанию, привели к тому, что происходят такие странные вещи. Меня уведомил мой защитник Кобзев, что у него следственные действия завтра. И Михайловой тут нет, ее не будет. И мы уедем.
— Алексей Анатольевич, я бы на вашем месте подумал, — говорит судья Втюрин.
— Рано или поздно меня арестуют, у меня нет в этом никаких сомнений. Я уеду, мы знаем, что процесса не будет.
— Ключевым моментом разговора является крайне неприятная ситуация с Офицеровым. Вы лишаете человека средств к существованию и специальным образом отнимаете у человека деньги. У него семинар, и он вам предоставил документы. Мало того, что эти процессы за много лет подорвали его благосостояние, так он организовал семинар впервые за два месяца, и вы назначаете заседание именно на этот семинар. Мы все готовы подвинуть свои графики, но давайте Офицерову дадим провести эти семинары, — говорит Навальный. — Вы же согласились войти в резонансный процесс. У этого есть некоторые последствия — много народа и известные защитники, у которых много клиентов. Мы отлично знали, что пошло указание расчистить дорогу другим судам, чтобы дать «Кировлесу» провести заседания. Вы заведомо приводите к ситуации, когда вам нужно применять меры, приводы и аресты. Ну применяйте их сейчас. Вы на 100 процентов знаете, что мы сегодня уедем, но зачем-то продолжаете делать это.
— Почему мы должны сейчас отменять все из-за того, что три года назад судья Блинов вынес такое решение? В чем срочность сейчас? А в том, что начинается избирательная кампания и нужно решить вопрос поскорее. Это всем понятно и очевидно, — продолжает Алексей Навальный. — Ну, вот если вы меня доставите принудительно, это же будет целая эпопея — меня будут ловить где-то в Москве, на самолете не успеют все равно. Это никак не ускорит процесс.
Тем временем, адвокату политика Вадиму Кобзеву позвонили из Мосгорсуда и сказали, что рассмотрение его жалобы на следующей неделе отложили.
В ходе обсуждения графика Кобзев подчеркнул, что, по его информации, в Москве проходило заседание совета судей, на котором было объявлено, что все судьи, в чьих делах заняты защитники по делу «Кировлеса», должны притормозить процесс, например, взяв больничный.
— И кто это сказал? — поинтересовался судья Втюрин.
— Ну как кто, тот, кто вам подпись в удостоверение ставил, — ответил адвокат.
Втюрин засмеялся.
В пылу доказывания, что защита не собирается затягивать процесс, Навальный обещает, что может не настаивать на допросе Никиты Белых. «Нет уж, давайте с Белыхом!» — говорит местная журналистка.
В итоге судья оставляет свое решение и говорит, что следующее заседание назначено на завтра, а 23 января он готов снова обсудить график.
Заявление адвокатов приобщили к материалам дела.
В зал снова приглашают свидетеля, но его не могут найти. Тогда заходит другой свидетель — мужчина в свитере. Балдин Сергей Николаевич 1961 года рождения, бывший начальник Яранского лесхоза.
Свидетель видел Офицерова в КОГУПе, Навального вроде не видел. Никакого отношения к ним нет.
В 2009 году он был директором лесхоза. С Офицеровым познакомился на совещании в «Кировлесе». Там ему сказали, что лесхозы должны были реализовать продукцию через ВЛК. Его лесхоз отгружал ВЛК березовые балансы. Условий поставки свидетель не помнит.
На большинство вопросов прокуроров свидетель отвечает: «Не помню».
У защиты вопросов нет, только у Офицерова один:
— Вы сказали, что если бы не реализовали баланс через ВЛК, то он бы пропал, правильно?
— Ну не весь, но пропал бы. Ну разница была бы 300 рублей за кубометр.
Прокурор просит разрешение, чтобы огласить показания Балдина, которые он дал на следствии.
Заходит следующий свидетель. Глазырин Дмитрий Витальевич 1958 года рождения. Отношения к подсудимым никакого нет. В 2009 году он работал директором лесхоза, компания ВЛК ему знакома: «Мы говорили о ней».
— Насколько вы помните, договор поставки в адрес ВЛК был выгоден или нет? — начинает допрос прокурор.
Свидетель кашляет и молчит.
— Если пять процентов было от суммы, то я думаю, что все этим сказано. Можно поднять все договора между компанией и «Кировлесом». Нам была дана разнарядка, туда отправить.
— А что за пять процентов, откуда они?
— Ну, все говорили про пять процентов.
— Кто?
— Директора!
— Какие? Фамилии назовете?
— Не помню.
— Что именно они говорили?
Судья снимает вопрос прокурора.
Заходит женщина в платке. Шутова Вера Алексеевна 1958 года рождения. Она была директором филиала «Кировлеса». С ВЛК «нас познакомили на совещании».
— Когда? — спрашивает гособвинитель.
— Оооо, не помню когда.
— А год?
— Не скажу, не скажу!
— А кто был на совещании?
— Ну, наше руководство, наверное? — говорит свидетель. — Мы конкретно с людьми с этими отправляли продукцию. Через компанию. Сколько, я уже не помню. Отправлялась куда-то продукция через этот договор, который существовал, но я его не видела.
— Куда отправляли? Какую продукцию?
— Не знаю. Знаю, что доски. Мы возили всего лишь на станцию в Котельнич. Машинами. Часть лесхозовскими... Не помню.
— Кто оплачивал расходы на доставку?
— Сейчас на этот вопрос не отвечу, я ответила, все должно быть написано... Потому что не помню!
— Было ли выгодно сотрудничество с ВЛК?
— Наверное, потому мы тогда шум поднимали? Мы же поднимали шум, что нам невыгодно? Был же такой инцидент, что нам невыгодно было? Ну, как бы я, например, говорила своему руководителю Опалеву, что нам невыгодно. Если бы забирали всю доску, может, и выгодно было, а они только хорошую забирали.
У защиты нет вопросов, и свидетель уходит.
— Как-то непоследовательна сторона обвинения с ходатайствами, — замечает адвокат Давыдова.
— Давайте не будем обсуждать, — говорит судья.
В зал заходит мужчина в джемпере и рубашке. Белоглазов Алексей Венедиктович, 1974 года рождения. Место работы — ООО «Рузское».
— Кого-то из подсудимых знаете? — спрашивает судья.
— Ну, Навального, наверное, вся страна знает!
— Вы из Рузы приехали?! Приношу свои извинения, — говорит свидетелю Навальный.
В 2009 году Белоглазов работал директором Рузского лесхоза. О ВЛК узнал «на каком-то совещании, как-то так». Совещание проходило в «Кировлесе».
— Представили, что надо работать с данной компанией, отгружать. Кто именно представлял, точно не помню, — вспоминает свидетель.
— Помните вы в 2009 году приказ «Кировлеса», запрещающий самостоятельно реализовывать продукцию? — интересуется прокурор.
— Что-то такое было.
— Были ли поставки для ВЛК?
— Что-то такое было, не помню.
— А какая продукция?
— Это же через коммерческий отдел КОГУП идет... Не помню, не могу сказать.
На вопрос о выгоде сотрудничества с ВЛК Белоглазов ответил, что по каким-то вопросам оно было выгодно, по каким-то нет.
Вопросов больше нет, свидетеля отпускают.
«Человек ночь на поезде ехал ради этого. Давайте не будем вызывать больше директоров лесхоза! Может, обвинение действительно подумает и не будет вызывать всех подряд директоров лесхозов?» — возмущается Навальный.
Следующий свидетель обвинения — Михаил Минин 1983 года рождения. Сейчас он директор ООО «Терминал Вятка». Офицеров ему известен, а Навальный нет. В 2009 году Минин занимал должность директора ЗАО «Инвестлеспром» — компания закупала материалы у «Кировлеса». Свидетель был региональным менеджером по Кировской области.
О ВЛК Минин услышал в 2009 году: ему позвонила Мария Бура и сказала, что нужно встретиться по вопросу дальнейших поставок. Бура и Офицеров приехали на территорию «Инвестлеспрома», там они обговорили условия нового контракта с ВЛК. Необходимость перезаключения договора Бура не поясняла, но Опалев велел заключать. После перезаключения договора поставки продолжались.
Больше нет вопросов. Минина отпускают.
В зал заходит другой свидетель обвинения, на нем джемпер. Сухих Виктор Михайлович. 1957 года рождения. Семь лет назад он работал директором Уржумского лесхоза. Он невнятно отвечает на вопросы прокурора.
Сухих говорит, что его лесхоз поставлял продукцию в Котельнич; часть продукции реализовывали сами, часть — по договорам. На одном из совещаний было предложено работать через ВЛК. Когда оно проходило, свидетель не помнит.
На вопрос прокурора свидетель уточняет, что продукцию доставляли камазами за счет средств лесхоза. Отгружали, в частности, осину и липу.
Сухих не может сказать точно, были ли поставки выгодными для лесхоза: «Была разнарядка управления, такой объем поставить. В принципе она тогда нас устраивала».
К этому свидетелю тоже больше нет вопросов. На этом заседание заканчивается
«Завтра будет заседание, и всех вас будут допрашивать, потому что нас тут никого не будет», — шутит Навальный.
Офицеров спросил, что насчет 24 января, но судья Втюрин не ответил.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке