Козыреву задержали 24 февраля за то, что она наклеила на памятник Тарасу Шевченко листок с цитатой из его стихотворения «Завещание»: «Поховайте та вставайте /Кайдани порвіте / І вражою злою кров’ю / Волю окропіте!».
Через три дня девушке предъявили обвинение в «дискредитации» армии (часть 1 статьи 280.3 УК) и отправили ее в СИЗО. 2 августа стало известно, что Дарье Козыревой добавили новое уголовное обвинение по той же статье — как сообщала группа поддержки, в основу нового эпизода обвинения легло интервью Дарьи «Север.Реалии».
На первом заседании прокурор Русских огласил обвинительное заключение. Козырева не признала вину и назвала свое дело шитым белыми нитками.
На второе заседание нагнали практикантов с юрфака — они заняли весь первый ряд, который обычно занимают близкие обвиняемого. На третьем заседании суд допросил полицейского Егора Малаховского, который участвовал в задержании Козыревой у памятника Шевченко, а также специалиста со стороны защиты — доктора наук Ирину Левинскую, которая раскритиковала психолого-лингвистическую экспертизу, предоставленную суду стороной обвинения.
На четвертом заседании защита попросила исключить из списка доказательств экспертизу обвинения, а сама Дарья Козырева сказала, что об эту экспертизу «можно высморкаться и предложила выбросить ее в мусорку». Прокурор Русских попросил отложить заседание, чтобы он успел обдумать это ходатайство.
На прошлом заседании суд допросил специалисток защиты Ирину Левинскую и Светлану Друговейко-Должанскую, которые раскритиковали экспертизу обвинения. Прокурор Русских в ответ попытался намекнуть на украинское происхождение фамилии Друговейко-Должанской.
Судья Оврах открывает заседание.
Сегодня защита хочет допросить лингвиста Игоря Жаркова. В прошлом году он выступал рецензентом экспертизы обвинения для защиты Саши Скочиленко. Жарков кандидат филологических наук, руководитель научно-методического отдела гильдии лингвистов (ГЛЭДИС), стаж судебной экспертной деятельности — более 20 лет.
Перед допросом адвокат Поляков зачитывает выводы специалиста: авторы экспертизы обвинения Пикалева и Медведева нарушили статью 23 закона об экспертной деятельности:
- Поставили общие подписи под документом, хотя закон обязывает в случае комплексной экспертизы ставить подпись именно под теми выводами, к которым пришел конкретный специалист;
- Утверждают, что приняли в качестве объекта исследования оригинальный текст на украинском, при этом исследован только перевод на русский;
- Не указали в экспертизе коммуникативную ситуацию.
Прокурор Русских возмущается, что защитник не задает вопросы, а оглашает выводы экспертизы. Адвокат Поляков просит Жаркова подтвердить свои выводы — специалист подтверждает. Он отмечает: так как прокурор Русских прервал адвоката, Поляков не проговорил важную деталь — Жарков не давал правовую оценку обвинению, только лингвистическую.
Далее Игорь Жарков начинает объяснять, почему пришел к выводу противоположному словам экспертов Пикалевой и Медведевой.
Жарков акцентирует внимание на том, что эксперты обвинения совсем не учитывали коммуникативную ситуацию, которую он сам описывает так: Козырева вышла к памятнику Шевченко с листком бумаги, к ней подошли полицейские, изучили листок, а Козырева по собственной инициативе пояснила, что это стихи Тараса Шевченко. Жарков называет это «произведением акционистского искусства».
Диалог о целях акции и политической обстановке в стране, который с подачи полицейских состоялся далее между Козыревой и силовиками, относится уже к другой коммуникативной ситуации и не может оцениваться вместе с самой акцией.
— Вы уже даете оценку деятельности полицейских. Как будто вы намекаете на провокацию со стороны полицейских. Говорите ближе к экспертизе, — прерывает в этот момент судья Оврах.
— Я не намекал на провокацию, я описывал коммуникативную ситуацию. Я в данном случае говорю не об экспертизе, а о нашем собственном исследовании. Эксперты как раз не оценивали коммуникативную ситуацию.
Жарков еще раз подчеркивает, что диалог Козыревой с полицейскими — это уже другая коммуникативная ситуация, отдельная от высказывания в рамках акции со стихами.
— Далее у нас есть текст, распространенный Дарьей Козыревой — цитата очень известного стихотворения. В ДНР это стихотворение было в школьной программе… — продолжает Жарков.
— Достаточно было просто сказать, что оно известное, — снова прерывает его судья Оврах.
Теперь Игорь Жарков отмечает, что непосредственно во время задержания полицейские обсуждали украинский текст на листке, но не поняли написанного, сказав, что это «какое-то заклинание».
«Вот как был воспринят украинский текст не носителями украинского языка», — говорит Жарков и повторяет, что в экспертизе обвинения «отсутствуют суждения, относящиеся к украинскому тексту». Анализировался только художественный перевод.
Как посняет Игорь Жарков, в ответ на экспертизу обвинения было подготовлено ответное комплексное исследование, в его написании участвовал сам Жарков, специалист-психолог Вероника Константинова, а также еще один лингвист из Донецка со знанием украинского языка Владимир Мозговой — поэтому была возможность анализировать именно оригинальный текст стихотворения.
Он отмечает, что на листке у Козыревой была лишь строчка из стихотворения, а не законченное высказывание. Но даже в случае анализа полного текста стихотворения, нельзя установить единое значение написанного: «Это общее место в литературоведении. И различные интерпретации данного стихотворения подтверждают, что перед нами художественный текст, и восприятие его будет зависеть от установок читателя или исследователя. Он не является однозначным, его можно понять по-разному . Это отражается в многообразии существующих переводов».
Судья Оврах просит перейти к выводам. Жарков лакончино отвечает, что неважны трактовки в переводах стихотворения, важен только оригинал, который не был изучен экспертами Пикалевой и Медведевой. В оригинальном тексте нет «дискредитации» российской армии, так как она вовсе там не упоминается.
Далее вопросы задает сама Дарья Козырева. Она задает ему несколько вопросов про «националистическую трактовку» стихотворения и спрашивает, почему сам Жарков не придерживается такой трактовки.
Игорь Жарков отвечает, что в исследовании, которое он готовил вместе с коллегами, перечислены разные трактовки стихотворения. Лингвист отмечает, что «националистическая трактовка» — самая поздняя и появилась лишь после распада СССР.
«Для любой творческой личности обсуждение с самим собой разных точек зрения является нормальным. Шевчеко писал и на русском и на украинском, проживал большую часть жизни на территории не Украины, а России, общался с русским дворянством. Он был метущейся личностью. Националистической интерпретации я исключить не могу», — говорит Жарков.
— В тексте исследования противопоставляется национализм и патриотизм. Могло ли это иметь значение к 19 веке? — спрашивает Козырева.
Судья Оврах вздыхает и снимает вопрос: «У нас рассматривается ситуация 2024 года, это немножко позже».
Теперь вопросы Игорю Жаркову задает прокурор Русских:
— Вы Вениаминович? А у папы вашего как отчество?
Судья Оврах снимает вопрос.
— Вы автомобиль водите?
Вопрос снова снят.
— Как вы понимаете поговорку «ему про Фому, а он про Ерему»?
Под смех в зале вопрос снова снят.
Прокурор начинает задавать вопросы про процесс подготовки экспертизы и используемые методики, а затем внезапно спрашивает:
— Вы консультировались с вашим коллегой-украинистом перед этим допросом?
— Нет.
— Вы часто бываете в Украине?
Судья Оврах снова снимает вопрос, но прокурор настаивает на этой линии допроса и не с первой попытки формулирует:
— Вы знаете украинский язык?
— Нет.
Вопрос от судьи Овраха:
— Насколько это стихотворение известно в России?
— Ваша честь, ну как он может ответить! — вмешивается прокурор Русских.
Суд все же просит ответить на вопрос — Игорь Жарков сам упоминал, что стихотворение Тараса Шевченко известно в России.
Игорь Жарков отвечает, что многие, кто учился еще в СССР, изучали эти стихи по школьной программе.
После Игоря Жаркова защита просит допросить специалиста-психолога Веронику Константинову.
Прокурор Русских против и просит об отложении, так как ему надо успеть еще на другой процесс. Адвокат Поляков просит не прерывать «логику защиты».
«Да, конечно, для полного погружения в 19 век нужно сейчас», — язвит прокурор.
После небольшого перерыва в зал приглашают Веронику Константинову. Она, как и Игорь Жарков, тоже выступала свидетелем по делу Саши Скочиленко.
Вероника Константинова, как и ее коллега Игорь Жарков, отмечает, что экспертиза Пикалевой и Медведевой проведена с нарушениями.
Она повторяет и другие выводы своего коллеги: эксперты обвинения смешали в экспертизе публичную акцию Козыревой и слова, сказанные ею силовикам в межличностном, непубличном общении. Она повторяет и слова про субъективность восприятия художественного текста разными людьми.
Судья Оврах пытается поторопить свидетельницу словами: «Это и так понятно». Прокурор Русских при этом просит не прерывать Константинову, потому что ему «нравится, как рассказывает» специалист.
Константинова подробно объясняет, почему восприятие художественного текста субъективно.
«Понять, что этот текст Шевченко с определенным смыслом, можно в трех случаях: если человек — носитель украинского языка; человек специально владеет навыками распознавания украинского языка и поэтического текста; человек учил это стихотворение в школе. Например, я учила в школе. И слово "вражий" из "Вечеров на хуторе близ диканки" я всегда воспринимала как "дьявольский" [а не как "вражеский]», — поясняет Константинова.
Судья Оврах снова повторяет, что «это понятно».
Специалист-психолог начинает объяснять, что на решение Дарьи Козыревой выйти с плакатом к памятнику повлияло такое свойство, как реактивность.
— Это свойство отвечает на вопрос почему. В отличие от проактивности, которое отвечает на вопрос «для чего». «Одним бог дал крылья, другим бог дал пинка — оба летят, но какая разная судьба». Реактивность — это когда дали пинка, — рассуждает Константинова.
Она говорит, что как практикующий психолог отметила: в феврале 2022 года «у нас всех произошло что-то новое»:
— Очень у многих людей это эмоционально заболело, и многие мои пациенты испытывали реактивное состояние — рациональное метафизическое чувство вины. То есть сам человек не принимал решение о начале СВО, но присвоил себе эмоциональное отношение к этому событию. Это иррациональная вина — вина без вины. Человек начинает действовать в рамках коллективной ответственности. Коллективная ответственность во второй половине 20 века много была описана на примерно страданий немецкого народа. Когда человек испытывает чувство вины, он испытывает потребность как-то на это отреагировать вовне: высказыванием или действием. В данном случае мы видим приклеивание текста на постамент.
Теперь Вероника Константинова переходит непосредственно к тексту стихотворения на листке.
Она говорит, что, по методике Минюста, чтобы найти в тексте «дискредитацию» российской армии, необходимо упоминание российской армии. Но этого упоминания в стихотворении 19 века нет.
Она снова отмечает эмоциональную сторону восприятия украинского текста: силовики, задержавшие Козыреву, назвали текст «заклинанием».
— Кроме того, восприятие зависит от установок. Состояние предготовности: когда у человека есть некий жизненный опыт, он соответственно реагирует в идентичной ситуации. И в данном случае мы говорим не про Козыреву, а про следователя Хакимову.
— Причем тут следователь? — насторожился прокурор Русских.
— Сейчас поясню. Текст на украинском. Там могло быть написано все что угодно: про котят или «авадакедавра». Но полицеские восприняли, что там что-то плохое. Следователь Хакимова задавала мне на допросе такой вопрос: «Можно ли понять, что там что-то плохое, дискредитирующее?». Она сказала, что если бы я вышла на площадь с плакатом, все бы подумали, что я против войны. Я сказала ей: «Ну почему, может, все бы подумали, что вы просто красивая женщина».
— Та информационная среда, которая была с февраля 2022 по февраль 2024 года — вы сказали, что она влияла на разные психики по-разному. Можно ли сказать в случае с Дарьей Козыревой, как влияла эта ситуация на психику исключительно молодого возраста? — спрашивает Константинову адвокат Поляков.
— Реактивная реакция ведет к когнитивному диссонансу — столкновению в сознании человека двух и более потоков, которые противоречат друг другу. Тогда человеку приходится выбирать, какой информации верить. В ситуации с февралем 2022 года свойственен повышенный уровень когнитивного диссонанса у всех. Одна часть людей считает, что это благое дело и наших надо поддерживать. Другая часть населения считает, что это неодобряемое дело. Но и у той, и у той в совокупности нет достоверных сведений. На людей более юного возраста когнитивный диссонанс, естественно, влияет сильнее.
Теперь вопросы задает сама Дарья Козырева.
— Может ли человек в своих действиях исходить из собственных концепций?
— Может преодолеть когнитивный диссонанс, осознать и прийти к каким-то заключениям.
— Почему вы считаете, что мой поступок приклеить лист импульсивен?
Судья Оврах снимает вопрос, а прокурор Русских уточняет, что Константинова такую формулировку не использовала.
— На всякий случай, я не обесцениваю личность подсудимой ни разу.
Козырева улыбается и благодарит свидетельницу. У нее больше нет вопросов.
Вопросы задает прокурор Русских.
— Благодарю вас за действительно грамотное изложение. Я, конечно, не специалист, но можно ли предвидеть заранее в себе реактивность?
— Если человек несколько раз попадал в ситуацию реактивности, вынес из этого синяки и шишки, тогда он может думать: «Да, я реактивен, а воздержусь-ка я». Но это редко и требует большой дисциплины.
— Козырева, совершая такие действия, оценивала время, контекст проведения СВО?
— Из материалов дела следует, что оценивала.
На этом допрос Вероники Константиновой.
Адвокат Поляков просит приобщить к делу комплексное исследование, подготовленное Игорем Жарковым, Вероникой Константиновой и лингвистом-украинистом Владимиром Мозговым, а также их рецензию на экспертизу обвинения.
«Специалист Мозговой проживает в Донецке, ДНР, приехать в суд затруднительно. Если суд захочет его допросить, я предприму усилия для явки. Если нет, то прошу приобщиь его заявление с приобщением данных о его личности и квалификации. Данные документы отправлены из ДНР, заверены нотариусом», — говорит Поляков.
Прокурор просит оставить без рассмотрения ходатайство о приобщении рецензии и исследования и вернуться к их обсуждению в начале следующего заседания: «Там по 180 листов, их надо изучить. Наш процесс тщательный, щепетильный даже, я бы сказал».
Судья Оврах соглашается.
Следующее заседание состоится в 11:30 14 ноября.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке