На прошлом заседании, которое состоялось 17 января, допросили петербуржца Дмитрия Касинцева, который пустил Дарью Трепову в свою квартиру после взрыва в кафе. Касинцев рассказал, что он ничего не знал о причастности девушки к гибели Владлена Татарского. По его словам, его бывший однокурсник Дмитрий Рылов неожиданно попросил приютить его жену Дарью, тот согласился.
В ночь на 3 апреля друзья Касинцева прислали ему новости о взрыве в кафе, в которых упоминались Трепова и Рылов. Касинцев спросил у гостьи, что все это значит, та ответила, что ее подставили. Хозяин квартиры предлагал Треповой сдаться, но она отказалась. Заслышав шаги на лестнице, Дарья спряталась в шкафу.
Касинцев не знал, что делать и был очень напуган. С одной стороны, он не хотела помогать Треповой, но не мог ее выгнать, так как опасался людей, которые могут за ней стоять. С другой стороны, он переживал, что российские силовики ему не поверят. Он раскаивается, что не сообщил в полицию о Дарье.
Сейчас Касинцева обвиняют в укрывательстве особо тяжкого преступления (часть 2 статьи 316 УК), он находится под домашним арестом.
Мать Владлена Татарского заявляет иск на 15 млн рублей, потерпевшая Буторина — на 547,5 тысячи рублей, Джикаева требует взыскать с обвиняемых 2,3 млн рублей, Шеховцева — чуть больше 5 млн рублей. Сумма остальных исков варьируется от 120 тысяч рублей до 5 млн. Речь идет о компенсации морального вреда и возмещении вреда здоровью.
Трепова говорит, что не готова возместить причиненный ущерб, так как не признает вину.
При этом Трепова говорит, что постарается в частном порядке компенсировать сумму иска Евгения Вологина — 295 тысяч рублей.
Лишившаяся глаза Майя Джикаева (теперь вместо глаза у нее протез) в иске указала сумму 2,3 млн рублей. К иску приложены чеки об оплате медицинских услуг и прочие подтверждающие документы. Комментируя иск, Трепова, как и в предыдущем случае, говорит, что не признает вину, но попытается в частном порядке возместить вред.
Говоря о последующих исках, Трепова повторяет мысль о компенсациях в частном порядке.
Заседание возобновляется. Суд говорит, что в перерыве поступили иски от еще нескольких потерпевших.
Потерпевшая Любина просит взыскать 500 тысяч рублей за моральный вред с подсудимого Касинцева и два миллиона с Треповой.
Потерпевший Гусев в своем иске указал, что при взрыве получил тяжелые травмы глаз, которые повлекли значительную утрату зрения, что лишило его полноценной жизни. Он просит суд взыскать с Треповой шесть миллионов рублей.
Со слов потерпевшей Смотровой, ей был причинен моральный и физический вред, она просит взыскать 500 тысяч рублей с Треповой.
Потерпевший Рычков просит взыскать с Треповой два миллиона рублей за причиненный ему физический и моральный вред.
Суд принимает иски потерпевших и признает их гражданскими истцами по уголовному делу, после чего напоминает им и подсудимых об их правах. После этого судья Жидков спрашивает мнение Треповой и Касинцева по поводу вышеперечисленных исков — оба подсудимых по-прежнему не признают требования истцов.
Процесс переходит к дополнению судебного следствия. У потерпевших дополнений нет, у стороны защиты тоже. Прокурор Тихонова заявляет ходатайство об исследовании документов о праве собственности на кафе, где произошел взрыв. Также она просит исследовать документы об оказании Дарьи Треповой медицинской помощи в СИЗО.
Сторона защиты не возражает, суд удовлетворяет ходатайство прокурора. Та, в свою очередь, начинает оглашать третий том дела, подчеркивая, что не собирается озвучивать врачебную тайну, которая касается Треповой. Тихонова зачитывает справку из СИЗО-2, где содержится Трепова. Согласно документу, с 7 апреля по 14 августа 2023 года Треповой несколько раз были оказана медицинская помощь и необходимое лечение. Отдельно Тихонова упоминает, что Трепова «может следовать этапом» по состоянию здоровья.
Согласно кадастровой выписке, собственником кафе, в котором произошел взрыв, является ООО «Комфорт консалтинг».
Дополнений нет, суд переходит к прениям.
Суд определяет порядок выступления в прениях: сначала выступит гособвинительница, после чего слово предоставят потерпевшим. Далее сможет взять слово подсудимая Трепова и ее адвокат Берман, затем Касинцев и его защитница Конева.
Начинает выступать прокурор Надежда Тихонова. Она перечисляет, в чем обвиняется Трепова: совершение теракта в составе организованной группы, «с целью дестабилизации деятельности органов власти», повлекшее смерть человека и значительный ущерб здоровью нескольких человек; приобретение и хранение взрывного устройства, а также приобретение поддельного водительского удостоверения.
Тихонова сообщает, что вследствие действий Треповой угрозе гибели были подвергнуты 85 человек, шестеро получили тяжкие поввреждения, у 18 человек — средний вред здоровью, легкий — у 17 потерпевших.
Касинцев обвиняется в умышленном сокрытии Треповой, при этом Тихонова подчеркивает, что подсудимый знал о преступлении.
Далее Тихонова напоминает обстоятельства подготовки и совершения взрыва в кафе, которые ранее уже были озвучены в судебном заседании. По мнению стороны обвинения, Трепова знала о том, что в статуэтке находится взрывное устройство и «действовала намеренно с целью дестабилизации Российской Федерации и дискредитации "СВО"».
Позиция защиты «направлена на избежание уголовной ответственности», считает Тихонова. Далее она перечисляет доказательства, которые уже исследовались в суде. В частности, указывает данные экспертизы, которая показала, что смерть Фомина наступила примерно в 18 часов 11 минут из-за множественных ранений. На одежде и трупе были обнаружены следы гексогена.
Далее Тихонова пересказывает показания свидетелей, которые также были исследованы судом. Затем оглашает данные экспертиз: моллекулярный состав объектов, извлеченных из тел потерпевших, а также исследование изъятых из кафе предметов.
Затем гособвинительница вновь перечисляет озвученные ранее показания свидетелей.
Тихонова подчеркивает, что «конспирация, согласованность действий и контактов между участниками [подготовки взрыва] также свидетельствуют об организованной группе».
Она перечисляет обстоятельства заказа Треповой «патриотических открыток», покупки фиктивных сим-карт, а также детали ее поездок на встречи с Z-блогером Татарским в Москву и Омск.
Далее — показания свидетеля, который сдавал Треповой квартиру на Васильевском острове в Петербурге. Также Тихонова приводит показания парикмахера, которая сообщила суду, что Трепова делала у нее укладку 2 апреля и говорила по телефону: «Не волнуйся, успею, они там все равно не сразу соберутся».
По словам работающего таксистом свидетеля, он приехал за Треповой по адресу квартиры, которую она снимала. Их маршрут пролегал через кафе, где произошел взрыв. Тихонова зачитывает его показания, согласно которым таксист сказал в тот момент: «Ого, наверное, там что-то серьезное случилось». На это Трепова, по его словам, ничего не ответила и «просто улыбалась».
Далее зачитываются показания других свидетелей по делу.
Тихонова переходит к перечислению обстоятельств ночевки Треповой у Касинцева. В них входят показания свидетеля Кушкова, который проживает в том же доме и вечером 2 апреля повстречал Трепову у подъезда с чемоданом. Они вместе ехали в лифте и, по словам Кушкова, подсудимая вела себя «спокойно и непринужденно».
Далее обвинение напоминает, что происходило дальше. То, как Трепова достала новый телефон, приехав к Касинцеву и сообщила ему, что она — «политическая активистка и ей нужно убежище». На очереди — показания Касинцева, который сообщил, что о розыске Треповой ему стало известно только ночью 3 апреля. Затем Тихонова напоминает суду обстоятельства задержания Треповой.
Обвинение переходит к показаниям свидетельницы Хавановой, подруги Треповой. 2 апреля она получила от Треповой сообщение с текстом: «Они подставили меня, бомба уже была там».
Далее гособвинительница зачитывает показания свидетельницы Жабревой, еще одной подруги Треповой. Подсудимая говорила ей, что хочет уехать в Украину и ей очень нравится Киев, а также о том, что она помогает журналисту Попкову.
Трепова говорила подруге, что выполняет задания: ходит на встречи с Татарским и должна передать ему статуэтку, после чего ее возьмут «на хорошую работу в крутой журналистский проект» в Украине. По словам Жабревой, подруге в этом должен был помочь украинец, чьи задания она выполняла.
Далее Тихонова зачитывает показания матери Дарьи Треповой, а также упоминает все, что следствию известно о Юрии Денисове, который и передал Треповой статуэтку с бомбой. Отдельно гособвинительница сообщает, что Денисов объявлен в международный розыск.
Выступление гособвинительницы в прениях подробное — оно длится уже почти час.
После перечисления того, что было изъято в ходе обыска в квартирах Треповой и Касинцева, Тихонова переходит к данным о зачислении денежных средств на криптокошелек Треповой. Также она подробно описывает передвижения Треповой, которые записали камеры видеонаблюдения в Петербурге 2 апреля 2023 года.
Затем Тихонова оглашает данные базовых станций о том, где и когда с начала 2023 года был зафиксирован телефон подсудимой.
Тихонова продолжает выступать в прениях. Закончив про сим-карты, она подробно рассказала о движении денежных средств на счетах Треповой и Денисова, пересказала результаты оперативно-розыскных мероприятий.
Перечивляя следующие доказательства, гособвинительница подчеркивает, что все они были получены «надлежащим образом», а экспертизы «проведены в соответствии с законом».
«Сомневаться в показаниях свидетелей нет оснований, все доказательства согласуются друг с другом», — говорит она.
Тихонова считает, что доводы Треповой о том, что она не знала о взрывном устройстве в статуэтке, «не находят подтверждения». Гособвинительница делает упор на том, что преступление было тщательно спланировано, а самой Треповой «обеспечили пути отхода».
Тихонова говорит, что «все участники [группы] действовали с единой целью — совершения теракта», а «их связь была основана на единстве антироссийских взглядов». Cпокойное поведение Треповой в кафе «свидетельствует о ее осведомленности», считает прокурор.
Тихонова полагает, что действия Треповой верно квалифицированы как террористический акт. Обвинение в незаконном обороте взрывных устройств в ее отношении гособвинительница также считает верным.
Что касается Касинцева — он был осведомлен о причастности Треповой к преступлению, считает обвинение.
«Правовая оценка действий Касинцева правильная», — говорит Тихонова.
Прокурор Тихонова запрашивает 28 лет колонии для Дарьи Треповой по совокупности преступлений. В отношении Касинцева прокурор просит избрать наказание в виде одного года 10 месяцев колонии общего режима.
Таким образом, обвинение запросило срок для Треповой по совокупности трех статей: совершение теракта группой лиц, повлекшего смерть человека (пункт «б» части 3 статьи 205 УК), незаконный оборот взрывных устройств (часть 4 статьи 222.1 УК) и подделке документов (часть 4 статьи 327 УК). По первой статье прокуратура запросила ей 19 лет лишения с ограничением свободы на 2 года, по второй — 14 лет со штрафом 800 тысяч рублей, по третьей — 3 года лишения свободы.
Обосновывая свой запрос в отношении Треповой, гособвинительница попросила суд учесть общественную опасность преступления, сообщив, что оно «сравнимо с преступлением против мира и человечности». Также она просит учесть, что преступление, по данным обвинения, было совершено организованной группой по мотивам идеологической и политической ненависти.
Укрывательство, по мнению Тихоновой, также общественно опасно.
Прения продолжаются после перерыва. Суд передает слово потерпевшим.
После перерыва в зал заседаний не вернулись потерпевшие Рачков и Королева — судья просит пригласить их, если они все еще в здании.
Вызывают потерпевшего Марата Арниса. Он проходит к трибуне и говорит, что считает справедливым «предполагаемый приговор». Судья останавливает его, объясняя, что приговор будет оглашен позже. Арнис сообщает, что ему нечего больше сказать и просит разрешить ему занять свое место.
Теперь к трибуне проходит представитель потерпевшего Гусева. Он сообщает, что считает справедливыми запрошенные прокуратурой сроки для Треповой и Касинцева.
«Мой доверитель Гусев — человек активной гражданской позиции, дослужившийся до звания капитана, — говорит представитель. — Сейчас он лишен возможности заниматься тем, чем занимался, но продолжает оказывать помощь тем, кто сейчас защищает честь родины».
Представитель Гусева говорит, что его доверитель после взрыва в кафе «практически не видит». Он также передает суду его просьбу «вынести справедливое наказание за содеянное» подсудимым.
К трибуне подходит потерпевшая Любина. Она говорит, что ей «сложно назвать людьми» подсудимых, а «с точки зрения морали многие вещи не поддаются осмыслению». Она также одобряет запрошенный стороной обвинения срок наказания.
Потерпевший Омельченко говорит, что слова Треповой о том, что она не знала о готовящемся взрыве вызвали у него возмущение.
«Я вот и в автобусе стараюсь поближе к выходу садиться», — говорит он, говоря о том, что Трепова «взрослый человек» и должна была думать о последствиях.
Он подчеркивает, что Трепова «сама называла это шпионскими играми» и вспоминает, что подсудимая вела себя спокойно в кафе.
«Видно, что с ней работали представители разведки», — говорит Омельченко.
Он продолжает, замечая, что Трепова «неслучайно» была одета в плащ — по мнению потерпевшего, он в том числе спас ее от ранений. Далее он упоминает, что «семь лет работал юристом французского банка», но суд просит его говорить по делу.
«Может быть мне и хотелось бы высшую степень [наказания], но раз пошло на смягчение, то считаю что больше двух десятков лет для человека в тюрьме общего режима — это будет нормально», — говорит в заключение он.
Далее к трибуне выходит потерпевшая Королева — ее нашли в здании суда и пригласили в зал. Говоря о Треповой, Королева рассуждает: «Это трагедия, что у нас есть такие девушки, которые на такое способны». По мнению потерпевшей, Касинцев знал о причастности Треповой к преступлению и должен также нести ответственность.
«Молодые люди как Трепова и Касинцев должны понимать и знать, что если они ведут аналогичную деятельность, то будут настигнуты, — говорит Королева. — Они должны одуматься, повиниться, обратиться к правоохранительным органам и прекратить свою деятельность. Вот Дарья Трепова мне сейчас кивает — наверное, она понимает, что такие, как она, еще есть».
Далее Королева рассуждает, что «молодежь надо растить так, чтобы она родину любила и не предавала в тяжелые моменты». На этом Королева заканчивает и садится на место.
Далее слово берет потерпевший Сапьян.
«Уважаемый суд, ваша честь, заслушав доводы обвинения и защиты, я удостоверился, что подсудимые виновны, — говорит он. — До задержания подсудимая Трепова уже имела определенные проблемы с законом, когда задерживалась за участие в несанкционированном митинге в поддержку государства, с которым мы сейчас ведем борьбу».
Он продолжает, говоря, что Трепова «тщательно готовилась» и «четко отрабатывала сценарий». По его словам, подсудимая не пострадала в момент взрыва только потому, что «удачно выбрала ракурс своего местоположения». Далее он говорит, что Трепова не помогла ни одному из пострадавших, хотя была готова помогать украинским военным.
«Получается, мы для нее своими не были, мы были для нее врагами!» — восклицает он. Сапьян рассуждает, что живущий в Киеве журналист Роман Попков в своих постах «топит» Трепову, хотя сам Попков причастность к убийству Татарского отрицал.
Также Сапьян говорит, что заметил слезы на глазах у Треповой в момент, когда в суде перечисляли «все ее жизненные достижения». По мнению потерпевшего, Трепова «видимо понимает, что потеряла в жизни».
Потерпевшая Смотрова говорит, что постарается выступить коротко. Перед тем, как выйти к трибуне, она снимает свитер, под которым футболка с надписью «Татарский 1» на спине.
Потерпевшая сразу отмечает, что согласна с запрошенными для подсудимых сроками. Смотрова считает, что Трепова говорила «заученным текстом» и пыталась ввести суд в заблуждение.
«После совершения преступления, когда она выбралась на улицу из кафе и увидела потерпевших и погибшего Владлена, у нее не просто не возникло желания помочь — первым делом она начала проверять чат с куратором и созвонилась с ним, а не скорую вызывала! — энергично выступает Смотрова. — Это говорит о ее адекватности в тот момент. Это говорит о том, что она действовала по определенноому плану».
Она добавляет, что «думала лучше» о Треповой, но суд ее мнение изменил. По мнению Смотровой, подсудимая не раскаивается. В день взрыва в петербургском кафе собрались «пассионарные люди», считает потерпевшая.
«Это люди, которым небезразличны другие, — говорит она. — И это особая жестокость — поступать так с такими людьми!»
Смотрова добавляет, что Трепову нельзя назвать наивной или рассеянной.
«Это расчетливый человек, — говорит выступающая. — Я тут видела один раз ее слезы от обиды — когда она плакала от того, что ее кураторы ее не спасли. Она была уверена, что уйдет от наказания, как убийца [Дарьи] Дугиной. Предатели не нужны нигде, она никогда не стала бы там [в Украине] своей. Нет "хороших русских", все русские — за Россию».
Собравшиеся в зале потерпевшие хлопают. Судья просит их сдерживать эмоции. Смотрова заканчивает, садится на место, снова надевает свитер. Потерпевшая Фомина говорит, что выступать не будет.
Суд передает слово Дарье Треповой. Та встает — в микрофон слышно ее тяжелое дыхание. Девушка дрожащим голосом просит 15-минутный перерыв.
«Пожалуйста», — говорит она.
Суд объявляет перерыв.
Трепова начинает. Она говорит, что хотела бы попросить прощения у потерпевших и добавляет, что изначально планировала сделать это в своем последнем слове, но после сегодняшнего заседания передумала.
«Многие вещи следовало бы сказать ранее, — говорит она. — Я хотела высказаться в последнем слове, потому что [ранее] не было возможности попросить прощения. Я хочу искренне попросить у вас прощения».
Она добавляет, что не оказывала медицинскую помощь потерпевшим не потому, что думала, что они ее не заслуживают, а из-за того, что струсила и хотела спасти себя.
«Может быть, это неправильно и некрасиво», — допускает она.
Трепова еще раз повторяет, что думала, что в статуэтке прослушка, а не взрывное устройство. Она говорит, что не представляет, что пришлось пережить пострадавшим и их близким.
«Но мне правда очень жаль, — сбиваясь в дыхании, произносит она. — Может, не всегда мне удается эмоционально показать то, что я сожалею, но я правда искренне раскаиваюсь в произошедшем. Не хочу выражать эмоции, чтобы вы меня пожалели».
Она говорит, что следствие не доказало наличие у нее умысла. Упоминает показания своей подруги Хавановой о том, что накануне взрыва она переживала за жизнь погибшего Фомина.
Трепова повторяет, что не хотела взрывать Z-блогера и еще раз говорит, что после взрыва струсила.
«Я трусиха, я правда очень сильно испугалась и конечно попыталась скрыться, — произносит она. — У меня был выбор — поступить правильно и остаться, оказав помощь или спасти свою жизнь и свободу. И я выбрала второе. Я жалею, что по пути не выкинула эту статуэтку в Неву».
Пока Трепова выступает, потерпевший Омельченко демонстративно зевает, уткнувшись в телефон.
Подсудимая говорит, что после взрыва была заторможенной, при этом сильно волновалась.
«Мои сообщения маме и подругам после произошедшего очень сумбурные и говорят о моем настоящем состоянии, — говорит она. — Оставить чемодан на лестнице, сбривать брови и менять такси — эти меры не помогли бы мне скрыться, это была паника. Очевидно, что это не было спланировано».
Трепова продолжает, что психолог Заковряшина, которая составила справку о ней, не уведомила девушку, что действует в интересах следствия. Также Трепова уверяет, что говорила ей про статуэтку, но на суде психолог сказала, что подсудимая ей о бюсте Татарского ничего не рассказывала. О результатах встречи Трепова, по ее словам, тоже не знает — стороне защиты не было предоставлено никаких документов.
Девушка напоминает, что сидела в полутора-двух метрах от Татарского, когда произошел взрыв.
«Мне не хочется об этом говорить, но Максим [Фомин] закрыл меня своим телом, — говорит она. — Он в какой то момент повернулся ко мне боком и закрыл меня, сидевшие с другой стороны сильно пострадали. Гособвинитель сказала об эпизоде, когда я протягиваю руки к статуэтке, и это подтверждается видео, но я не смогла его посмотреть в ходе судебного разбирательства. Я думаю, что протянутые руки никак не смогут спасти от поражающих элементов. Это был совершенно другой жест».
Следствие установило, что на имя Треповой был приобретен билет Петербург-Бухара, но сама девушка говорит, что думала, что летит в Баку.
«Я была уверена, что я улетаю в Баку, я была настолько невнимательна, что не проверила билеты, — признает она. — Все, что я делала, свидетельствует о том, что я действовала не по плану. После взрыва я пользовалась своим собственным телефоном, который зарегистрирован на мое имя, на него зарегистрированы все мои социальные сети. Единственное — выкинула телефон, который использовала по просьбе Гештальта. Перед мероприятием не зарядила телефон, не собрала вещи, не встретилась с арендодателем».
Затем Трепова извиняется перед вторым подсудимым Касинцевым, признавая, что подставила его.
«Я связалась с мужем, чтобы он нашел возможность, чтобы я могла собраться с мыслями и, если честно, просто сбежать из страны, — говорит она. — И этим подставила Дмитрия Касинцева — перед ним я бы тоже хотела извиниться, он этого не заслуживает».
Завершая свою речь, Трепова еще раз говорит, что не пыталась скрыться от камер, направляясь на встречу с Татарским 2 апреля.
«При посещении мероприятия я не использовала методы конспирации, я видела там камеры, я не скрывалась и не скрывала свое лицо», — говорит она.
Девушка добавляет, что «не хотела рвать связи с Россией», так как здесь у нее семья, а также она планировала вести бизнес.
Трепова просит вернуть ее дело на повторное расследование и «может быть, квалифицировать как-то по-другому». По статье о подделке документов она просит назначить ей наказание «на усмотрение суда».
Она просит использовать в целях возмещения вреда потерпевшим изъятые у нее вещи, которые представляют материальную ценность. При этом добавляет, что обручальное кольцо ей «очень дорого». Вещи, которые не обладают материальной ценностью, Трепова просит вернуть ее близким.
На этом Трепова заканчивает.
Начинает выступать Даниил Берман, адвокат Треповой. Он говорит, что будет разделять очевидное и надуманное в деле о взрыве. Берман напоминает, что его подзащитная описала обстоятельства произошедшего в ходе первого допроса, который вел адвокат по назначению. При этом Трепова потом свои показания не отрицала, «а только дополняла», подчеркивает он.
Он говорит, что в части доказательств умысла Треповой позиция обвинения «не выдерживает никакой критики» и еще раз перечисляет доказательства защиты.
«Я тут не услышал ничего о том, что подсудимая разбирается в взрывотехнике, чтобы сесть так, чтобы не попасть под действия [взрывного устройства], — говорит он. — Если бы Фомин не встал к ней боком, она пострадала бы так же, как и остальные потерпеввшие. Те люди, которые взрывали бомбу, на чью жизнь они покушались? Именно поэтому я подавал ходатайство о признании Треповой потерпевшей».
Берман продолжает рассуждать о том, что Трепова незадолго до взрыва села в паре метров от Татарского.
«То есть Трепова из расчетливого человека, который должен спокойно скрыться с места преступления, когда погибший говорит ей сесть рядом, вдруг превращается в человека, который готов тут же умереть?» — спрашивает суд адвокат.
Даниил Берман и Дарья Трепова в суде, фото: Медиазона
Он также отмечает, что Трепова не поехала в аэропорт, «когда осознала неизбежность поимки» и подчеркивает, что обвинение никак не объясняет эти мотивы подсудимой.
«Человек расчетливый разбивает телефон, садится в такси и уезжает. А что делает Трепова: идет в квартиру, которая арендована на ее имя и пользуется телефоном на свое имя», — продолжает адвокат.
Берман говорит, что из-за проблем в семье Трепова «пыталась заслужить чье-то одобрение», и легко поддалась на уговоры и Романа Попкова и некого Гештальта.
Берман говорит энергично и активно жестикулирует. Он обращает внимание на то, что свидетельница Хаванова — подруга Треповой — во время второго допроса сказала ,что Трепова переживала за жизнь Фомина. Адвоката удивляет, что следователь не отработал эти показания, не задал Хавановой дополнительных вопросов.
Берман также называет профессиональным лжецом психолога Заковряшину, которая по заданию следствия выдала справку о Треповой.
«За 20 лет практики я впервые такое вижу, — говорит он. — Оказывается, следователь может послать любого человека в СИЗО и без проставления даты и подписи каждого листа дать заключение о том, что подсудимая врет. И я очень надеюсь, что суд очень внимательно отнесется к этому доказательству вплоть до исключения».
Следователь по особо важным делам Виктор Кваша также путался в суде, за кого и где расписывался, напоминает Берман. Порядок оформления сопроводительных документов стороной обвинения был нарушен, настаивает адвокат.
Далее Берман снова подчеркивает, что у следствия не было фактических доказательств «по такому серьезному делу» и просит вернуть дело на пересмотр.
«Считаю, что квалификация действий произошла неверно, вернуть дело на пересмотр. В части хранения взрывчатых веществ оправдать полностью», — настаивает Берман и заканчивает свою речь.
Слушатели в зале аплодируют.
Обновлено в 18:20 Добавлены слова Бермана о странностях в протоколе допроса Хавановой.
Слово берет Елена Конева, адвокат Дмитрия Касинцева. Она говорит, что ее подзащитный дал правдивые показания и способствовал раскрыию преступления. Она добавляет, что Касинцев не согласился с квалификацией преступления, но согласился с фактическими обстоятельствами.
Конева напоминает, что Касинцев не был знаком с Треповой ранее и лишь решил помочь своему другу — ее мужу.
«Как сказал уважаемый прокурор, терроризм направлен на устрашение общества и людей, — говорит Конева. — Так вот мой подзащитный также оказался в устрашении. У него была спокойноая размеренная жизнь, но когда в три часа ночи он узнал от своего друга, что произошло, в этот момент мой подзащитный подпал под это устрашение, о котором говорил прокурор. Кажется, излишним объяснять всем, кто тут собрались, что это чудовищная трагедия».
Конева говорит, что Касинцев не придал значения словам Треповой о том, что она политическая активистка и подумал, что она «решила покуражиться». Адвокат говорит, что ее подзащитный пережил настоящее психологическое насилие.
«Она не предупредила его: "Дим, я причастна, можно я у тебя останусь?" Но нет, она этого не сказала», — говорит адвокат.
Конева говорит, что ее подзащитный давно знал Рылова, мужа Треповой, и не мог предположить обман. Она рассказывает, что в день задержания Треповой с плеч Касинцева «будто упал тяжелый груз» и он начал сотрудничать со следствием, надеясь, «что это как-то разрешится».
Она настаивает, что Касинцев не покрывал Трепову, а лишь находился в состоянии шока.
«Его умысел не был направлен на укрывательство Треповой, — говорит она. — Он искренне сожалеет, что ему не хватило смелости позвонить в полицию и сдать Трепову».
Конева просит суд установить конкретные факты нанесения вреда Касинцевым потерпевшим по делу.
«По поводу отягчающих обстоятельств — удивительно было слышать о расширении вины, — говорит она. — Прокурор не объяснил, что же такое произошло в суде, чего не было на предварительном следствии. Откуда взялась поддержка терроризма? Прокурор не объяснил. В таком случае необходимо возобновить судебное слествие, такое расширение обвинения необоснованно».
Конева просит переквалифицировать дело и сменить статью за укрывательство особо тяжкого преступления на несообщение о преступлении, а также учесть смягчающие обстоятельства.
«В число смягчающих учесть безусловное и искреннее раскаяние в содеянном, — перечисляет она. — Данное преступление — небольшой тяжести, привлечен впервые, на учетах не состоит, принимал участие в жизни своих родителей, которые положительно его характеризуют, а также помогал отцу-пенсионеру».
Конева просит суд не назначать ее подзащитному наказание, связанное с лишением свободы, а также отказать заявителям, направившим гражданские иски к Касинцеву.
Конева заканчивает выступать в прениях.
Гособвинительница просит высказаться — суд разрешает. Она повторяет свой тезис о том, что Трепова знала о планах людей, с которыми общалась.
«Адвокат ссылался на опыт, и я тоже сошлюсь: то, что Трепова так действовала — и говорит о том, что все было хорошо спланировано, — считает прокурор. — Был план, исполнять который Трепова согласилась — это продолжалось год и финансировалось. Нет сомнения, что действия Треповой говорят о том, что она член организованной группы и выполняла ее план».
Слово просит и потерпевший Омельченко.
«Она [Трепова] говорит, что трусиха и убежала, — начал он. — Но я отлично помню, что был дым, и она спокойно встала, оттрусила плащ и подошла к Максиму. При этом трусиха не подойдет к умершему заглядывать в глаза. Она посмотрела в глаза, увидела, что глаза стеклянные. Трусиха, ваша честь? Дальше она развернулась и посмотрела на меня, присела, посмотрела на меня, встала и ушла».
Далее просят высказаться потерпевшие Любина, Королева и Арнис. Все они говорят, что причисление Касинцева к жертвам обстоятельств со стороны его адвоката неуместно. Затем потерпевший Арнис решил спросить Касинцева, как он относится к «СВО».
«Хотелось бы понять, каким образом он попал в узкий круг, в котором можно укрыться по политическим мотивам? — говорит он. — Хотелось бы узнать вы вообще одобряете "СВО"»?
Однако суд снимает вопрос, напоминая, что во время высказывания реплик вопросы задавать нельзя. Далее следует непродолжительный обмен репликами, а адвокат Даниил Берман напоминает суду, что обычно «любые сомнения трактуются в пользу подсудимого», но в деле об убийстве Татарского «произошел сбой».
Суд объявляет прения законченными. Следующее заседание состоится 22 января в 10 утра — подсудимые произнесут последнее слово.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке