В понедельник после трехнедельного перерыва в Петербурге возобновился процесс по делу об убийстве Владлена Татарского. Доказательства по делу продолжают представлять адвокаты обвиняемых.
На 19-м по счету заседании были допрошены несколько свидетелей со стороны защиты, в частности, близкая подруга Треповой Милана Хаванова. Свидетельница рассказала, что Дарья очень переживала из-за того, что ей предстояло подарить статуэтку Татарскому, и опасалась, что с ней «может что-то случиться». По словам Хавановой, сразу после выполнения задания от «Гештальта» Трепова планировала уехать в Турцию или Узбекистан, а потом отправиться в Киев. При этом, по словам свидетельницы, Трепова все же собиралась позже вернуться в Россию.
В переписках между Хавановой и Треповой последняя часто говорила о том, что боится умереть. «Боюсь, что я или сдохну или меня посадят», — цитировали в суде одно из сообщений обвиняемой.
В то же время свидетельница подчеркивала: Дарья была уверена, что в статуэтке находится прослушивающее устройство, а не взрывчатка. Более того, Трепова еще до знакомства с Романом Попковым передала Хавановой «все пароли от всех девайсов и аккаунтов, если что-то случится».
Попкова, публициста и бывшего лидера московского отделения Национал-большевистской партии, следствие считает причастным к гибели Татарского. Как утверждали телеграм-каналы со ссылками на анонимные источники, Попков «обрабатывал» Дарью Трепову, которая в итоге передала Z-блогеру статуэтку.
Также в ходе вчерашнего заседания были допрошены четыре свидетеля со стороны защиты Дмитрия Касинцева. Все они были знакомы с петербуржцем по викторинам, в которых тот любил принимать участие. Все четверо рассказали, что Касинцев — отзывчивый, добрый и неконфликтный молодой человек. Он увлекался мифологией и математикой. А кроме того, он с увлечением рассказывал о своей работе преподавателем.
Примерно час суд проходил в закрытом режиме. Это потребовалось, чтобы допросить специалистов, проводивших психолого-психиатрическую экспертизу Треповой — вопросы о состоянии здоровья составляют врачебную тайну.
Сегодня адвокаты рассчитывают допросить в суде руководителя следственный группы, расследовавшей дело о теракте против Татарского, и, возможно, саму обвиняемую.
Заседание начинается с показаний обвиняемой Дарьи Треповой, допрос начинает ее адвокат Даниил Берман.
— Расскажите, пожалуйста, в формате свободного рассказа об обстоятельствах уголовного дела, о знакомстве с Попковым и так далее, — просит он.
— В конце 2021 года я подписалась на его аккаунт в твиттере, а после начала СВО он подписался на меня тоже, — рассказывает Трепова. — Я очень переживала из-за СВО, не поддерживала, очень сочувствовала украинцам и в конце марта написала Попкову — нет ли возможности мне поехать в Украину в качестве журналиста, плюс у меня есть медицинское образование. Он ответил, что подумает, но сложно попасть в Украину. Через полгода он мне написал и сказал, что если есть желание, он готов помочь.
На это, по ее словам, Трепова ответила, что у нее закончился срок действия загранпаспорта.
— Попков сказал, что готов помочь с документами, я призналась, что у меня уже нет такого большого желания, но он сказал, что готов помочь, если оно будет, — продолжает рассказ Трепова. — Он тогда спросил, готова ли я не возвращаться в Россию, есть ли у меня семья, готова ли я с ними не видеться. Я ответила, что хотелось бы вернуться, но готова встречаться с ними на нейтральной территории.
Трепова продолжает рассказывать о знакомстве с Попковым:
— Он попросил меня сходить на встречу «Кибер фронт Z» и посмотреть, что там происходит, и что там говорят. Я поняла, что, раз он журналист и освещает СВО, ему хочется понимать, что происходит в патриотической среде. Ну, и я решила, что могу быть таким вот тайным агентом. У меня из-за работы не получилось посетить эту встречу тогда, он сказал, что ничего страшного. Мы переписывались с ним каждый день, он просил меня купить анонимные сим-карты, пояснил что [это нужно] для регистрации аккаунтов — не всем хочется давать свои личные данные.
Сам Попков ранее, еще на стадии расследования дела, называл «сливами» информацию о том, что он «вербовал Дарью Трепову» — после публикации этих данных он был уволен с канала «Белсат». Он регулярно пишет посты в ее поддержку.
В апреле прошлого года он писал: «Никаких приказов Даше я не отдавал, ни с какими украинскими разведчиками я ее не знакомил». Сейчас этот пост удален. Впрочем, публицист уточнял, что был знаком с Треповой по соцсетям — она была его подписчицей.
Обвиняемая в суде рассказывает:
— Он спросил, сколько я потратила на сим-карты, он возместил мне эти средства через биткойн-кошелек. Он просил меня проверить, пришли ли средства, но я тогда не умела пользоваться кошельком. Я подала документы на получение паспорта, он спрашивал меня, готова ли я к переезду. В конце ноября он попросил меня забрать посылку в СДЭК и [сказал] что это книга, и что нужно не попадаться на камеры. Меня это испугало и я спросила, не экстремистская ли это книга, он ответил что нет, «просто ситуация такая». Я подумала, что это из-за СВО, и что ничего такого — просто забрать книжку.
Потом он прислал мне реквизиты человека, с которым мы общались в Signal — там у него был ник «осколки22», а после в телеграме у него был ник «Гештальт».
Я забрала книжку из СДЭК, это оказалась книга Владлена Татарского, Гештальт просил ее отфотографировать. Он пояснил, что ему интересно, что пишет этот человек. Это оказалась книга о событиях 2014 года.
В какой-то момент, вспоминает Трепова, Гештальт попросил ее сделать фото, на котором она держит в руках книгу Татарского — «для публикации в интернете». Девушка говорит, что выслала ему это фото и спросила, будет ли собеседник писать на нее рецензию, на что получила ответ: «Типа того».
Затем она увидела в биткойн-кошельке переводы на 17 тысяч рублей и решила, что это деньги от Попкова и Гештальта. «Я очень удивилась, и Попков пояснил, что это благодарность за помощь, — продолжает Трепова. — Я поделилась этим с подругой Хавановой: "Представляешь, получила книжку за 17 тысяч"».
Вскоре Гештальт попросил ее купить новый телефон, объяснив, что это нужно для переезда, и посоветовал хранить устройство при себе.
«Попков рассказывал как-то, что его задерживали в Беларуси из-за переписок с украинскими номерами. Так он пояснил, что [запасной телефон нужен] в целях безопасности. Гештальт просил под его контролем установить приложения, я сказала, что сама могу установить Whatsapp, он настоял на своем. Потом я не смогла с ним связаться из-за занятости на работе, он разозлился и просил так не делать — и не относиться так безответственно. В итоге установили Whatsapp и больше я им не пользовались. Я не поняла, зачем мы его установили», — говорит подсудимая.
«Я хотела перестать с ними общаться, но предложение Романа о переезде в Украину казалось хорошим, — продолжает Трепова. — И Попков предложил переехать в Москву. Я не хотела уходить с работы, но все-таки переехала в Москву к подруге. Тогда Попков просил получить посылку. Я делилась с ним, что Гештальт — немного странный друг, но он ответил, что зато он очень хороший специалист по безопасности, и чтобы я его слушала».
3 января 2023 года девушка переехала в Москву к подруге Милане Хавановой, и Гештальт попросил ее забрать еще одну посылку.
В этом месте рассказа судья объявляет 10-минутный технический перерыв.
После перерыва заседание продолжается, и Трепова уточняет, что посылку в Москве ее просил забрать Попков, а не Гештальт. Она говорит так быстро, что прокурор Тихонова просит ее не тараторить.
Дарья рассказывает, что рассчитывала провести в Москве два-три дня, но посылка задерживалась — так сказал Гештальт — и в итоге она пробыла в столице больше недели.
— Гештальт просил сходить в книжный «Листва», я о нем знала, знала, что это патриотический магазин, и согласилась. Он предупредил, чтобы, если там со мной будут разговаривать, я представлялась Настей в целях безопасности. Я туда пошла со своим обычным телефоном и там спросила, какую книгу надо купить, Гештальт сказал, что «Бег» Татарского. Я не поняла, почему надо было ее посылать из-за границы, если тут ее можно купить в магазине просто. Я спросила, надо ли еще какую-то книгу про Донбасс купить, он ответил: «Сосредоточимся пока на Татарском». Мне не понравился этот ответ. Я приехала домой, и Гештальт просил ее тоже отфотографировать.
Попкову Трепова, по ее словам, сказала, что на работе ее повысили, а он спросил, не хочет ли она заняться журналистикой, и прислал ей образец — статью основателя НБП Эдуарда Лимонова, в которой тот сравнивает московскую и петербургскую ячейки организации. Попков предложил Треповой «попробовать свои силы и написать статью».
«Мне понравилось что он оценил мой блог», — признается Дарья.
После того, как девушка отфотографировала книгу, ей, по ее словам, сказали, что можно вернуться в Петербург.
«И я спросила: "Зачем ждать книгу посылкой, если мы можем ее купить в магазине?". Гештальт ответил, что в посылке не книжка а статуэтка, и прислал фотографию, где у девушки на ладони небольшая фигурка. Это было через полторы недели пребывания в Москве, 13 января — [я была] уже в Петербурге».
Трепова полюбопытствовала, чем Попкова и Гештальта заинтересовал Татарский — те предложили изучить его книги. Она пролистала канал «военкора»: «Он освещал СВО, ничего особенного. Книгу его я прочитала и ничего особенного не увидела, но пара моментов мне не понравилась».
По возвращении в Петербург, говорит Трепова, она перестала общаться с Гештальтом, но продолжила ежедневную переписку с Попковым. Потом ее внезапно уволили с работы, хотя обещали повышение, и она с публицистом стала обсуждать свое будущее в журналистике: тот рассказывал, что планирует открывать школу журналистики в Киеве.
«Когда я продолжила распрашивать Гештальта о посылке — он говорил, что получив ее, я смогу уехать — он сказал, что они хотят пообщаться с Татарским от имени девочки-художницы, поддерживающей СВО, и его фанатки, что им понадобится моя помощь, что за конкретным аккаунтом стоит реальный человек. И что эта статуэтка — это работа вот этой художницы».
«Он мне показал канал в телеграме "Осколки святых чудес", и его вела девушка Анастасия Криулина, он сказал, что девушка с таким именем существует, но отношения к делу не имеет. Я не стала проверять, потому что людей с таким именем может быть много. И 10-12 февраля Гештальт написал, что Татарский планирует дать лекцию в Омске, и это отличный шанс с ним познакомиться и представиться Анастасией», — вспоминает Дарья.
Дарья рассказывает, что дома тогда у нее сложилась напряженная ситуация. И, хотя она и «не понимала, что студентка из Питера должна делать в Омске», все же решила съездить — гостиницу забронировала на свои деньги, Гештальт обещал возместить расходы. По его же просьбе, она залогинилась в телеграме через QR-код, который он прислал ей, и вошла в аккаунт Анастасии Криулиной — там было много переписок и телеграм-каналов.
«Гештальт прислал мне очень подробную легенду Анастасии Криулиной: где училась и так далее. Я не поняла, зачем так подробно: вряд ли же Владлен будет это спрашивать. Он [Гештальт] просил задать [Татарскому] вопросы, длинные и очень путаные, и познакомиться с ним. И я решила, что послушаю лекцию и задам свои вопросы. Решили с Гештальтом, что если он спросит, что девочка из Питера делает в Омске, я скажу что приехала к бабушке», — говорит Трепова.
На лекции в Омске Дарья села в заднем ряду, вокруг было много мужчин в военной форме. Девушка слушала и задавала вопросы, было много желающих сфотографироваться с Татарским — это удивило Дарью, она не думала, что «военкор» так популярен. Она тоже сфотографировалась с ним и познакомилась.
«Татарский говорил, что общается с Минобороны и немного критиковал их действия, пытался скорректировать их решения. Я тогда подумала, что Гештальт и Попков именно поэтому хотят с ним познакомиться, — продолжает Дарья. — Я просила Гештальта и Попкова не размещать мои фотографии в канале, потому что мне было не очень комфортно. Они обещали, если что, закрыть мое лицо смайликом».
Из Омска Трепова решила поехать в Москву, потому что не хотела возвращаться домой. Она поселилась у подруги — там она отметила день рождения, Попков поздравил ее и, по словам Дарьи, выслал 10 тысяч рублей.
Ей обещали, что посылка придет 25 февраля, и Трепова решила, что пора съезжать с квартиры и готовиться к переезду. 18 февраля она вернулась в Петербург и стала готовиться, потом Гештальт предупредил: деньги на переезд придут попозже, и в Украину надо будет ехать «через Турцию или как-то так».
«Я попрощалась с близкими, подругой Жавревой. Мне пришло около тысячи долларов. Гештальт сказал, что можно еще с Татарским встретиться лично, потому что после встречи в Омске он мог меня не запомнить, и вообще надо его пригласить участвовать в проекте девочки-художницы, который она делает с сокурсниками», — продолжает Трепова.
«Мне показалось это странным, так как Владлен не похож на человека, интересующегося искусством, и предлагала, может быть, с волонтерской стороны зайти, — говорит она. — Гештальт сказал, что подумает и как-то изменит тактику, но ничего не поменялось, он оставил эту легенду. Владлен тогда не ответил [на сообщения], посылка задерживалась. Гештальт сказал что я могу потратить деньги на проживание в Москве, и что надо будет напечатать открытки для магазина "Листва"».
В очередной раз приехав в Москву, уже со всеми вещами, она решила заняться бизнесом, открыла ИП и маркетплейс, сделала несколько доверенностей.
К началу марта оставаться у подруги Треповой стало неудобно, она нашла объявление о сдаче квартиры на Студеном проезде — Гештальт прислал ей QR-код для получения денег через банкомат без карты, всего больше 50 тысяч рублей. Так она сняла квартиру.
«8 марта мне сказали, что посылка пришла, и ее можно забрать. Гештальт сказал, что ее надо принять дома, а не в СДЭК. Я еще не успела перевезти свои вещи в квартиру из квартиры подруги. — продолжает Дарья. — Гештальт спрашивал, догадалась ли я, что за посылка, я сказала что да — там же статуэтка. Гештальт сказал что это бюст Татарского».
Она вспоминает, что, когда ее привезли, оказалось, что это не маленькая статуэтка, как на фото, а большая: «Я очень испугалась и спросила у Гештальта: "Это же не так, как с Дарьей Дугиной?". Он ответил, что нет, там только прослушка и GPS-трекер. И я поверила. И поскольку они говорили, что нужно наладить связь с Татарским, мне показалось это объяснение логичным, тем более, если посылка шла из-за границы, а через границу невозможно перевезти бомбу. Но я все равно переживала, говорила, что меня из-за них посадят, они меня успокаивали, что через полгода я буду сидеть с ними и смеяться над лицом Татарского, который обнаружит в развалившейся статуэтке микрофон. Я еще не поняла, почему она должна развалиться. В общем, они сказали, что не отдадут меня в тюрьму, и чтобы я не переживала».
Девушка вспоминает, что у статуэтки были дефекты, от нее отколупалась штукатурка, и Гештальт предупредил: ее надо будет подкрасить, но аккуратно, чтобы не закрасить микрофон.
«Я просила сказать мне сразу, где там микрофон, чтобы его не закрасить, он сказал что микрофон в зрачках — и они действительно были странные, он говорил, что я могу посветить фонариком и посмотреть, что там внутри. Я сказала, что мне не понравилась статуэтка: она была больше похожа на китч, на шарж. Но он сказал, что Татарскому она точно понравится, — вспоминает подсудимая. — Я подумала что если бы мне подарили красивый бюст, то я бы постеснялась его брать, а если будет такой смешной, то точно понравился бы. Статуэтка была тяжелая, килограммов пять-семь, она была монолитная, в ней ничего не болталось, не звенело, но оказалось, что она полая».
Когда 8 марта девушка приняла бюст, Гештальт, по ее словам, выслал ей букет цветов — на следующий день она закончила перевозить вещи на Студеный проезд от подруги, и Гештальт попросил ее напечатать открытки.
«Тогда я еще спрашивала у Попкова, почему надо ехать сложным путем в Украину, почему надо ехать через Кишинев, а не проще ли через Мариуполь — он сказал: "Ты что, какой Мариуполь, ты там не проедешь"», — говорит Трепова.
Она отмечает, что устала и просить суд объявить перерыв — судьи соглашаются.
Заседание возобновляется после перерыва, подсудимая продолжает свой рассказ: «Когда я узнала, что в статуэтке прослушивающее устройство, меня все это сильно испугало, потому что раньше предполагалось, что я должна была просто общаться с ним. Это хотя бы не было незаконно, и было понятно, что известные блогеры звонят от чужого имени и стараются узнать информацию. Вручение прослушивающего устройства — это уже вторжение в личную жизнь и незаконно, я сильно из-за этого переживала, и подумала, может [ли это] быть бомба».
Впрочем, девушка говорит, что поверила словам Гештальта о микрофоне. Роман Попков к ней относился хорошо, отношения с Гештальтом тоже складывались нормальные.
«Я не думала, что меня могут вот так подставить, и уже готовилась к переезду и в это втянулась, решила, что в целом, если это будет полезно, и узнаем какие-то слухи, когда закончится СВО — и была готова рискнуть своей свободой», — пересказывает она свои переживания.
Гештальт, продолжает Трепова, попросил ее снова сходить в «Листву», представиться Анастасией Криулиной и решить вопрос с администрацией о реализации открыток — перечисления за их продажу должны были идти в проект «ТЫЛ 22» — в поддержку российских военных.
Когда Дарья пришла в магазин, там проходил поэтический вечер — точный день для визита куратор ей не называл. Трепова взяла контакты администратора Аси и по просьбе Гештальта сфотографировалась с книгами для канала «Осколки святых чудес» — дальше связь с магазином держал уже Гештальт.
Трепова вспоминает: первая открытка, которую прислали для Татарского на Рождество, была симпатичной, остальные четыре макета для печати ей показались «откровенно уродливыми» и они с Гештальтом посмеялись над ними: «Я даже предлагала нарисовать сама, а он говорил, что ему сложно объяснить украинскому художнику, зачем ему красивые открытки про СВО рисовать, и оставили как есть».
В типографии ей сказали, что макет сделан неправильно, она договорилась о печати. Тогда Гештальт отправил макеты в «Листву», но сотрудникам магазина они тоже не понравились, а тираж пришлось перепечатывать — деньги Дарье возместили.
Как вспоминает Дарья, Гештальт просил на все встречи с Татарским приходить с запасным телефоном Xiaomi, и там попробовать пригласить «военкора» к кураторству проекта художницы Криулиной.
«Параллельно с этим я пыталась выяснить, кто такой Гештальт. Он рассказывал, что учился на кибербезопасность, и я спрашивала, могут ли они прослушивать телефон, он сказал, что могут. Тогда у меня началась паранойя и я всегда прятала телефон», — вспоминает Дарья.
Гештальт, по ее словам, зарегистрировал ее на встречу с Татарским — вероятно, речь идет о встрече 28 февраля в РосНОУ. Куратор прислал ей фотографию студенческого билета Криулиной, и Трепова спросила, почему нельзя подарить бюст «военкору» на той встрече.
«Он сказал, что там он постесняется и не примет его. Мне показалось это объяснение глупым, что он точно должен принять свой бюст. Этот разговор был при Милане [Хавановой]. Гештальт сказал, что [статуэтку мы] вручим на следующей лекции в Петербурге. И я пошла на лекцию в РосНОУ. Татарский тогда рассказывал, что волонтеры присылают на фронт не то, что нужно, что шлют носки и еду, а не приборы ночного видения», — продолжает Трепова.
Она поинтересовалась, почему бы не исправить эту ситуацию — Татарский отреагировал: «О, отличная идея! Как тебя зовут?». Трепова назвалась своим настоящим именем.
«И сразу поняла, что у меня на коленях лежат открытки, подписанные Настей, и подумала, что потом это исправлю. После встречи пообщалась с Татарским, он сказал про скорую встречу в Петербурге», — говорит она.
Они обсудили, что, может быть, надо сделать сайт — об этом Трепова рассказала Гештальту. Тот пообещал подумать над этим, а потом сообщил, что нужны документы на имя Криулиной — Дарью это удивило, потому что раньше их у нее не спрашивали. Гештальт пообещал выслать документы, и Трепова забрала посылку примерно 29 марта из отделения СДЭК на Бауманской, расплатившись сервисом СДЭК ID. Затем Гештальт сказал, что в начале апреля ей нужно быть в Петербурге.
Дарья вспоминает, что обычно ездила в Петербург поездом, но Гештальт сказал ехать «Бла-бла-каром» — для сохранности бюста. Она отправилась 30 марта, упаковав статуэтку в пленку — потом она еще вспомнила, что на вокзалах вещи просвечивают.
«Когда выезжала, у меня отвалилась ручка и треснул чемодан. Я думала остановиться в Петербурге у мамы, но Гештальт сказал, что лучше снять квартиру ближе к месту встречи, чтобы долго не тащить [статуэтку]», — говорит Дарья.
Девушка арендовала квартиру на Васильевском острове на свое имя, Гештальт сказал ей купить сумку и кофту — она сперва не поняла, зачем. Билет из Петербурга ей купили на 23:30, встреча заканчивалась в 19:00.
«То есть встреча заканчивалась в 7 вечера, и скоро самолет. Я спрашивала зачем так быстро, он сказал: "Ну, ты права"», — вспоминает Трепова
1 апреля она позвала подругу Жабреву в гости: девушки работали за ноутбуками, Трепова делала сайт, который обсуждала с Татарским, а Гештальт предложил ей установить приложение, чтобы он смог отслеживать ее геолокацию. Наутро подруги позавтракали и попрощались — Дарья сказала, что вечером вылетает в Баку, хотя даже не проверяла билеты — так ей сказал Гештальт.
«Когда вернулась домой [с завтрака], Гештальт сказал проверить, работает ли прослушка, и попросил что-то снять со статуэтки. В ней произошел щелчок, [Гештальт] просил что-то говорить рядом с ней и, вроде, работало. Я хотела поехать еще на семейный праздник, мы каждый год отмечаем День геолога. Он меня отпустил и сказал, что сам проверит», — говорит Трепова.
Перед встречей с Татарским Трепова подумала, что ей надо хорошо выглядеть, потому что она будет вручать бюст как бы от группы студентов, и сходила в парикмахерскую. Нужный бар находился в пяти минутах от снятой квартиры.
Дома девушка взяла запасной телефон и статуэтку — у нее были и автомобильные права на имя Криулиной, но Трепова не стала их брать, потому что их некуда было положить. На встречу она пришла с небольшим опозданием.
«На входе сотрудник меня спрашивал, что это у меня с собой, я сказала, что это подарок Татарскому. Он спросил, не взорвется ли она, я сказала, что нет, можем ее потрясти. Все время я таскала ее с собой, она валялась у меня дома, хоть я и старалась относиться с ней бережно. Сотрудник посмотрел — и оставил ее у себя, сказал, что принесут потом», — вспоминает Дарья.
Она села на заднем ряду, все время ей писал Гештальт, напоминавший не представляться настоящим именем: «Меня раздражали его уведомления, я заблокировала телефон и положила его экраном вниз на стол».
«Я взяла микрофон и задала вопрос, попросила дать мне еще микрофон, чтобы вручить подарок. Ко мне принесли микрофон, я сказала, что мы уже виделись, и что есть подарок для него, он вспомнил что меня зовут Настя», — вспоминает подсудимая.
Девушка с трудом рассказывает, как она говорила Татарскому про подарок, который сотрудники бара оставили в подсобке, полагая, что он взорвется. «Военкор» предложил проверить и принести бюст.
«Звучит так, что я глумилась над ним, сейчас, зная чем все закончилось. Но я правда не знала что она взорвется, — уверяет Дарья. — Я прошла к сцене с сотрудником, который вынес статуэтку, там не было мест впереди, мне было неловко, там еще снимали. Татарский предлагал сесть рядом с ним, и в полутора метрах от него было кресло — помещение небольшое. Я села на кресло, он стал распаковывать, поставил статуэтку на край стола, я испугалась, что она разобьется и все увидят прослушку, и если прямо тут меня не убьют, то задержат, и я потянулась за ней. И он ее немного поправил», — объясняет Трепова.
Дальше Татарский продолжил отвечать на вопросы, в какой-то момент он встал между Дарьей и бюстом.
«И тут произошел хлопок, вспышка, погас свет, и мне показалось, что источник этого находился в передних рядах, я подумала, может это проводка загорелась, но потом я поняла, что это бомба, и подумала, что в день, когда я принесла прослушку, кто-то принес бомбу. Но о размышлениях потом», — осекается она.
«Когда я пришла в себя, увидела, что в кафе уже почти никого нет, увидела лежащего Владлена, подошла, думала ему помочь, но увидела что он уже, скорее всего, погиб. Там валялся кусок цемента, я ходила по залу и направилась к выходу, там были люди у выхода. И кто-то сказал, что надо скорую вызвать, и я тут вспомнила про свой телефон, который я перед вручением статуэтки оставила на столе», — вспоминает Трепова.
Взяв телефон, она обнаружила, что в нем не было никаких переписок, только чат с ником «1» — она поняла, что это был Гештальт, и позвонила ему.
«Он был уже не так доброжелателен, как обычно, я ругалась на него, говорила, что там люди пострадали, и я поняла, что это сделали они, и я к этому причастна. Я поняла, что взорвалась статуэтка. Он сказал: "Все вопросы потом задашь". Я продолжала ругаться, он сказал: "Вот приедешь в Украину к нам — можешь меня ударить". Меня это очень сильно разозлило», — говорит Трепова, вытирая слезы.
«Он сказал, чтобы я заткнулась, что у него родители на Донбассе погибли — но мне-то какая разница? Он сказал, чтобы я заткнулась. И я поняла, что сейчас все узнают — и меня там на месте прямо линчуют, я струсила и не стала помогать пострадавшим. Не хотела отвечать за то, чего я не делала, пошла домой и стала собирать вещи. У меня не был ни собран чемодан, разряжен айфон. Я выкинула Xiaomi в мусорку под раковину. Стала собираться, увидела, что у меня сломанный чемодан и решила, что неловко оставлять мусор после себя, прибралась и не поняла, куда выносить мусор и оставила чемодан просто на лестнице», — вспоминает Дарья.
Гештальт вызвал Треповой такси: «Таксист пытался обсудить произошедшее, но я пыталась сделать вид, что [ничего] не знаю. Написала маме, чтобы она не переживала, попросила прощения — поняла, что меня будут искать. Написала подружкам и мужу, что попала в сложную ситуацию. Такси меня привезло в какое-то странное место, я спросила Гештальта, что дальше делать, он сказал что вызовет мне такси в аэропорт. Я сказала что он сошел с ума, меня там сразу задержат».
Во втором такси у Треповой разрядился телефон, она зашла в два салона красоты, где ей дали зарядить устройство. Она попросила вызвать такси до магазина DNS, чтобы купить новый телефон, тот вызвал.
«Меня ужасно злило, что в этой ситуации он меня подставил и ни к кому, кроме него, я и не могу расчитывать обратиться за помощью», — говорит Трепова, утирая слезы.
Она спросила мужа, где можно переночевать — тот дал ей контакт Дмитрия Касинцева. Дарья не знала его и не хотела подставлять, но было холодно — и у нее не было телефона.
«Я решила ему на всякий случай написать, что я политическая активистка, чтобы он мог отказаться, по крайней мере. Я ему сказала, что у меня телефон разрядился и я приеду через час», — говорит Дарья.
В магазине она попросила дать ей заряженный телефон, а Гештальт написал, что она может снять деньги в евро. Обменять их она не успела. В магазине ей стали оформлять сим-карту как «обязательный подарок», Трепова торопилась и дала свой паспорт. По дороге она вспомнила, что у нее остались сим-карты для Попкова, которыми она никогда не пользовалась. Рассудив, что силовики могут вычислить ее местонахождение по этим картам, девушка выкинула их.
По адресу Касинцева Трепову впустил в подъезд незнакомый мужчина: «Когда стояли в лифте, я пыталась не показать свою панику, думала, что я уже во всех новостях, и, чтобы разрядить обстановку, обратила его внимание на ростомер в лифте: сказала, что он — Мерлин Монро, встала к ростомеру, и он сказал что я — Антонио Бандерас».
Касинцев встретил ее и спросил, зачем нужно убежище — Трепова предложила это не обсуждать. Она вставила сим-карту в новый телефон: Гештальт предупреждал, что там будет такой же аккаунт в телеграме, только с единицей на конце.
«Я списалась с Гештальтом, он говорил, что нужно остаться у него до утра, я не хотела там оставаться и подставлять Диму, хотела зарядиться и уйти, — объясняет Трепова. — В какой-то момент ему позвонили друзья по дискорду и рассказали про меня, я говорила, что пошла спать, потому что из-за тревожности не спала несколько суток. После разговора с друзьями он спрашивал, причастна ли я. Я сказала, что была там».
Трепова делает паузу, пытаясь справиться с чувствами, чтобы не расплакаться, и продолжает: «Утром приехали люди, и, скорее всего, за мной. Он спросил, не хочу ли я сдаться — я не хотела, не хотела и Диму втягивать, он этого абсолютно не заслуживает. Он несколько раз порывался выйти и рассказать обо всем, и тут дверь открылась и я спряталась за дверь, его спросили один ли он проживает, он ответил, что да, один. Они сказали: "Спасибо, до свидания" — и ушли».
Дарья отмечает, что это был правдивый ответ. Дальше, вспоминает девушка, она спряталась в шкаф, Касинцев убеждал ее сдаться — она не хотела. Трепова предложила ему собраться и уйти, решив, что тот еще может избежать неприятностей.
«Я ему сказала: "Собирай рюкзачок и уходи". Он собрался и вышел, а потом вернулся с сотрудниками. Они пришли и спросили мои документы, и я им сказала сразу, что с ними поеду, и меня задержали», — говорит Дарья.
На этом судья предлагает сделать часовой перерыв. Даже обычно скептичные слушатели выходят из зала со скорбными лицами, лишь одна потерпевшая возмущается: «После взрыва она не в скорую позвонила, а ему! И еще плачет и плачет».
Заседание возобновляется. Вопросы подсудимой начинает задавать ее адвокат Даниил Берман. Он спрашивает, почему Дарья оставила учебу в медицинском университете.
— Когда была на четвертом курсе, учеба тяжело давалась, и тогда я раздумывала о смене направления, потому что чувствовала, что медицина — не мое. Я проходила практику в гинекологической клинике, и при мне проводили операцию, при которой сделали ошибку и пациентка пострадала. И я поняла, что не могу брать такую ответственность на себя, решила искать себя в чем то другом, — отвечает Трепова.
Фото: Медиазона
— После прекращения работы в винтажном магазине вы пробовали найти подобную работу? — уточняет адвокат.
— Нет, я собиралась сама верстать сайты, решила попробовать открыть свой бизнес. После увольнения мне дали отпускные, а незадолго до этого повысили в зарплате и в должности, и я решила использовать деньги на развитие бизнеса, — говорит Дарья.
— Тогда что вас привлекло в конспиративной деятельности?
— Мне хотелось помочь Роману Попкову, потому что я знала его как журналиста, и он мне нравился как журналист, меня заинтриговали загадочные задания. Я понимала, что Роман делает журналистское расследование, и мне хотелось ему в этом помочь. Когда спрашивала, почему Татарский его интересует, он говорил про пропаганду и идеологическую борьбу. Я его спросила, не занимается ли он такой же пропагандой, но с другой стороны. Он подумал и сказал, что занимается этим со стороны добра и говорит правду. Я придерживалась таких же взглядов.
— Почему именно Попков, а не кто-то другой из журналистов?
— Честно говоря, не знаю, до 2022 года я о нем знала, но подписалась после того, как мне попался его канал в телеграме. Я писала ему о волонтерстве.
Берман продолжает допрос подзащитной.
— Когда вы подумали, что в статуэтке может быть взрывное устройство, вы обсуждали это с Гештальтом? Как часто вы с ним это обсуждали?
— Про возможность взрывного устройства я спросила один раз, не связано ли это с Дарьей Дугиной, он ответил что нет, что там только микрофон и GPS-трекер. Мне говорили, что посылка идет из-за границы и застревает по пути, я думала, что взрывное устройство невозможно переслать через границу и думала, что они хотят выяснить что-то от Татарского. И Попков ко мне очень по-дружески относился, и я не думала, что они могут меня подставить так. Мы подробно обсуждали вопрос, что Татарский должен поставить статуэтку дома, и вот эта фраза Гештальта, что через полгода будем смеяться над лицом Татарского, когда статуэтка развалится и он обнаружит микрофон — это казалось правдой.
Берман интересуется, сколько денег получила Трепова: та отвечает, что в материалах дела говорится о 90 тысячах рублей, и предполагает, что около 10 тысяч у нее могло остаться. Деньги тратились на расходы: гостиница, телефон, книжка, проживание, проезд — на себя она потратила не больше 30 тысяч рублей, на кроссовки и платье в секонд-хенде и абонемент в фитнес-зал.
— Вы могли остаться после взрыва помогать, у вас же медицинское образование, что с вами произошло после взрыва? — продолжает адвокат.
— Я в первую очередь хочу принести извинения за произошедшее, мне до сих пор очень стыдно, меня очень трясло, и я очень теряюсь в стрессовой ситуации. У меня был случай, когда я могла оказать первую помощь и я растерялась, я с этим не справилась, — дрожащим голосом отвечает Трепова. — И я боялась, что, если я окажусь на месте [взрыва], здесь, на месте, со мной просто и расправятся. И я боялась, что там же, как и [на встрече] в Омске, могут быть такие же военные. И [они] на месте со мной расправятся.
— А статуэтка могла стоять вообще? — уточняет Берман.
— Без диска внизу могла, а с диском — нет, — отвечает подсудимая.
— Могли ли вы сесть ближе к Владлену Татарскому? Когда он предложил вам сесть рядом, какой у вас был выбор? После того, как вы сели, вы двигались?
— Он мне сам предложил сесть на кресло, просто стул стоял рядом со столом и сам Владлен там стоял, было тесно и поэтому я села в кресло. Мне казалось, что оно в пол вмонтировано, оно было очень тяжелое и я не могла в нем двигаться.
Дмитрий Касинцев, второй подсудимый, задает Треповой вопрос о том, как она ехала к нему и обсуждала причины, по которым ей нужно где-то переночевать.
— Помню, что писала, что я политическая активистка, помню что вы как-то прокомментировали то, что я вам написала.
— А помните, сколько раз стучали в дверь? — уточняет он.
— По-моему, только два раза — когда я за дверью была и потом, когда я в шкафу сидела.
Елена Конева, адвокат Касинцева, спрашивает, шла ли в том разговоре речь об убежище?
— Про убежище — нет, не говорила такого. Нет, он у меня не спрашивал про убежище, я сказала, что я политактивистка, и не хочу об этом рассказывать.
Теперь прокурор Надежда Тихонова уточняет, стал ли выяснять Касинцев причины — Трепова не помнит.
— А когда ему стало известно о вашем розыске, он задавал вопросы?
— Когда друзья рассказали ему, я сказала, что я там была и не знала, что такое произойдет, и не хочу это обсуждать. Когда я приехала, сказала ему, что [останусь] всего на пару часов. Потом мне не отвечали [на сообщения] — и я оставалась. Он спрашивал, когда я уйду, а я говорила несколько раз, что задерживаюсь.
— Когда сотрудники приходили, он не предлагал вам уйти? — продолжает прокурор Тихонова.
— Да, он говорил. Я сказала, что не хочу выходить и сдаваться, надавила на него, чтобы он сам ушел, боялась, что его тоже привлекут к ответственности, поэтому сказала ему, чтобы он пока вышел, — отвечает Трепова.
— То есть покинуть надо не вам, а ему квартиру? И он пошел? — удивляется прокурор.
— Да.
— А когда вы начали общение с Попковым, что вы о нем знали?
— Как уже говорила, знала что он журналист, периодически видела его статьи с 2021 года, после начала СВО я подписалась на него, он — на меня.
— То есть с марта 2022-го случился первый контакт?
— Да.
— А вы знали, что Попков состоял в организации НБП, которая запрещена в РФ?
— Знала, да, но партия давно не действует, и они же даже выступали за присоединение [украинских] территорий, глава их — Эдуард Лимонов — был одиозным, и мне казалось, что они скорей эпатажем занимаются.
— А он просил вас посетить мероприятие «Кибер Фронт Z» до момента, когда там случился взрыв?
— Да, просил, это было в середине октября [2022 года].
— Вы пошли туда?
— Нет, я была занята. Он говорил, что надо посмотреть, что там происходит, послушать, до этого о «Кибер Фронте» я не знала.
Допрос продолжает прокурор Тихонова:
— В каком приложении вы общались с Попковым и Гештальтом?
— Попков дал контакт Гештальта и представил его как своего друга, без уточнений сказал, что он будет заниматься мои переездом, это контакт в Signal с ником Oskolki22.
— «Осколки» и Гештальт — это одно лицо?
— Да.
— Когда вам пришло первое задание, через какое приложение?
— Роман написал в Signal и попросил в СДЭК забрать посылку, книгу. В то же время дал контакт Гештальта — Осколки. Он должен был дать информацию о посылке, где ее получить и когда. Это было в конце 2022 года.
— Все задания от Гештальта получали?
— Да, от Попкова было задание в конце октября купить сим-карты и сходить на встречу «Кибер Фронта».
— Сколько сим-карт?
— Одну-две, но я купила пять. Он сказал, что потом объяснит, что с ними делать, я подумала, что это для регистрации приложений, и не стала больше спрашивать.
— Куда вы пошли выполнять первое задание?
— В СДЭК, адрес не помню кто из них прислал, там была точка на карте, в районе метро «Улица Дыбенко». Роман говорил, что надо одеться неприметно и не смотреть в камеру. Он, Роман, мне тогда сказал, что камера находится в правом углу от столика, то есть описал точное местоположение камеры, а Гештальт прислал штрихкод для получения посылки.
— Кто был получателем посылки?
— На имя Анастасии Криулиной.
— Вы знали, кто это?
— Нет, на тот момент — нет.
— А вы спросили, для чего посылка и что там?
— Спросила Романа, и он сказал, что книжка. Нет ничего такого в том, чтобы забрать книжку. И когда он сказал, что надо забирать книжку с мерами конспирации, я спросила, не экстремистская ли она, он ответил, что нет.
Дома, рассказывает Трепова, она распаковала книгу — это была «Медитация» Владлена Татарского, на ней была подпись с именем Настя — оно всплыло, когда Дарье рассказали легенду.
— Вы знали Татарского? — продолжает Тихонова.
— Нет, знала, что есть патриотические «военкоры», но про него не знала. Я сначала подумала, что это друг Романа, потому что книга ему искренне интересна. Гештальт просил ее отфотографировать полностью, я еще удивилась: неужели ее нет в интернете? И думала, что автор искренне им интересен, — вспоминает Трепова.
— Вы не спрашивали, почему им самим нельзя получить книгу? Зачем вы как звено?
— Нет, я подумала, что это потому, что книга выходит только в России, а в Украине ее нет.
— Вы спрашивали про Гештальта?
— Да, постоянно спрашивала. Он говорил, что потом, [когда я] приеду, он все расскажет. Пыталась найти его в интернете, но не нашла. Он говорил, что родился в Донецке и учился на кибербезопасности, обещал дать подсказку мне, когда я сяду в самолет.
Прокурор Тихонова интересуется про запасной телефон, а Трепова отвечает: она подумала, что это подарок кому-то, как и книга, но Гештальт уточнил, что это нужно ей для безопасности — Попков в разговоре с ней вспоминал, как его задерживали в Беларуси за украинские контакты в телефоне.
— Как деньги получали от них? — спрашивает Тихонова.
— На биткойн: сначала не умела им пользоваться, Роман возместил деньги за сим-карты, около полутора тысяч. Потом Гештальт говорил, что пришлет на маникюр.
— Каким телефоном вы пользовались?
— 4074.
— Вы им пользовались лично?
— Нет, только для общения с Гештальтом.
— Можете сказать дату, время [посещения] и адрес магазина «Листва», и кто вам давал указания?
— Когда я приехала в Москву, Роман сказал забрать еще одну посылку, и чтобы о ней я говорила с Гештальтом. И она долго не шла, и Роман попросил сходить в «Листву» на улице Жуковского. Туда я пошла в своей обычной одежде, поскольку я не рассчитывала в Москве задерживаться больше трех дней — поэтому у меня закончились деньги, и они говорили, что все возместят. В Москве я жила в Красногорске у Миланы [Хавановой].
— А когда появилась легенда про Криулину?
— Когда вернулась в Петербург перед поездкой в Омск.
— Текст «легенды» не вы набирали?
— Нет, его мне прислал сам Гештальт, накануне встречи или в сам день, он тогда сказал, что надо лично встретиться с Татарским. Он сказал, чтобы я сидела с этим новым телефоном и следила, как он общается с Татарским — и я видела, что он писал Татарскому, но Татарский ему не ответил.
— Какую книгу купили в «Листве»?
— «Бег» [Татарского]. Я не поняла, зачем мне покупать эту книгу, он говорил, что другие ему не нужны.
— А зачем нужно было печатать открытки? — интересуется прокурор Тихонова.
— Это был пример работы. Он [Гештальт] очень долго не отвечал, и потом сказал, что это в рамках легенды про девочку-художницу, что открытки уже продаются в «Листве», и тогда Татарский мог бы присоединиться к проекту, — объясняет Трепова.
— А Попков знал о происходящем?
— Да, когда я ему рассказывала о том, что еду в Омск, он говорил, что знает. И так постоянно — он знал. И однажды писал, что он вот гуляет по Крещатику с нашим общим другом, и так они благодарны, что я им помогаю.
— Попкова вы в лицо видели?
— Он присылал видеосообщения.
— Вы сказали, что ваши действия направлены на то, чтобы втереться в доверие к Фомину, а зачем? Вы спрашивали у ваших работодателей?
— Не надо говорить «работодатели», — просит Трепова.
— Ну, они вам деньги платили, — настаивает прокурор.
— Ну, они представляли все, как просьбы, и Роман всегда говорил, что если не получится, то ничего страшного. Сначала предполагалось, что я представлю [Татарскому] этот аккаунт — Анастасия Криулина, и Попков с Гештальтом с этого аккаунта будут с ним общаться и узнают у него какую-то информацию. Мы не обсуждали никогда, какую именно информацию.
— А когда вам поступила просьба получить посылку-статуэтку?
— 28-29 марта получила удостоверение, по просьбе Гештальта — для предъявления.
Трепова повторяет: в январе ей сказали, что посылка придет — она еще подумала, что, если это книга, то почему бы не купить ее в магазине.
— Они сказали, что будет статуэтка из бронзы, и прислали фотографию маленькой статуэтки. Когда я спросила, что это и для чего, Попков сказал, что там микрофон и GPS-трекер, чтобы слушать какую-то интересную информацию. Я очень обтекаемо выражалась с Попковым, потому что у меня была паранойя и казалось, что переписки отслеживают, но подразумевалось, что Татарский общается с Минобороны, и можно от него что то узнать, — продолжает Трепова отвечать на вопросы.
Фото: Медиазона
— Но, учитывая род деятельности Фомина, который дома не бывает, что подразумевалось, что он будет бюст под мышкой носить? — допытывается прокурор Тихонова.
— Когда я получила посылку, они сказали, что он уехал к себе в Макеевку, и я знала, что он периодически ездит на фронт.
— Как этот предмет должен был работать?
— Я их тоже спрашивала. Гештальт присылал мне учебник по кибербезопасности, где было написано, что можно подключиться к микрофону через модем, и что он так и попытается сделать.
— А вас не смутило наличие металлического предмета на статуэтке?
— Смутило, я спросила — мне ответили, что это магнит который включает микрофон. Сняла диск просто в тот день
— Когда у вас на входе в бар ее забрали, какая необходимость была ее вносить в зал?
— Я не настаивала, сотрудники сами сказали, что вынесут ее потом в зал, и сказали: «Потом позовете, чтобы мы внесли».
— А вы слышали показания сотрудников? Там нет этих обстоятельств, они наоборот сказали, что нельзя ее вносить в зал.
— Ну да, вы же оглашали. Ну а как иначе, если это подарок? Они сказали, что потом внесут его в зал сами.
Тихонова попыталась поймать Трепову на противоречиях в показаниях, но подсудимая настаивает, что говорила именно так, и что внести бюст предложили сами сотрудники бара.
— А вот вы сказали, что у вас билет был на самолет, и при этом вы сказали, что взрыв был неожиданностью для вас?
— Ну да, я должна была приехать в квартиру, собраться, попрощаться с близкими и уехать.
— А чем связана частая смена такси после взрыва?
— Такси вызывал Гештальт, сначала он говорил, что я поеду в аэропорт, я сказала что никуда не поеду. И дальше такси вызывал мне он.
На следующий вопрос Дарья отвечает, что для поездки к Касинцеву, для конспирации она сбрила брови.
— Просил ли вас Гештальт установить программу родительского контроля? — продолжает прокурор Тихонова.
— Просил, да, она дает возможность следить за местоположением телефона. Он хотел знать, что со мной происходит в случае, если меня задержат — и он сможет мне помочь, — отвечает Трепова.
— А вот на дачном участке у вас глина обнаружилась — вы лепкой занимались?
— Один раз пробовала в 2021 году, купила в «Леонардо».
— А к священнослужителю зачем ходили?
— Я ходила в церковно-приходскую школу, где мама Миланы работала, отметила с ними Новый год, подружилась с ними. Мама ее когда узнала, что я уезжаю, [просила] чтобы я сходила к батюшке и что он за меня помолится.
— По месту вашего проживания обнаружили золотистую краску, зачем она?
— Гештальт все время следил за сохранностью статуэтки, и он очень переживал, чтобы не было дефектов и просил подкрасить.
— А следовые количества взрывчатого вещества на мебели откуда?
— Не знаю.
— Хаванова говорила с ваших слов о переживаниях, что Фомина хотят убрать, это что?
— Переживала, что если за ним будут следить и сольют его личные данные, то что-то может случиться. Но они и так много знали о его жизни и где он живет.
— А как вы вели себя поле взрыва? Вас оглушило?
— Да, я сидела в кресле и, когда встала, увидела Фомина, увидела, что он уже погиб, походила по залу, что-то кричала.
— Вы действительно подходили к Фомину?
— Я к нему не подошла, я встала с кресла и, может, сделала шаг к нему, но увидела — и так и не подошла. В той части, где я была, на выходе, кто-то кричал, что надо «скорую» вызвать. Не помню, как телефон оказался в моих руках, потому что я его оставила на столике, за которым сидела. Наверное, я за ним вернулась. Увидела отсутствие чата, что Гештальт изменил ник.
— В материалах дела есть, что вы у дома по улице Меньжинского фиксировались?
— Да, это рядом с Миланой, я там недалеко покупала краску для волос и весы покупала.
— А весы для чего?
— Для окрашивания, оксид взвешивать. Забрала их себе, чтобы соблюдать диету — у меня даже есть приложение для похудания.
Теперь прокурор Тихонова переходит к вопросам политики и идеологии:
— В ваших записях дневниковых есть о том, что надо уничтожить президента, — начинает она.
— Да, это так… Я очень переживала, когда СВО началась, и это было написано на эмоциях, — отвечает Трепова.
— Вы в протестах участвовали?
— Да, 24 февраля шли с плакатиком с мужем от Фонтанки, и нас задержали сотрудники «Центра Э». На самом митинге у Гостинного двора не была.
— Как относитесь к тем, кто поддерживает СВО?
— Нейтрально, сначала я их осуждала, а потом отписалась от всех каналов и была подписана только на канал Маргариты Симоньян — новости там узнавала.
На вопрос про мужа, Дмитрия Рылова, Дарья отвечает, что у него, как и у нее, взгляды умеренно оппозиционные. «Но у меня сильнее интерес к политике, чем у него», — отмечает она.
— А как вы относитесь к государственным деятелям, президенту, министру обороны?
— Сначала очень отрицательно, но потом поменяла оптику и стала поспокойнее.
Вопросы начинают задавать потерпевшие, первый — Геннадий Сапьян:
— Вы говорите, что испугались, когда вышли на улицу, что вас линчуют, но при этом, когда вы вышли из помещения, здесь Королева находится (указывает на нее в зале), с которой вы тихо и спокойно общались?
— Я, если честно, не помню, чтобы с кем-то общалась, — отвечает Трепова.
Суд просит только задавать вопросы, а оценивать показания Треповой можно будет в прениях.
Сапьян соглашается и уточняет:
— Вы говорили, что не могли помочь пострадавшим испугавшись, но в ходе следствия я слышал, что вы собирались помогать раненным бойцам в Украине.
— Я не говорила про бойцов, и на линию фронта я не собиралась. Я просто говорила, что мое образование может как-то помочь. Мне очень жаль, что я не осталась и не помогла никому.
Теперь спрашивает Татьяна Любина:
— Вы говорили, что собирались в Украину стать журналистом — а тут обучались?
— Не обучалась, но Роман мне помогал в этом.
— А как вы представляете себе работу журналиста?
— Ну вот Роман меня просил написать статью. До этого я писала статью про тюрьмы в Скандинавии, сидела собирала информацию. Прогулялась в Москве, в Петербурге, нашла в интернете статистические данные о проводившихся митингах и акциях протеста и написала сравнение.
— Профессия журналиста подразумевает проверку информации?
— Конечно.
— Она подразумевает самостоятельность?
— Да.
— Но при этом вы говорите, что теряетесь в незнакомых ситуациях, но сотрудничали с этими лицами и не проверяли информацию о том, что они вам говорили.
— Действительно так. Когда мне интересно, я могу найти источники, а к просьбам Гештальта и Попкова я относилась невнимательно, так как думала каждый раз, что они последние, и не была сильно вовлечена.
Третьей из числа потерпевших вопросы задает Диана Королева.
— Вы сказали про случай Дарьи Дугиной, как вы называете это событие?
— Называется террористический акт, — говорит Трепова.
Адвокат Берман возражает: он говорит, что потерпевшая сама отвечает на вопросы, и просит снять его. Суд на это разъясняет, что Трепова обвиняется в конкретном преступлении, а гибель Дугиной к нему не относится.
— Хорошо. Вот вы вчера были наряжены, как елка, кого вы пытаетесь удивить в этом зале? — допытывается Королева.
Суд снимает вопрос.
— Какие у вас политические взгляды?
— Умеренно-патриотические.
— К кому вы относитесь? Вот есть патриоты…
— Я тоже патриотка, но я не согласна с теми, кто ходил на встречи с Владленом Татарским. Я сочувствовала украинцам как пострадавшей стороне, — настаивает Трепова.
— А россиянам вы сочувствуете?
— Сочувствую.
— Зачем вы хотели уехать в Украину?
— Было много информации, что в Украине много пострадавших мирных жителей, и не было информации о том, что кто-то пострадал в России. И тогда я писала Попкову. Через полгода, когда Попков мне ответил, уже тогда начались события в Белгороде.
— А сейчас вы не хотите пойти работать в госпиталь?
— Если бы сейчас была возможность, я бы пошла.
— Но вы утратили такую возможность, — замечает потерпевшая.
— К сожалению, — соглашается Трепова.
Королева очень взвинчена, она громко говорит и картинно поражается ответам Треповой. Она спрашивает, как Дарья относится к Гештальту.
— Как к другу Попкова, — говорит Трепова.
— Вы не видели его лица, не встречались с ним и считали его другом?
— Да.
— Вы, будучи рассеянным человеком, более полугода занимались работой, которая шла вразрез [с интересами] страны…
Тут суд останавливает потерпевшую.
Однако Королева продолжает свой допрос и спрашивает, задумывалась ли Трепова с 22 февраля 2022 года до задержания, «чем она занимается в своей жизни».
Адвокат Берман просит снять вопрос, прокурор Тихонова мимо микрофона кричит: «Вопрос имеет прямое отношение к тому, как Трепова себя позиционировала». Суд делает ей замечание за выкрикивание с места.
— Я не очень понимаю, что вы имеете в виду, — признается Трепова.
— Вы не работаете, вы ведете…
— Я работала.
— Вы занимались какими-то тайными делами с людьми, живущими на территории воюющего с нами государства…
— Теперь поняла. Сначала я помогала Роману лично, потому что подумала, что все это относится к журналистскому расследованию, он прямо это не говорил, но наводил на эту мысль. После получения легенды и статуэтки я подумала, что Роман хочет узнать какие-то слухи из Министерства обороны, которые он опубликует.
— Вы помогаете человеку, который выступает против родины…
— Да, но не против родины, а против политики СВО.
— Вы когда-то слышали про жену Романа Попкова?
Этот вопрос суд снимает. Королева задает еще несколько вопросов о том, как Трепова относится к журналистике или Попкову, явно пытаясь представить подсудимую в каком-то непатриотичном свете. Наконец, она просит еще раз описать, что было, когда произошел взрыв — Трепова повторяет.
Следующий потерпевший интересуется, не думала ли Трепова прекратить общение с кураторами. Она отвечает, что думала, но решила, что поездка в Украину будет интересным опытом.
Она повторяет, что постоянно сомневалась: поначалу затея казалась ей невинной, а дальше она уже действовала по инерции и «сидела на чемоданах».
Потом другая потерпевшая, Алиса Смотрова, интересуется удалением переписок — Трепова об этом рассказывает, что пользовалась чатами с автоматическим удалением.
— А что вы поняли в «Лефортово» хотя бы? — спрашивает потерпевшая Алиса Смотрова.
Суд снимает этот вопрос и объявляет 15-минутный перерыв.
После небольшого перерыва к допросу Треповой приступают судьи. Первым вопросы задает судья, сидящий справа от председателя коллегии Тимура Жидкова.
— 2 апреля вы сказали, что для того, чтобы скрыться у Касинцева, вы созванивались с мужем Рыловым. А с октября 2022-го по апрель 2023-го вы поддерживали с ним связь?
— Некоторое время не общались, в феврале я ему написала сама, и с февраля мы начали общаться, — отвечает подсудимая.
— Ваш муж после объявления СВО убыл за территорию РФ и вы прекратили общение?
— Да, еще раньше.
— А почему возобновили общение?
— Я готовила документы для переезда и надо было свидетельство о браке, которое было у него.
— Вы рассказывали о своих занятиях?
— Нет, говорила, что собираюсь переехать, но подробно не рассказывала.
— Как общались?
— Со своего телефона.
— А свои паспортные данные Гештальту предоставляли?
— Да, когда он покупал билет в Омск. Только данные, не фото, а потом Попкову отправляла фото загранпаспорта.
— Как вели переписки с Попковым и Гештальтом?
— С Романом общалась со своего личного телефона, с человеком под ником Гештальт общалась и со своего, и с нового купленного телефона. Он поставил таймер на удаление сообщений, возможно, остались какие-то скриншоты, но вся переписка удалялась. Роман потом тоже поставил [таймер].
— Вы сказали, что переживали и тревожились незадолго до апреля, чем была вызвана тревога?
— Боялась, что меня задержат, о переезде переживала, боялась, что самолет собьют, был иррациональный страх. Когда я уезжала из квартиры на Студеном, я оставила там свои лекарства и без них ухудшилось состояние.
— Когда к Касинцеву прибыли?
— Не знаю точно, телефон разрядился, но наверное после 10 вечера, так как магазин, где покупала телефон, в 10 закрывался.
— Поясните хронологию событий и перемещений.
— Не могу сказать точно, запомнила, что в 10 закрылся ТЦ, и, возможно, ближе к 11 вечера была у Касинцева.
Вопросы задает председательствующий судья Тимур Жидков:
— До вашего переезда получение СДЭК-ID, покупку сим-карт и другие объективные данные — фиксация на видеокамерах, переписки, перемещение между городами — вы все признаете?
— Да, верно.
— Соответственно, 2 апреля 2023 года на встречу с «военкором» Фоминым вы принесли статуэтку, которую получили ранее в Москве, которую по Bla-bla-car переместили в Петербург?
— Верно.
— Интересует ваша переписка с мужем до 2 апреля: «Сегодня подготовка к дню Икс, я в храм, все окей», и так далее. В связи с чем в храм ваш супруг стремился попасть?
— Я ему говорила, что это важно, что я очень переживаю за это событие — я ему не говорила подробности в целях безопасности — и попросила за меня помолиться, чтобы все прошло хорошо. У нас была традиция: ставить свечку в часовню онлайн, когда экзамен или какое-то важное событие. И вот он сказал, что сходит в реальный храм вместо часовни онлайн.
— Понятно, — заключает Жидков. — Попкова вы с 2014 года знали?
— Примерно.
— С 17 лет?
— Да, тогда я о нем услышала впервые. Я тогда интересовалась историей 90-х, партией Эдуарда Лимонова, и видела его репортажи.
— Понятно. Кто первый кому написал, вы Попкову?
— Я первая. Спросила про возможность, и знает ли он, как можно приехать волонтером в Украину, сказала, что у меня медицинское образование. Это было в конце марта [2022 года]. Он сказал, что из России сложно, и общение прекратилось, и [потом] он в сентябре написал мне.
— Почему вас заинтересовала волонтерская деятельность, связанная с вашим образованием, хотя боялись навредить?
— Я не понимала, как я могу быть полезной, но видела чаты волонтеров, кто гуманитарную помощь собирал.
— Пересылать посылки можно и без медицинского образования.
— Я понимаю. Но я не планировала работать в госпитале, какую-то помощь…
— Понятно. У вас изъяли дневник с записями, он был осмотрен в ходе следствия, вы там запланировали дела, которые нужно сделать в жизни и в том числе: «съездить в Украину и помочь в войне нашим» — это дословно. Кому — нашим? И в какой войне?
— Я не помню, почему я это написала, я не знаю, почему я написала «нашим» — я не считаю себя украинкой, наверное, я имела ввиду Попкова и Гештальта.
— Почему в войне, а не в журналистике?
— Я, наверное, имела ввиду волонтерство, наверное, неосторожная формулировка, не знаю, почему я это написала. Под «нашими» я имела в виду Романа.
— Какую «статью Ромы» вы планировали опубликовать? Следующий пункт.
— Статью про сравнение [протестов] Москвы и Петербурга. И я не отрицаю, что не поддерживала СВО и сочувствовала Украине.
— Что вы написали в статье?
— Там было две части. В одной я сравнивала, как проводятся протестные акции в Москве и Петербурге, антивоенные митинги, как выражается поддержка СВО в этих двух краях. Описала свои прогулки по Москве и Петербургу, выставленные плакаты про разрушения на Донбассе, про здание ТАСС с бегущей строкой с новостями об СВО.
— Понятно. Вы говорили, что планировали уехать в Украину — для чего вам вообще нужен Попков? Вы загранпаспорт получили в декабре 2022 года, для РФ существует множество безвизовых стран, для чего вам такой сложный путь, если у вас были деньги?
— Я боялась, потому что боялась остаться там одна, куда идти волонтерить? А Роман там всех знает, тем более — отношение к русским. И я надеялась, что он мне поможет, и мне нравилось ему помогать и хотела в этом поучаствовать.
Вопросы продолжает задавать председательствующий Жидков:
— А муж ваш где находится?
— На данный момент — не знаю, с начала мобилизации был в Казахстане, — отвечает Трепова.
- Понятно. Меня интересует следующее: вы получили задание от гражданина другого государства, не зная, какое гражданство у Попкова — не важно, он находится в Украине и разделяет диаметрально противоположные взгляды большинства граждан РФ и не поддерживает проведение СВО на территории Украины, знали об этом?
— Да, конечно, и мы лично это обсуждали.
— Вот вы об этом знаете и вам поступает задание купить левые сим-карты, ну…. Может быть, это будет мое предположение, но явно не для регистрации на «Авито» или «Одноклассниках». Вас не насторожило это? Что вы помогаете человеку с противоположной стороны фронта, вы помогаете ему сохранить анонимность.
— Я не поддерживаю СВО сама и была готова ему помочь. И даже если что-то шло бы вразрез с интересами РФ, и он что-то опубликовал бы, используя анонимные сим-карты — я была не против.
— Дело в том, что вы помогали и проявляли инициативу: вместо двух купили пять сим-карт, — настаивает судья.
— Я не отрицаю, что хотела ему помочь, но я не хотела совершить теракт.
— В вашем телефоне обнаружила подробная легенда — и вы пояснили, что вам ее прислал Гештальт — об Анастасии Криулиной: чем занимается, характер личности. Для чего?
— Он сказал, что для личной встречи с Татарским.
— Вам необходимо было соблюдать конспирацию в этих целях?
— Да.
— И это вас тоже не насторожило?
— Конечно насторожило, но я понимала, для чего это делается: чтобы от имени этой девочки общаться с Татарским.
Жидков интересуется:
— Вы с творчеством Татарского знакомились? Когда вам сказали, что с человеком нужно встречаться лично, вы познакомились с ним, что он за человек?
— Видела его телеграм-канал и читала книги. Думала, что он больше как блогер комментирует происходящее, я не знала, есть ли у него аккредитация какая-то даже.
— Что такого от блогера можно узнать секретного?
— На встрече в Омске он упомянул, что общается с Министерством обороны и пытается влиять на решения их. Общается с волонтерами, которые отправляют помощь на фронт. Я поняла, что примерно такую информацию. До встречи в Омске никакой речи о прослушке не шло, они просто хотели с ним пообщаться. А на лекции я уже поняла, что их интересуют какие-то слухи.
— Его деятельность была публичная, для чего прослушка, если он все пишет публично? — пытается понять судья.
— Ну, у нас есть законы о фейках и не все можно публиковать, возможно, он знает больше, чем публикует, — объясняет Трепова. — Может быть, я наивно все это представляла и не задумывалась о том, что он часто в разъездах.
— А вам не казалось странным, что, занимаясь журналистикой, никаких журналистских действий от вас не требовалось?
— Роман просил меня писать статью, делал правки, просил придумать себе псевдоним, он говорил: «Ты же хочешь вернуться в Россию потом? Надо соблюдать меры безопасности».
— Труды ваши опубликованы были?
— Нет, Роман говорил что опубликует, но в итоге вот так случилось. Я помню, что в скриншоте переписки есть от него список журналистов, на которых мне стоит ориентироваться.
Вопросы у суда закончились. Теперь вопросы хочет задать недавно пришедший потерпевший Эдуард Омельченко.
Как и судьи, и другие потерпевшие, он пытается вопросами подчеркнуть, что ему кажется подозрительным поведение Треповой — суд прерывает его.
После этого прокурор Тихонова объявляет, что для устранения противоречий нужно огласить в суде предыдущие показания Треповой — с этим все соглашаются, но рабочий день уже завершен, поэтому оглашать их будут 17 января в 10:00.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке