Саша Скочиленко находится в СИЗО с 13 апреля 2022 года, а в суд дело передали в декабре. Защита уверена, что гособвинение специально затягивает судебное разбирательство и вместо доказательств приводит лишь «следственную бумажную волокиту».
Так, например, на одном из заседаний несколько часов прокурор Никандрова зачитывала устав магазина «Перекресток», должностные инструкции кассира, пекаря, менеджера и прочих сотрудников, а также расписание их работы.
У Скочиленко целиакия, порок сердца и ПТСР. Защита несколько раз приносила в суд заключения медиков о том, что девушке опасно в таком состоянии находиться в изоляторе. Неоднократно защита просила отпустить Сашу под домашний арест, так как ее состояние здоровья ухудшается. На одном из заседаний, услышав это, прокурор Никандрова громко рассмеялась.
На прошлом заседании выступила свидетель защиты — эксперт-лингвист Светлана Друговейко-Должанская, которая подготовила заключение о лингвистической экспертизе обвинения. По ее словам, в высказываниях на наклейках Скочиленко нет и не могло быть «заведомо фейковой информации».
Она также обратила внимание на то, что эксперты со стороны обвинения допустили несколько логических и грамматических ошибок в своем заключении. Адвокаты Скочиленко планировали еще на том заседании допросить этих экспертов, но Гришанина и Сафонова не явились по повестке.
Судья Демяшева повторно выдала для них повестки 2 мая, чтобы допросы все же состоялись 24 мая.
Перед началом заседания адвокат Новолодский повздорил с конвоиром, который «подслушивал беседы с адвокатами» и нарушал право Скочиленко на конфиденциальное общение с защитниками.
Требуя, чтобы конвоиры назвали свои имена, он грозился подать жалобу и говорил, что «если он полицейский, он должен знать свое место в зале суда».
Конвоир на это отвечал, что не был уверен в том, что Новолодский — адвокат Скочиленко.
Сегодня обвинение снова представляет новый прокурор — на этот раз Гладышев. Это уже третье заседание подряд, когда обвинение меняет прокурора, который выступает в суде по этому делу. В прошлый раз был прокурор Лариошин.
«Прокуратура — единая система, но нельзя допускать ситуацию, когда в каждом заседании новый прокурор, это профанация правосудия», — говорит адвокат Новолодский, но отвода новому прокурору не заявляет.
2 мая «Медиазона» направила запрос в прокуратуру Петербурга, чтобы уточнить, куда делась прокурор Никандрова, но ответа так и не получила.
В зале вместе со слушателями, как и обычно, дипломаты нескольких стран. Переводчик, который их сопровождает, жалуется, что судью совсем не слышно.
Судья Демяшева на это раздраженно реагирует: «Слушатели слушают, а не пререкаются».
Адвокат Новолодский просит переводчика не провоцировать конфликт и обещает после заседания передать аудиозапись всего сказанного.
Судья Демяшева говорит, что сегодня есть возможность допросить эксперта-лингвиста Сафонову, которая готовила заключение для стороны обвинения.
Адвокаты Новолодский и Неповиннова возражают против допроса свидетеля обвинения, потому что сейчас очередь защиты представлять доказательства. На прошлом заседании защита сама просила суд вызвать экспертов обвинения в суд для допроса.
— Но было же от вас ходатайство [о допросе этого свидетеля]? — недоумевает судья Демяшева.
— Мнение может измениться, ваша честь, — отвечает Неповиннова.
Новолодский поясняет, что защита не планировала допрашивать этого свидетеля именно сегодня.
Между защитниками и судьей перепалка на тему допроса свидетеля Сафоновой, которую защита на прошлом заседании требовала вызвать для дачи показаний и которая сегодня все же явилась в суд.
В какой-то момент адвокат Яна Неповиннова говорит, что «если суд настаивает на ее допросе, то просим допустить к допросу в качестве специалиста Светлану Друговейко-Должанскую». Но после подсказки адвоката Новолодского просто отзывает ходатайство о допросе этого свидетеля.
Саша Скочиленко не успела сообразить, как поменялась позиция ее защитников, и сказала суду, что согласна допросить лингвиста со стороны обвинения с участием эксперта Друговейко-Должанской.
После короткого перерыва адвокат Яна Неповиннова, обращаясь к суду, говорит, что позиция адвокатов не может противоречить позиции Скочиленко, поэтому они согласны допросить эксперта Ольгу Сафонову.
Лингвист Ольга Сафонова входит в зал, судья подчеркивает, что эксперт здесь по ходатайству защиты.
Адвокат Юрий Новолодский продолжает допрос Ольги Сафоновой:
— В вашем заключении есть странные фразы про «заведомо ложную информацию», какое образование вам дает вам право судить о заведомости?
— Затрудняюсь ответить.
— Зачем вы тогда дали такое заключение?
— Моя задача была оценить достоверность информации на ценниках.
— А кто перед вами такие задачи ставил? Достоверность определяет следователь и суд, просто какое-то правовое извращение, извините. Кто поставил вам такую задачу вместо суда?
— Заказчик экспертизы. Следователь.
Новолодский настаивает, чтобы эксперт обвинения пояснила, почему и как именно она оценивала достоверность надписей на ценниках:
— Кто поручил вам проверить эти факты на достоверность? Эксперты могут устаналивать факты из области науки. Вы какие-то факты из области политологии установили?
В итоге Сафоновой приходится признать, что она оценивала не достоверность фактов, а соответствие написанного на ценниках официальной информации от Минобороны. «Я поняла, терминология неправильно использована», — говорит автор лингвистической экспертизы.
Новолодский требует, чтобы Сафонова назвала имя того, кто лично ставил перед ней задачу и направлял формулировки поставленных вопросов. Выясняется, что документы Сафоновой направила секретарь экспертного центра Корсакова, где она работает.
«Перед вами задачу о проведении экспертизы ставит технический сотрудник?» — недоумевает Новолодский.
Сафонова поясняет, что ей просто передают материалы дела и заключение, которое написал эксперт-лингвист, а она лишь проверяет, может ли она — как человек с политологическим образованием — что-то добавить к уже имеющейся экспертизе.
Теперь Новолодский просит эксперта объяснить, что в ее заключении значит фраза «использовались политологические методики для верификации».
— Вы можете указать, где в своей экспертизе вы пришли к выводам с помощью политологических методик? Ведь слово «верифицировать» значит «определить достоверность»?
— Нет, в данном контексте не так. К сожалению, у меня с собой не все документы, я не могу вырваную из контекста фразу комментировать.
— А можете еще предоставить суду бумажки, такие вот шпаргалочки, которые вам пришли от госпожи Корсаковой? Еще такие есть? Если есть, то их нужно представить суду, чтобы суд видел, как дирижировали вашим экспертным статусом.
— Должны быть, но с собой нет. Когда я получаю официальное распоряжение СПбГУ о подготовке экспертизы, то изучаю разные документы технического характера.
Новолодский просит Сафонову все же предоставить суду всю документацию, в которой содержатся указания насчет экспертизы по делу Скочиленко.
Ольга Сафонова вновь повторяет, что она оценивала не совсем достоверность написанного на ценниках, а лишь соответствие написанного позиции Минобороны России.
В качестве примера Сафонова приводит ценник с надписью: «Российских срочников отправляют в Украину. Цена этой войны — жизни наших детей. Остановите войну».
Адвокат Яна Неповиннова обращает внимание эксперта, что участие срочников в военных действиях и их нахождение на фронте было признано даже Владимиром Путиным. Сафонова парирует, что 31 марта — когда ценники были уже заменены на наклейки — эти срочники уже вернулись с фронта, а значит, информация была «фейковая».
Ольга Сафонова говорит, что при подготовке экспертизы использовала только официальные источники:
— А как вы определяете официальность источника?
— Во всем, что касается происходящего в России, для меня официальной является информация от наших государственных органов.
— Является ли информация от Минобороны другой страны официальной?
— Для меня нет.
Когда адвокат Неповиннова отмечает, что Скочиленко могла предпочитать иные источники информации, эксперт отвечает, что в источниках Скочиленко «много фейков». Как она это определила, она ответить затруднилась и повторила свои слова о несоответствии позиции Минобороны России.
Защита обращает внимание, что официальный источник информации — Министерство обороны России — публиковал брифинг с такими словами: «К сожалению, обнаружилось несколько фактов участия срочников в СВО на территории Украины. Практически все срочники выведены из зоны боевых действий».
Адвокаты указывает на разночтение: в заключении Сафоновой говорится, что срочников на фронте нет, но даже Минобороны использует более аккуратную формулировку «практически все срочники выведены».
— Вы подтверждаете, что здесь искажение официальной информации в вашем заключении?
— Ну небольшое есть искажение, да.
— Как вы определяете, большое или небольшое?
— Затрудняюсь ответить, только сейчас вот выяснилось разночтение.
— А если бы этого разночтения не было, это повлияло бы на результат экспертизы?
— Понимаю вашу логику, но затрудняюсь ответить.
— Хотелось бы все же вашу логику понять, Александре Юрьевне [Скочиленко] грозит до десяти лет колонии в том числе на основании вашей экспертизы.
Долгое молчание.
— Затрудняюсь ответить, над этим надо подумать.
Адвокат Юрий Новолодский предложил объявить перерыв, чтобы Ольга Сафонова успела подумать над его словами. Но эксперт ответила, что перерыва ей не хватит.
Тогда о перерыве просит Скочиленко, чтобы немного подышать воздухом. Саша говорит, что врач запретил ей находиться в духоте из-за проблем с сердцем, а брать с собой в «аквариум» воду ей не разрешают.
Перерыв 15 минут.
После перерыва суд возвращается к допросу Ольги Сафоновой. Теперь вопросы задает эксперт со стороны защиты Светлана Друговейко-Должанская.
Сперва Друговейко-Должанская указывает, что Сафонова — несмотря на то, что она кандидат наук — неправильно оформила ссылки на используемые источники. Также среди официальных источников указан сайт Life.ru.
— Вы считаете этот сайт официальный источником информации?
— Нет.
Тем не менее в своем заключении Сафонова ссылается в том числе на «Лайф».
Светлана Друговейко-Должанская продолжает допрос Сафоновой:
— Вы говорили, что в своих оценках ориентируетесь на официальные источники. Сейчас мы выяснили, что такой у вас один — сайт Министерства обороны.
Сафонова подтверждает, что в качестве источников использовала также сайт РБК, сайт «война с фейками рф» и анонимные телеграм-каналы — например, «зет точка мир».
— Верно ли ваше утверждение, что вы ссылаетесь только на официальные источники, если из шести ссылок только одна соответствует официальному?
— Там, где это необходимо для экспертизы для конкретного ответа на вопрос, например про погибших, хоть и через РБК.
Далее Друговейко-Должанская акцентирует внимание на той части экспертизы, где говорится, что сообщение на одном из ценников «В первые три дня погибли 4 300 российских солдат» — это безличное предложение.
Ранее Друговейко-Должанская уже говорила в суде, что это является грубой ошибкой и это тема, которую на уроках русского языка проходят в средней школе.
— Вы согласны с утверждением, что это предложение безличное?
— Поскольку я связана с экспертизой, то безличное.
— Я вас как лингвиста спрашиваю.
— Я не могу обсуждать работу своих коллег. Я давала экспертизу как политолог.
— То есть ваших знаний в объеме средней школы не достаточно, чтобы подтвердить или опровергнуть утверждение о безличности?
— Почему это ко мне вопрос?
Смех в зале.
Друговейко-Должанская продолжает допрос уже растерянной Сафоновой:
— Согласны ли вы с утверждением методического руководства «выход за пределы экспертизы эксперта является нарушением»?
— Согласна. Я понимаю, к чему вы клоните.
— Если согласны, то что позволяет вам, эксперту, делать такие заявления, как «отметим, что ложные сообщения, фейки об огромных потерях вооруженых сил РФ с самого начала распространялись украинскими СМИ»? Или о том, что «СВО денацифицирует и демилитаризирует Украину»?
— Затрудняюсь ответить.
Далее Друговейко-Должанская спрашивает, почему Сафонова в своей экспертизе не дает определение термину «заведомо ложная информация» и при этом неоднократно использует это выражение.
Сафонова отвечает, что перед ней следователь не ставил такого вопроса, потому она и не давала определение.
Тогда эксперт защиты просит Сафонову в зале суда ответить, может ли она утверждать, что Скочиленко сознательно искажала информацию, как это утверждается в экспертизе:
— Вы употребили слово «намерено». Можете ли вы сказать, что Скочиленко знала о ложности информации и в своих ценниках намеренно отразила заведомо ложную информацию?
— Нет.
После этого ответа прокурор резко вскочил с места и попросил перенести заседание.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке