48-летнего Евгения Коваленко, работавшего охранником железной дороги в Подмосковье, обвиняют в том, что во время акции 27 июля он сначала толкнул руками сотрудника патрульно-постовой службы МВД Евгения Терещенко, а затем бросил мусорку в сторону омоновца Максима Салиева (часть 1 статьи 318 УК). Вину не признает.
Телеканал «Дождь» публиковал кадры оперативной съемки, на которой видно, что перед этим Коваленко пытался защитить других людей от жесткого задержания этими двумя нацгвардейцами. Бросив урну — по видео трудно уверенно сказать, что она попала в омоновца, он даже не шелохнулся — Коваленко попытался убежать, но его догнал и схватил работавший на акции в штатском оперативник Центра «Э» Андрей Разумов.
Эпизод Евгения Коваленко сначала присоединили к основному «московскому делу», а затем быстро завершили расследование и снова выделили из него.
Коваленко содержал свою 70-летнюю мать. Находится в московском СИЗО-1 («Матросская тишина»).
Заседание начинается с часовым опозданием, судья Олеся Менделеева выходит в зал. Сторону гособвинения представляет прокурор Сизов.
Защищает Евгения Коваленко адвокат Мансур Гильманов. Сам обвиняемый в той же желтой рубашке, что и на суде по аресту месяц назад.
Евгений Коваленко. Фото: Максим Литаврин / Медиазона
Потерпевшие — полицейский Евгений Терещенко и нацгвардеец Максим Салиев — сидят на первой лавочке. Представляясь, Терещенко — крупный лысеющий мужчина в цветастом поло и джинсах — говорит, что родился в Элисте в 1984 году. Второй потерпевший, Максим Салиев, ростом ниже его, но выглядит крепче; он родом из Брянской области, свой возраст произносит невнятно.
У адвоката Гильманова ходатайство: он просит отпустить Коваленко из аквариума и дать ему сесть рядом с защитой, так как это позволит ему консультироваться с защитником.
Судья Менделеева спрашивает мнение потерпевших — те синхронно встают и невнятно что-то отвечают судье. Прокурор выступает против со стандартными аргументами про порядок содержания под стражей. Суд на месте в ходатайстве отказывает.
Следующее ходатайство адвоката Гильманова: он говорит, что следствие не велось объективно и не запросило характеризующие материалы по месту жительства Коваленко. Он просит суд их запросить.
— Защитник, в целях экономии времени, у вас сколько всего ходатайств? — уточняет судья Менделеева.
Защитник не отвечает прямо.
Потерпевшие снова синхронно встают; в этот раз они говорят «возражаю». Прокурор тоже против: он говорит, что адвокату ничего не мешало запросить эти материалы самому. Судья соглашается с обвинителем и отказывает в ходатайстве.
Гильманов встает и обращает внимание суда на то, что он отправлял запросы, но ему не ответили. Адвокатские запросы не работают, сетует защитник.
— Вы сейчас о чем говорите, о том ходатайстве, которое суд уже разрешил? — останавливает его судья.
Гильманов говорит, что нет, и продолжает: теперь он просит истребовать сведения о составе семьи подсудимого в сельсовете рабочего поселка Столбовая, где он живет, а также запросить у ФГП «Ведомственная охрана железнодорожного транспорта», где он работает, сведения о доходах и характеристики.
Как и в прошлый раз, потерпевшие встают и в один голос говорят: «Возражаю»; прокурор тоже против. Судья Менделеева вновь отказывает.
— Погромче, не слышно, — просит судью пожилая слушательница. Менделеева грозится удалить ее из зала.
После этого Гильманов просит приобщить диплом Коваленко с отличием, знак почетного донора и копию военного билета подсудимого. Никто не возражает, материалы приобщают.
Прокурор Сизов начинает читать обвинительное заключение.
Он говорит, что Коваленко обвиняют в том, что 27 июля не позднее 17:55 он участвовал в несогласованном мероприятии в Москве и пришел к дому № 5, строение 1 на Театральном проезде. Здесь, «реализуя внезапно возникший преступный умысел», Коваленко с силой толкнул обеими руками в область туловища справа полицейского Евгения Терещенко, отчего тот потерял равновесие и упал с высоты собственного роста на гранитные ступени в пешеходной зоне, испытав физическую боль.
Примерно в то же время и в том же месте Коваленко схватил обеими руками за бронежилет бойца Нацгвардии Максима Салиева, резко дернул и потащил его на себя, причиняя физическую боль.
Подоспевший на помощь Салиеву Терещенко отбил коллегу; тогда, «продолжая реализовывать свой преступный умысел», Коваленко отбежал назад, схватил, находящийся рядом мусорный бак и резко с силой бросил его в Салиева, попав в область пояса. Боец Нацгвардии испытал физическую боль.
Евгений Коваленко встает.
— Суть обвинения понятна. Вину не признаю, — говорит он.
— Полностью не признаете? По двум составам?
Коваленко теряется и говорит: «Частично [не признаю]».
— Частично? — удивляется адвокат.
— Полностью не признаю, — уточняет подсудимый.
Адвокат Гильманов объясняет заминку: его подзащитный признает то, что он действительно прикасался к полицейским, но не признает, что совершил тем самым преступление, так как в его действиях не было состава.
Исправлено 5 сентября в 02:16. По просьбе адвоката уточнена формулировка в последнем абзаце.
Заседание возобновляется. Евгений Коваленко будет давать показания после доказательств обвинения.
Первым допросят потерпевших силовиков. К трибуне подходит полицейский Евгений Терещенко, ему объясняют права и предупреждают об ответственности за дачу ложных показаний.
— Подсудимого знаете?
— Только в момент случившегося.
— Неприязненные отношения, основания для оговора есть?
— Нет, — отвечает потерпевший после паузы.
Прокурор Сизов приступает к его допросу.
Потерпевший полицейский Терещенко рассказывает, что работает инспектором патрульно-постовой службы в отдельном батальоне при УВД по САО ГУ МВД Москвы, имеет звание лейтенанта полиции.
— Расскажите, пожалуйста, как вы стали потерпевшим по данному уголовному делу, — просит прокурор Сизов.
Терещенко начинает с заминками рассказывать, как нес службу во время несогласованного митинга 27 июля. Его показания похожи на те, что он давал во время следствия. Перед ним на трибуне лежит рукописный лист — адвокат Мансуров обращает на это внимание и спрашивает, будет ли потерпевший читать или будет говорить сам.
Полицейский объясняет, что у него было время, и он сам «записал, как все было». Он рассказывает, как производил задержания, а затем почувствовал удар в правую часть тела, упал на ступени, почувствовал физическую боль.
— Затем я повернул голову в сторону лица, которое это сделало, я увидел данного гражданина, он был одет в салатовую рубашку, лысый, — говорит потерпевший.
Поднявшись со ступеней, он продолжил «пресечение незаконной деятельности одного из митингующих», к нему на помощь пришел боец ОМОН Максим Салиев.
— В этот момент я увидел, что мужчина, который меня толкнул, подбежал со спины к Салиеву, схватил за бронежилет и потянул рывком на себя. В этот момент я принял решение о применении физической силы и оттолкнул Коваленко рукой, — вспоминает Терещенко.
Затем они последовали к автотранспорту, «оглядываясь в целях собственной безопасности». Оглядываясь, он увидел, как Коваленко кидает в их сторону бак; Терещенко утверждает, что пытался отбить его рукой, но не смог, и бак попал в Салиева.
Судья и прокурор задают потерпевшему уточняющие вопросы: как и с какой стороны подсудимый толкнул его, как они находились в пространстве по отношению друг к другу. Полицейский отвечает.
— Неприятно, когда такое в отношении сотрудника полиции происходит, — жалуется Терещенко.
— Как к представителю власти, — подсказывает прокурор.
Теперь вопросы задает адвокат Гильманов. Он спрашивает у полицейского о порядке применения физической силы; тот говорит, что силу применяют для пресечения административных правонарушений.
Защитник интересуется, как именно Терещенко попал на Театральный проезд — «не телепортировался же туда по указанию руководства». Потерпевший отвечает: на автобусе. Когда приехали, увидел несанкционированный митинг и услышал лозунги, которые выкрикивали «в отношении власти и в отношении нас».
Адвокат Гильманов пытается выяснить, как именно полицейский задерживал людей и какой у него был порядок действий при задержании. Судья снимает вопрос, защитник его переформулирует и просит объяснить, в какой позе находился полицейский.
— Я что тут, позы показывать буду? — возмущается тот; судья встает на его сторону.
Адвокат спрашивает, применялась ли физическая сила при задержании.
— Снят вопрос, к делу не относится, — говорит судья. Адвокат возражает, судья возражения отклоняет.
Защитник Гильманов пытается объяснить, что потерпевший вел себя не в соответствии с законом, но судья его не слушает. Тогда адвокат спрашивает, угрожали ли жизни омоновца Салиева действия подсудимого.
— С какими целями он его хватал? Может, отвести в толпу, чтобы там с ним что-то сделали, — рассуждает полицейский Терещенко.
— Были ли вы свидетелем избиения мирных граждан?
— Избиения мирных граждан не было.
Про применение спецсредств в отношении участников митинга полицейский Терещенко однозначно ответить не может: не видел. Тогда защитник просит его вспомнить траекторию полета урны и показать, куда именно она Салиеву попала.
— Я на себе ничего показывать не буду, — отрезает полицейский.
Адвокат просит показать потерпевшему скриншоты с видео полета урны. Судья требует назвать номер страницы в материалах дела; тот говорит только название файла. Судья Менделеева отчитывает защитника Гильманова за плохую подготовку, а затем говорит, что видео будет изучено позже, а потерпевший пока никуда не уходит.
Ходатайство об изучении скриншотов прямо сейчас она отклоняет. Вопросы о том, применял ли полицейский насилие к протестующим и бил ли их локтем, она снимает.
Теперь адвокат Гильманов просит показать полицейскому скриншоты из «Яндекс.Карт», чтобы он узнал местность. Не дав защитнику договорить, судья выносит ходатайство на обсуждение; Гильманов пытается продолжить аргументацию, но судья Менделеева его перебивает и вновь начинает отчитывать.
— Если вы в первый раз находитесь в уголовном процессе, все материалы, которые предъявляются потерпевшим — с разрешения председательствующего, — злится Менделеева.
Потом она отказывает в ходатайстве, так как неясен источник скриншотов.
Защитник спрашивает у полицейского, какую боль от падения он испытал.
— Боль была в течение часа, но все прошло, — отвечает полицейский.
За медицинской помощью он не обращался, на месте падения был синяк. После еще пары уточняющих вопросов у защитника Гильманова пока других нет, потерпевшему разрешают сесть.
К трибуне подходит второй потерпевший, боец ОМОН Нацгвардии Максим Салиев.
Он в целом повторяет показания из обвинительного заключения и слова своего коллеги. Салиев рассказывает, как его потянули за бронежилет, а затем кинули мусорный бак, отчего он испытал физическую боль. Иногда прокурор осторожно подсказывает ему с формулировками.
Когда вопросы у прокурора Сизова заканчиваются, адвокат Мансур Гильманов уточняет, чувствовал ли потерпевший себя в опасности, находясь по указанному адресу; тот говорит, что чувствовал, так как его «пытались затянуть в толпу».
Адвокат засыпает потерпевшего уточняющими вопросами, большинство из них — применяли ли нагцвардейцы насилие, как именно в Салиева прилетел бак — судья снимает. Защитник объясняет важность этих вопросов: по его мнению, именно насилие со стороны полицейских спровоцировало происходящее. Судья просит не устраивать дискуссии и задавать конкретные вопросы о том, что касается дела.
Больше нет вопросов, Салиев садится.
В зал приглашают свидетеля Антонова Антона Олеговича, инспектора группы фиксации и документирования второго оперативного полка ГУ МВД по Москве.
Антонов рассказывает, что 27 июля снимал на видеокамеру действия протестующих.
— Полицейские задерживали координаторов — тех, кто указывал людям, куда идти, — утверждает свидетель.
Он оглядывается на прокурора и уточняет:
— Не координаторов. Активных участников митинга.
Сотрудник оперполка уверен, что подсудимый толкнул полицейского Терещенко и дернул омоновца Салиева за бронежилет намеренно. По просьбе прокурора он узнает нацгвардейца, а вот потерпевшего Терещенко он не запомнил. В суде свидетель говорит, что это «вроде бы сотрудник Росгвардии, который участвовал в задержании».
Антонов предполагает, что подсудимый попытался отбить кого-то из задержанных: «Может быть, он не знал, что за это наступает ответственность». Больше вопросов у обвинения нет.
Судья Менделеева вновь снимает несколько вопросов защиты подряд.
— Коваленко толкнул или ударил Салиева? — уточняет адвокат.
— С моего ракурса — толкнул.
— Салиева или Терещенко? — вмешивается судья.
— Зачем вы это делаете?! — возмущается адвокат.
Ранее в своих показаниях свидетель вообще не упоминал Терещенко; все действия, которые совершил Коваленко, по его версии, были совершены в отношении Салиева.
— Я заявляю отвод председательствующему, — объявляет адвокат Гильманов.
Он напоминает, что судья сняла почти все его вопросы. Прокурор и потерпевшие против отвода. Суд уходит в совещательную комнату.
«Снят вопрос, следующий. Снят вопрос, следующий. Снят вопрос, следующий», — так проходит допрос свидетеля после перерыва.
Судья Менделеева снимает все вопросы, которые задает адвокат Гильманов; они касаются полицейского насилия и применения спецсредств.
Защитнику все-таки разрешают задать вопрос о том, где именно находились автомобили, из которых звучали требования к собравшимся перестать участвовать в несогласованной акции. Больше у него вопросов нет, свидетель Антонов садится.
Следующий свидетель — Михаев Сергей Викторович, сотрудник экспертно-криминалистического центра УВД по ЦАО ГУ МВД по Москве. Это невысокий мужчина в бежевой футболке.
Свидетель рассказывает, что 27 июля он был в усилении, и фактически выполнял ту же работу, что и прошлый свидетель — снимал происходящее на камеру.
Михаев вспоминает, как Коваленко толкнул полицейского и нагцвардейца и как кинул мусорный бак. Затем он узнает обоих потерпевших и называет их фамилии. Вопросов больше у прокурора нет.
Адвокат Гильманов просит свидетеля подробно рассказать, куда именно попала урна. Защитник предлагает: он будет показывать на себе, а свидетель — говорить, где верно, а где — нет. Судья просит адвоката соблюдать порядок, а свидетеля — ответить словами.
— Поясница, ниже поясницы... По попе, скорее всего, — отвечает Михаев.
Адвокат снова спрашивает у свидетеля про полицейское насилие — как силовики избивали людей, зачем они тянули за волосы лежащую на земле девушку и так далее. Судья вздыхает и снимает вопрос.
— С какой целью силовики избивали людей в указанном вами месте?
— Снят вопрос.
— Известно ли вам, попадал ли кто-то в больницу после избиения?
— Снят вопрос.
— Сотрудники ОМОНа после избиения людей вызывали кому-то скорую?
— Снят вопрос.
Прокурор Сизов просит сделать защитнику замечание, так как тот задает некорректные вопросы, в которых содержатся утверждения. Судья соглашается с обвинителем и продолжает снимать вопросы.
После очередного уточняющего вопроса, который, наконец, не сняли, свидетеля отпускают; защитник просит, чтобы тот не уходил насовсем, так как к нему будет вопрос по снятому им видео.
Следующий свидетель — Разумов Андрей Сергеевич, старший оперуполномоченным по особо важным делам ГУПЭ МВД России. Именно он задержал подсудимого 27 июля.
Разумов — коренастый блондин в белой сорочке и синих брюках.
Оперативник Центра «Э» Андрей Разумов. Кадр оперативной съемки, опубликованный телеканалом «Дождь»
Он, как и предыдущие свидетели, рассказывает о событиях 27 июля. Судя по всему, у оперативника хорошая память — в отличие от своих коллег, он довольно подробно и живо, жестикулируя, рассказывает о действиях Коваленко. Смысл его слов не отличается от предыдущих показаний и обвинительного заключения.
Вопросы задает адвокат Гильманов. Первые судья снимает — они опять касаются полицейского насилия. Затем защитник узнает, кричал ли что-то Коваленко, когда кидал урну.
— Нет.
— Спасибо, — адвокат почему-то улыбается.
— Я кричал. Я рукой вот так сделал, — Разумов поднимает руку вверх. — «Не вздумай». Можно ремарку? Я сталкивался с такой ситуацией в Бирюлево. Там были юнцы совсем неокрепшие, они меня послушали тогда, а тут взрослый дядька не послушал.
Задержание Евгения Коваленко оперативником Андреем Разумовым. Кадр оперативной съемки, опубликованной телеканалом «Дождь»
— Хорошо. Можете показать на себе, куда урна попала? Или я на себе покажу? — предлагает адвокат.
— Защита!
Судья Олеся Менделеева говорит, что руку к протоколу [заседания] не пришьешь, и просит объяснять только словами.
— В спину. Вы сами-то в таких ситуациях были? — спрашивает у адвоката оперативник, очевидно, объясняя, почему не может с точностью показать место.
— Свидетель, вы знаете, к сожалению, вы не можете задавать вопросы защите, — улыбается судья Менделеева.
После еще пары уточняющих вопросов оперативника отпускают.
Следующий свидетель — Темников Александр Александрович, боец 1 отделения 1 взвода 2 оперативной роты 3 оперативного батальона ОМОН Нацгвардии.
Во время броска урны свидетель, по его словам, находился на углу дома по Театральному проезду. Ничего нового об обстоятельствах событий 27 июля он не сообщает, повторяя показания своих коллег о том, что Коваленко толкал силовиков и швырнул урну.
Адвокат Мансур Гильманов снова задает вопросы про полицейское насилие, но судья их снова снимает.
— Было такое, что Росгвардия избивала людей, которые уже лежали на земле и не могли сопротивляться?
— Снят вопрос, к делу не относится. Защита, я призываю вас к порядку.
Свидетеля отпускают.
Вслед за ним к свидетельской кафедре выходит Сушин Владимир Анатольевич, оперуполномоченный по особо важным делам Главного управления по противодействию экстремизму МВД России.
Он довольно пространно начинает рассказывать про события 27 июля. Адвокат Гильманов уточняет, что именно там происходило. В ответ Сушин говорит: полицейские задержали участников митинга и вели их к автозаку, а люди пытались их отбить.
— А сотрудники полиции как действовали?
— Снят вопрос, к делу не относится.
— Видели ли вы, как бойцы ОМОНа или полиции били людей дубинками?
— Снят вопрос, к делу не относится.
— Слышали ли вы о том, как люди требовали от полицейских прекратить избиения?
— Снят вопрос, к делу не относится.
Вдруг из подсобного помещения выходит судья Ирина Аккуратова, известная по процессу над Кириллом Серебренниковым — заседание проходит в ее зале суда.
Больше свидетелей у стороны обвинения нет. Прокурор Сизов предлагает начать изучение письменных материалов дела.
Гособвинитель бегло читает материалы дела: рапорт об обнаружении признаков преступления, постановления о возбуждении и соединении дел и тому подобные.
Среди прочих документов он упоминает явку с повинной Коваленко — в ней подсудимый признается, что бросил урну в омоновца, но говорит, что умысла на нанесение вреда у него не было.
Судья Олеся Менделеева возвращается в зал. Шурша, она вскрывает пакетиком с диском. Всего дисков шесть, на каждом из них — видео с Коваленко.
На первой записи — задержание Бориса Канторовича (после акции зафиксировал множество гематом и ушибов), крики, избиение людей. Затем видно, как Коваленко берет урну и бросает ее в сторону омоновца, затем его хватает оперативник ЦПЭ Андрей Разумов.
По просьбе защитника помощница судьи останавливает видео на моменте до броска урны.
— Можно задать вам вопрос? После просмотра вы настаиваете на том, что не наносили удар Коваленко? — обращается адвокат к полицейскому Евгению Терещенко.
На кадре видно, как полицейский делает рывок локтем вбок и назад; кого именно задевает его рука, с точностью сказать нельзя.
— Настаиваю. Не наносил.
Следующее видео — те же самые события, но с другого ракурса. Видно, как Коваленко толкает полицейского Терещенко — он падает не с «высоты собственного роста», как было указано в обвинительном заключении, а со стойки на согнутых коленях, в которой оказался, прижимая к земле задержанного.
Видео заканчивается задержанием Коваленко — Разумов догоняет его, хватает одной рукой за шею и тащит к дверям отеля, где кричит: «Охрана, охрана!».
Адвокат снова просит остановить видео на моменте до броска урны.
— Зачем вы потащили человека, который лежит на ступеньках, за волосы? — обращается адвокат к полицейскому Терещенко.
— Снят вопрос, к делу не относится.
— Рядом с вами сотрудники Росгвардии машут дубинками и бьют людей, с какой целью?
— Снят вопрос, к делу не относится.
— Как так получилось, что резиновая дубинка сломалась от удара по человеку?
— Снят вопрос, к делу не относится.
Следом судья снимает еще пару вопросов и просит адвоката не высказывать свои суждений до прений — это происходит, когда адвокат пытается обратить внимание на то, что на записи видно, как полицейский бьет Коваленко.
Следующее видео было снято уже допрошенным в суде свидетелем Антоном Антоновым — он стоял сверху тех самых гранитных ступеней, на которых полицейский Терещенко таскал за волосы задержанного.
Никаких примечательных деталей в записи с этого ракурса нет, и ни у кого нет вопросов по этому видео. Судья Менделеева открывает следующий конверт.
Следующее видео — на нем оператор с группой силовиков идет по Рождественке вдоль «Детского мира» в сторону Театрального проезда. Несколько минут ничего примечательного не происходит — в кадре ходят люди, кто-то поднимает над головой плакаты. Затем оператор приближается к избиваемому около ступеней Борису Канторовичу и залезает на эти ступени; дальнейшие кадры в целом повторяют предыдущее видео.
Этот оператор не преследует Коваленко, а остается на месте и продолжает снимать, как побитого Канторовича уводят в автозак. В один из моментов камера падает. На этой же записи присутствует член «Яблока» Валерий Костенок — его обвиняли в том, что он подобрал пластиковую бутылку из брошенной Коваленко урны и бросил куда-то в сторону полицейских. Сегодня обвинения сняли.
Адвокат Мансур Гильманов задает вопрос свидетелю Антону Антонову: его интересует, почему тот говорил, что полицейские машины через громкоговорители все время требовали от людей разойтись, тогда как на видео этого не произошло ни разу.
— На своих показаниях настаиваете? — упрощает вопрос судья.
— Да, подтверждаю, — говорит свидетель.
Больше вопросов ни к нему, ни к свидетелю Михаеву нет; их отпускают.
У адвоката ходатайство. Он говорит, что на следствии оперативник Центра «Э» Андрей Разумов утверждал, что Коваленко кричал фразу «Мусора — позор России», хотя ни на одном из видео его подзащитный не произносит ничего подобного.
Гильманов просит заказать судебную фоноскопическую экспертизу ролика, а также направить материалы по даче заведомо ложных показаний Разумовым в Следственный комитет.
Потерпевшие и прокурор против, судья ходатайство отклоняет.
Следующее ходатайство адвоката Гильманова — о том, что все упомянутые в материалах дела свидетели и потерпевшие дали ложные показания, так как из просмотренных видео очевидно, что мусорный бак до омоновца Салиева не долетел, хотя все свидетели утверждали обратное.
Адвокат просит провести трасологическую экспертизу траектории полета бака и приобщить еще одну видеозапись инцидента, а также направить в СК материалы по поводу дачи ложных показаний.
Прокурор и потерпевшие против. Судья отказывает.
Еще ходатайство — об истребовании доказательств и о приобщении видео. Судья извиняется и вновь останавливает Гильманова: просит, чтобы он пересказал ходатайство своими словами и рассказал, что именно запечатлено на видео. Гильманов объясняет: это запись журналиста Олега Козловского, который сейчас в коридоре суда, и на ней видно, как силовики избивают задержанного.
— Этот человек Коваленко? — интересуется судья.
— Нет. Этот человек — не Коваленко, это Борис Канторович.
Второе видео, продолжает защитник — интервью с Канторовичем, где он подробно рассказывает о том, что произошло. Также он просит истребовать материалы проверки по его избиению.
Судья отказывает.
Тогда адвокат просит допросить свидетелей: того же Олега Козловского и Ингу Кудрачеву, девушку Бориса Канторовича.
— Они могут пояснить по поводу действий ОМОНа и полиции, — говорит Гильманов.
Судья, уточнив, что свидетели действительно были очевидцами тех событий, соглашается их допросить.
Первым в зал заходит Олег Козловский.
Он рассказывает, что 27 июля был на акции наблюдателем от Amnesty International. Он видел, как толпа в несколько сотен человек дошла до Рождественки по Театральному проезду. Затем они остановились и начали понемногу рассредотачиваться.
После этого полицейские начали задержания, одного из участников митинга схватили и повалили на землю. Кто-то попытался их оттащить, люди начали кричать; Коваленко взял и швырнул урну. Силовики продолжили задержание и повели участника митинга к автобусу.
— В чем была причина произошедшего? — спрашивает адвокат Гильманов.
— Причиной было то, что сотрудники полиции без каких-либо оснований начали применять дубинки и задерживать. Безосновательная жестокость породила эмоциональную реакцию.
Козловский говорит, что урна, вероятно, не долетела до силовиков, так как никто из них не обратил на это внимания.
Защитник уточняет, требовали ли полицейские разойтись, и были ли автомобили со звукоусилением — нет, не было.
Судья Менделеева уточняет, была ли эта акция протеста согласована — Козловский говорит, что нет. Больше к нему нет вопросов, он садится в зале.
Вслед за ним выступает Инга Кудрачева, девушка избитого силовиками Бориса Канторовича.
Адвокат просит ее описать события 27 июля. Кудрачева рассказывает, что была на Театральном проезде с друзьями и молодым человеком, затем полицейские избили ее молодого человека и сломали об него дубинку, он три дня ходил в больницу.
Судья просит свидетельницу перейти к действиям Коваленко; Кудрачева говорит, что плохо его видела — только мельком. По просьбе судьи она вспоминает, что подсудимый был одет в рубашку с коротким рукавом.
Адвокат Гильманов хочет спросить у Кудрачевой про действия Коваленко, но судья не разрешает: свидетель видела происходящее только мельком. Ее отпускают, Кудрачева садится в зал.
После этого защитник просит отложить заседание для того, чтобы согласовать согласовать позицию с подзащитным. Судья вновь журит его за неподготовку к заседанию и дает всего лишь 20 минут на беседу с Коваленко. Всех просят покинуть зал.
Заседание возобновляется. Показания дает подсудимый Евгений Коваленко:
— Вину не признаю. 27 июля 2019 года я принимал участие в мирной акции за допуск кандидатов в Мосгордуму, — начинает свое выступление Коваленко.
Он рассказывает, как на его глазах силовики начали жестоко избивать протестующих: «Били так, что у одного сотрудника Росгвардии резиновая палка разбилась о спину участника акции».
Никаких предупреждений о том, что будет применена сила, не было, продолжает Коваленко. Он ссылается на нормы закона «О войсках национальной гвардии» и «О полиции», которые обязывают сотрудников к этому. Таким образом, полицейские не исполняли должностные обязанности, резюмирует он.
Все это вызвало в подсудимом сильные эмоции, он попытался помешать силовикам избивать людей. От отчаяния из-за того, что он не смог ничего сделать, он швырнул в сторону полицейских бак из-под мусора.
«Позже я увидел записи происходившего, урна в Салиева не попала, и если кого-то и коснулась, то только парня, которого задерживали», — замечает подсудимый.
На этом его речь заканчивается.
У адвоката к Коваленко вопросов нет, судья Менделеева просит встать потерпевших и прокомментировать показания подсудимого. Они с его версией не согласны.
— Это был не мирный митинг, как утверждает Коваленко. Кроме того, он специально толкнул меня. Затем товарищ Коваленко резким рывком дергал за бронежилет, что непозволительно, — отмечает потерпевший полицейский Евгений Терещенко.
— Бак попал непосредственно в меня, в нижнюю часть спины, — добавляет потерпевший омоновец Максим Салиев.
Вопросы прокурора Сизова. Он спрашивает, как подсудимый оказался на митинге; тот описывает свое участие в нем.
— Такой вопрос. Вы какое отношение к этому мероприятию имели? К московским выборам? — интересуется обвинитель.
Коваленко рассказывает, что его задело то, что москвичей лишили права голоса.
— В отношении вас физическая сила применялась?
— Нет. Мне не досталось ни дубинкой, ничем.
После уточнения адвоката подсудимый рассказывает, что до броска урны его ударил полицейский Терещенко.
— Вы когда бросали, вы в кого-то целились?
— Я надеялся отпугнуть.... это был больше жест отчаяния.
— Куда и с какой целью вы тащили Салиева?
— Я не тащил его в толпу, я его удерживал. Чтобы человек, которого [Салиев] держал, мог освободиться.
— Как вы считаете, это законные действия?
Адвокат протестует против этого вопроса, но его не снимают.
— Я считаю действия полиции и Росгвардии незаконными, потому что они не выполнили порядок применения физической силы и спецсредств.
— Скажите пожалуйста, а вот в таком обмундировании Салиев один находился, или еще другие сотрудники были? — уточняет судья.
— Другие были.
— Они оба были в форме? Вы понимали, что они сотрудники полиции и Росгвардии?
— Да.
— Вы знаете о том, что они являются представителями власти?
— Да, я знаю об этом.
— Вы знаете о том, что требования сотрудников полиции являются обязательными?
— Никаких требований от них не звучало.
— С тем митингующим (вероятно, Борисов Канторовичем — МЗ) вы лично были знакомы?
— Нет.
Прокурор ходатайствует об оглашении показаний Евгений Коваленко, которые он дал на следствии как подозреваемый: тогда Коваленко признавал, что попал баком в потерпевшего.
Адвокат Мансур Гильманов против: ранее он просил признать этот протокол недопустимым доказательством, так как его подзащитного допрашивали ночью без его согласия; кроме того, в протоколе переиначены его слова.
Тем не менее, судья удовлетворяет ходатайство гособвинителя. Тот зачитывает документы — их содержание принципиально не отличается от версии следствия, изложенной в обвинительном заключении.
Евгений Коваленко говорит, что не подтверждает эти показания.
Прокурор задает уточняющий вопрос — с какой целью кинул урну и толкнул, чтобы прервать слишком жесткие по его мнению задержания? Коваленко соглашается и вновь объясняет свою позицию.
Судья также хочет огласить показания, данные Коваленко в качестве обвиняемого. Защита против по похожим основаниям. В итоге судья читает протокол, его содержание подсудимый тоже не подтверждает.
Теперь Коваленко рассказывает о себе и о своем положении: про пожилую мать на иждивении и о том, что у него есть хроническое заболевание (какое — не называет).
На этом судебное следствие окончено. Стороны переходят к прениям.
Прокурор Сизов выступает в прениях первым. Он напоминает, в чем Коваленко обвиняют и говорит, что несмотря на отрицание вины есть доказательства того, что тот совершил преступление.
Вина Коваленко подтверждается показаниями потерпевших; тем, что они уверенно опознали подсудимого; протоколами проверки показаний на месте.
Затем прокурор упоминает показания самого подсудимого, показания свидетелей, затем — документы и выписки, другие материалы дела, протоколы осмотра видеозаписей.
— Позицию подсудимого о том, что у него не было умысла на причинение насилия... полагаю отнестись к показаниям критически. То, что он применял насилие к полицейским в целях протеста, а также для того, чтобы митингующие смогли благодаря этому скрыться, я бы просил отнестись тоже критически. Ни в каком случае гражданин не имеет права применять в отношении сотрудников какое-либо физическое воздействие. Также к показаниям о том, что не попал урной, тоже просил бы отнестись критически, — говорит прокурор.
При этом он предлагает обратить внимание на личную ситуацию подсудимого: мать на иждивении, не судим, донор, положительные характеристики, хронические заболевания.
Гособвинитель просит суд признать Евгения Коваленко виновным и приговорить его к 5 годам общего режима.
В прениях выступает адвокат Мансур Гильманов.
— Хотелось бы для начала вернуться к реальности, — начинает он.
Адвокат говорит о недобросовестности следователя, который составил явку с повинной — хотя вообще-то она пишется добровольно, пока человек на свободе. В случае с Коваленко, говорит защитник, он был фактически лишен свободы сразу же после митинга, поэтому явку с повинной вообще упоминать не стоит.
Он переходит к другим нарушениям следствия — говорит о ночных допросах; затем — о том, что показания свидетелей меняли так, как выгодно следствию.
Адвокат говорит, что полицейские избивали мирных людей, которые ни на кого не нападали.
— За то, что люди выходят выразить свое мнение, их бьют дубинкой по голове. Мы же не живем в каменном веке, где люди друг друга по голове дубинками бьют! — восклицает он.
Мансур Гильманов подчеркивает, что решение об аресте его подзащитного — политическое. Он предлагает представить ситуацию: двое полицейских насилуют женщину; прохожие их оттаскивают и попадают под действие статьи 318 УК.
— Фактически такая же ситуация получается, — говорит защитник.
Он еще раз говорит, что у полиции и Росгвардии нет права просто так избивать людей. Так как их действия уже были незаконными, в действиях Коваленко ничего незаконного нет. Адвокат просит оправдать подсудимого за отсутствием в его действиях состава преступления.
— Мои действия были продиктованы беспределом, когда на моих глазах начали избивать людей. Мои действия были направлены на то, чтобы воспрепятствовать этому, — произносит Евгений Коваленко свое последнее слово.
Судья Олеся Менделеева уходит в совещательную комнату, оглашение приговора завтра в 14:00.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке