Накануне в суде выступил потерпевший водитель Виталий Соловчук — его допрос прерывался на несколько часов, поскольку здание Пресненского суда было эвакуировано из-за сообщения о взрывном устройстве. Оно не подтвердилось.
Соловчук рассказал, как ночью ждал после окончания съемок телеведущую Ольгу Ушакову, а в машину села незнакомая пьяная девушка — она перепутала его Mercedes с такси. Выпроводив девушку, шофер услышал звук бьющегося стекла и вышел из машины — тогда он увидел компанию агрессивных молодых людей, в числе которых были и Кокорин с Мамаевым. Кокорин признался, что бутылку бросил он.
Пьяные стали предъявлять водителю претензии, суть которых, утверждал Соловчук, от него ускользнула. «Они мне задавали вопросы, почему я их назвал "петухами" или "петухом"», — вспоминал потерпевший.
По его словам, спор перерос в избиение, Соловчук попытался убежать, но его догнали, повалили на асфальт и продолжили бить. Одна из девушек в компании попыталась его защитить. В результате водитель получил сотрясение головного мозга, перелом носа и множественные кровоподтеки.
— А кости носа срослись? — спрашивал адвокат Игорь Бушманов.
— Срослись в восьми разных направлениях, — отвечал Соловчук.
Водитель вспомнил, что Александр Кокорин водил его, избитого, вокруг машины и «пытался сказать, как нужно жить правильно», а после того, как ему удалось вернуться в машину, Павел Мамаев наносил удары по автомобилю.
Александр Протасовицкий, слушая допрос, не скрывал скуки — то начинал подтягиваться на прутьях клетки, то разминался. Делая массаж плеч Кокорину-младшему, он спрашивал потерпевшего:
— А по какой причине я нанес вам два удара, не помните?
— Я до сих пор этого не понимаю.
— То есть вы не помните, как назвали меня пидорасом?
В итоге Протасовицкий сказал, что, хотя и нанес пострадавшему два удара, не сдержавшись «после оскорблений», он «хотел бы публично принести извинения».
Извинения Соловчуку принесли и Мамаев с Кириллом Кокориным. «Я бы тоже попросить прощения хотел за то, что не сдержался и нанес побои Виталию. Извините, что не сдержался на ваши оскорбления и ответил на них!» — сказал Кокорин.
В суде также выступил Ринат Токтаров, официант из «Кофемании» на Большой Никитской. Он рассказал, что в то утро компания бурно веселилась, пересыпая разговор матерной бранью, поэтому некоторые посетители просили пересадить их подальше от шумных спорстменов. По перегару он понял, что молодые люди сильно напились.
Явно недоволен их поведением был и пострадавший чиновник Минпромторга Денис Пак. Отвлекшись на других посетителей, официант застал уже самый разгар его спора с подсудимыми и их друзьями — и увидел, как «стул летит в сторону господина Пака».
— А если он куда-то летел, то куда он приземлился? — интересовалась адвокат Татьяна Прилипко.
— Могу предположить, что на правой стороне Пака.
— Вы уверены, что его полет закончился на Паке?
— Ну да.
Токтаров хотел уладить конфликт, он держал Кирилла Кокорина и пытался его успокоить. Но его брат Александр Кокорин, вспоминал свидетель, кричал Паку что-то вроде «повтори, что ты сказал!». Молодые люди требовали, чтобы другие посетители их не снимали, а девушка из их компании била посуду.
Кто-то вызвал полицию, но когда наряд прибыл, персонал «Кофемании» уже выпустил Кокорина, Мамаева и их свиту через запасный выход.
Подсудимых заводят в зал, журналисты просят их прокомментировать новость о нападении футболиста «Спартака» Гулиева на пешехода-американца, который задел его машину на переходе. Кокорин и Мамаев интересуются подробностями инцидента: «Мы бы посмотрели с удовольствием!».
Прокурор Светлана Тарасова объявляет, что явился свидетель Сорокин. Мамаев из стеклянного «аквариума» громко говорит судье Елене Абрамовой, что подсудимым внутри ничего не слышно и не видно — обзор закрывает массивный полицейский, который стоит перед боксом.
Еще накануне в этом зале Пресненского суда была установлена обычная клетка; вероятно, помещение, в котором идет резонансный процесс, успели переоборудовать за ночь.
В зал заходит свидетель Дмитрий Сорокин, светловолосый молодой человек в бордовом свитере. Свидетелю разъясняют его права и ответственность. Сорокин говорит, что подсудимые ему знакомы, кроме Александра Протасовицкого; неприязненных отношений между ним нет. Потерпевших он тоже знает.
— Кем и где вы работали на период 8 октября 2018 года? — начинает допрос прокурор Тарасова.
— В восемь утра я пришел на работу в ресторан «Кофемания», должность моя официант. Я проводил эту компанию за столик, было девять-десять утра.
— Где вы их разместили?
— Дальний зал. На тот период времени посетителей было немного, максимум десять столов…
— Заполнено?
— Да. Это был выходной. Я ушел работать в другой зал, не видел начала данного конфликта.
Сорокин рассказывает, что приятели выглядели пьяными. Кто принимал у них заказ, он не помнит.
— Дальше я работал себе, работал, начались шумы, крики… Я немного наблюдал, на тот момент было уже достаточно активно. Шум слышался на расстоянии 10-15 метров, — отмечает свидетель.
В какой-то момент он пришел в зал, где отдыхала компания футболистов, чтобы посмотреть, что там происходит. Официант сходил за платежным терминалом, чтобы компания рассчиталась, к тому моменту на место конфликта уже пришел менеджер.
— Я рассчитал и ушел. Так издалека я смотрел, что там происходит.
Прокурор Тарасова продолжает допрос свидетеля.
— Лично вы фрагменты конфликта видели?
— Я видел девушку, которая на тот момент была уже настолько в сильном опьянении, что сбрасывала тарелки со стола, разбивала их, вставала на лавку.
— Кто-то из указанной компании выражался нецензурной бранью?
— Сейчас не вспомню.
— Кто-то проявлял агрессию?
— Я думаю, агрессия была в начале конфликта. Потом уже все кричали, не помню ничего больше.
— С кем конкретно завязался конфликт?
— С Паком. Он мне знаком, потому что он достаточно часто ходил в наше заведение.
Сорокин вспоминает, какое место занял Пак в то утро. Ни самого конфликта между подсудимыми и потерпевшим, ни телесных повреждений у Пака он не видел.
— Кто-то из указанной компании чем-то обливал [других посетителей]?
— Я помню, что при мне какого-то мужчину облили. По-моему, это была девушка та…
— Которая била тарелки?
— Да.
— Кто-то из сотрудников кафе полицию вызывал?
— Я не знаю.
— Кто-то обращался к вам с просьбой о вызове?
— Нет.
— Вы помните действия Александра Кокорина?
— Если я правильно понимаю, о чем вы, то я этого не видел.
— О чем?
— Момент со стулом я видел только на видео.
— Снимал ли Кокорина кто-то из посетилелей?
— Кто-то пытался снимать, да.
— А реакцию Кокорина вы помните?
— Кому-то из снимавших Александр задавал вопрос: «Че ты снимаешь?». Форма была не очень агрессивная, скорее громкая. Угрозы не было.
— Ну, это ваша оценка.
— Моя, да.
Кто именно снимал футболиста, Сорокин вспомнить не может, «уже столько времени прошло». Прокурор спрашивает его о действиях Кокорина-младшего, но этого свидетель не помнит.
Прокурор:
— Слышали ли вы фразу о том, что необходимо удалить видеосъемку?
— Нет, — отвечает Сорокин.
Тарасова просит Сорокина вспомнить допрос во время следствия.
— Следователь просил вас говорить неправду?
— Нет.
— Оказывал на вас давление?
— Нет.
У прокурора вопросов больше нет.
Адвокат Александра Кокорина Андрей Ромашов приступает к допросу и предлагает «начать с конца». Защитник хочет уточнить, как следователь записывал показания Сорокина, и обращает внимание, что в протоколе допроса говорится, будто свидетель видел, как Протасовицкий зашел в «Кофеманию». В суде же Сорокин сказал, что не знает его.
Ромашов выясняет, называл ли Сорокин следователю имена фигурантов дела — никаких имен и фамилий тот не называл.
— Видеозапись вам воспроизводилась?
— Да.
Видео инцидента следователь показывал на компьютере; Сорокин говорит, что диск или флешку туда не вставляли, «изображение уже было». Имен участников конфликта следователь ему не называл, больше спрашивал его самого.
Павел Мамаев встает, минуты две стоит и снова садится. Рядом с «аквариумом» — конвойная овчарка.
Адвокат спрашивает Сорокина, видел ли он непосредственно действия Кокорина-старшего; свидетель отвечает, что не видел.
Теперь адвокат Ромашов просит свидетеля рассказать про «второй конфликт». Сорокин говорит, что конфликт был один, а потом все затихло. На то, как расходились участники инцидента, он не обратил внимания.
— С остальными официантами обсуждали после этого конфликта что-то?
— Ну да, обсуждали.
— Никто не говорил из людей, из-за чего конфликт начался?
— Я слышал — возможно не от своих коллег, а от гостей — что просто кто-то кого-то обозвал. Краем уха где-то слышал.
Адвокат Татьяна Стукалова спрашивает, сколько лет работает Сорокин в «Кофемании» — два, отвечает тот. Раньше футболистов в кафе свидетель не видел, «совсем не увлекаюсь футболом». Защитница в деталях расспрашивает официанта, как, когда и в каком порядке компания заходила в ресторан. Сорокин говорит, что не слышал, о чем разговаривали приятели.
— Как вы думаете, возникший конфликт… Они специально договорились, или это было спонтанно? Ваше личное мнение.
— Я думаю, о таком никто не договаривается.
Адвокат Вячеслав Барик просит вспомнить, задавали ли кто-то из обвиняемых вопросы потерпевшему Паку. Свидетель объясняет, что слышал обрывки фраз, словесные «переброски», но контекста не знал.
— Я и тогда не понимал, что происходит, а сейчас уже точно.
Вопрос у защитницы Протасовицкого Татьяны Прилипко: она спрашивает, откуда свидетель знает про удар стулом, раз он его не видел. Официант рассказывает, что узнал об этом по съемке с камер наблюдения и от коллег. Что делал Протасовицкий на его глазах, Сорокин вспомнить не может, он ничем не выделялся.
Адвокат Игорь Бушманов просит свидетеля рассказать, было ли поведение Мамаева в кафе непристойным.
— Там все бегали… Что-то в плане агрессии?
— Да.
— Изначально нет, ничего не предвещало беды. Просто компания людей, немного шумная. Когда они пришли, гостей особо не было.
— Если посетители приходят, они как рассаживаются?
— Ну, у нас есть хостесс. Когда они заняты, мы тоже провожаем гостей. Когда я их провожал, мне сказали, что будет еще больше людей, я нашел три квадратных стола.
Сорокин отмечает, что в то время, когда пришли футболисты с друзьями, в заведении было много свободных мест. Официант говорит, что не знает, просил ли Пак пересадить его подальше от шумной компании.
Адвокат Ромашов спрашивает, убирали ли зал после ухода компании. Ему интересно, сколько человек участвовало в уборке.
— Уборщица убирала пол, мы убирали стол, ничего необычного.
После инцидента в кафе было еще много посетителей; в какой-то момент приехала и полиция. Полицейские разговаривали с менеджером, но в целом до конца смены Сорокина ничего не происходило; он не видел, чтобы место происшествия огораживали или осматривали.
Прокурор Тарасова спрашивает, видел ли Сорокин, чтобы Мамаев на кого-то замахивался.
— Такого я не помню. Возможно, замахивался, кто-то там махал руками, но удара я не видел.
Прокурор отмечает, что свидетель «дал немного противоположные показания» и просит огласить его показания, данные на следствии.
Адвокат Ромашов оставляет этот вопрос на усмотрение суда, отмечая, что на следствии свидетелю показывали видеозапись конфликта.
— Это могло изменить его восприятие. Сейчас мы действительно слышим, что видел и не видел человек, — соглашается адвокат Стукалова.
Адвокаты Стукалова, Прилипко и Бушманов возражают; подсудимые поддерживают своих защитников.
Судья Абрамова теперь сама уточняет у свидетеля, что описано в его показаниях: его личные впечатления или то, что он увидел на съемке. Сорокин путано объясняет, что следователь спрашивал его, кто изображен на видео.
— Вы описывали происходящее на видеозаписи?
— В какой-то мере да.
— А сейчас сказали то, что видели?
— Да.
Адвокат Бушманов спрашивает, знакома ли свидетелю фамилию Гайсин, он отвечает отрицательно.
Судья не видит препятствий к оглашению показаний свидетеля, прокурор Тарасова берет соответствующий том дела.
Прокурор Тарасова бегло читает протокол допроса, описание смены Сорокина и других официантов. В показаниях говорится, что в какой-то момент свидетель позвал охранника, который попросил шумную компанию уйти. Потом Сорокин пошел за терминалом, а когда вернулся — увидел новый конфликт, в котором участвовали Мамаев, Кокорин, Пак и директор НАМИ Гайсин. На допросе Сорокин говорил, что видел, как Мамаев замахивался для удара; за этим следует рассказ о том, как официанты успокаивали гостей «Кофемании».
Сорокин подтверждает свои показания, данные на следствии: «Они явно свежее, чем сейчас».
Адвокат Ромашов снова задает вопросы о том, откуда Сорокин узнал имена участников конфликта. Тот отвечает, что их инициалы ему назвал следователь, а имена футболистов он узнал от коллеги, который увлекается футболом.
Судья Абрамова просит Ромашова не дискутировать и изложить свои соображения «ближе к прениям». Она еще раз уточняет у Сорокина, можно ли ориентироваться на его показания, данные на следствии. Свидетель отвечает утвердительно.
Теперь адвокат Татьяна Прилипко просит официанта по возможности точно охарактеризовать поведение компании — шумное, наглое или вызывающее. Она хочет спросить свидетеля, почему сотрудники кафе не вызывали полицию или охранников, но Тарасова решительно возражает: в показаниях говорится об охраннике.
Судья, прокурор и Прилипко пускаются в рассуждение о том, что такое нарушение общественного порядка и нужно ли его пресекать. Свой вопрос Сорокина адвокат так и не задает.
Адвокат Стукалова уточняет, в какой стилистике свидетель говорил со следователем, давая свои показания.
— Вы разговаривали таким юридическим языком?
— Нет, не разговаривал.
— Вы как говорили следователю?
— Вы знаете, сколько времени назад это было?
— Вы разговариваете такими фразами?
— Нет.
Адвокат Вячеслав Барик задает тот же вопрос, но несколько другими словами.
Адвокат Барик интересуется «процедурой допроса» — когда именно свидетелю показывали видеозапись. Сорокин, помолчав, отвечает, что записи ему показали в самом начале допроса.
О допросе Сорокина спрашивает и Прилипко; она интересуется, какие вопросы при просмотре видео задавал следователь. Официант говорит, что показывал на съемке своих коллег.
— При вас Мамаев Пака оскорблял как-то?
— Лично Мамаева не помню, но кто-то из этой компании — точно.
— Мамаев выражался при вас нецензурно?
— Возможно. Нецензурная брань была, но от кого, что…
Подсудимые хором говорят, что у них вопросов к свидетелю нет. Сорокина отпускают. Перерыв — пять минут.
Судья Абрамова возвращается в зал и, пока следующий свидетель опаздывает, предлагает «в целях экономии времени» перейти к изучению материалов дела. Прокурор Тарасова открывает пятый том, в нем протоколы допросов свидетелей, которые уже выступили в суде — Куропаткина и Бобковой.
Затем Тарасова переходит к шестому тому и листает протоколы осмотра телефонов.
Гособвинитель Тарасова зачитывает протоколы обысков.
Адвокат Ромашов обращает внимание, что обыск у Александра Кокорина, по его мнению, был проведен незаконно. В ответ Тарасова зачитывает постановление суда о признании обыска законным. Тогда защитник Кокорина-старшего выражает сомнения в правильности оформления протокола обыска — поручение было дано одному оперуполномоченному, а фактически провел обыск другой.
Слово опять берет Андрей Ромашов: теперь он обращает внимание на поручение следователя о доставке участников инцидента; адвокат Бушманов поддерживает коллегу. Тем временем прокурор Тарасова переходит к седьмому тому.
Она пролистывает документы и говорит, что пока не будет их оглашать: это протоколы допросов свидетелей, которых еще не заслушали в суде.
По той же причине Тарасова пропускает восьмой том.
В девятом собраны ксерокопии паспортов братьев Кокориных и Протасовицкого, справки об отсутствии судимостей, сведения о привлечении к административной ответственности — в основном, из-за нарушений ПДД.
Участники процесса не скрывают скуки.
Том десятый: копии паспортов Мамаева, характеризующие данные, данные о судимости. В отношении Мамаева также были составлены «многочисленные» административные протоколы за нарушение ПДД, читает прокурор и просит следующие тома. Секретарь передает ей три папки.
Том 11. В нем содержатся документы, которые будут исследованы позже, говорит гособвинитель.
Том 12. Заключение фоноскопическо-лингвистической экспертизы. Исследовались видео- и аудиофайлы инцидента у клуба «Эгоист». В диалогах очень много нецензурной брани, отмечает Тарасова, поэтому вслух она зачитывает не все.
Она приводит расшифровку диалога, состояющую из таких реплик, как: «Это не моя машина!», «Кирюша, Кирюша!», «Еще в следующий раз подумай, что скажет петух», «Тихо-тихо», «Поднять или убить?», «На колени встал», «С какого *** [перепугу] ты говорил, что мы петухи?». Далее, согласно документу, мат на записи перемежается со звуками сигнализации.
Подсудимые слушают и смеются.
Адвокаты возмущаются, что Тарасова зачитывает диалоги не полностью; она напоминает про обилие мата.
— Давайте вы не будете меня, пожалуйста, перебивать! — повышает голос прокурор и продолжает читать.
На записях снова упоминаются «петухи», обсуждается вопрос наличия детей (вероятно, у потерпевшего), кто-то уговаривает конфликтующих разойтись.
«Кто высказывает свое мнение, а не может подтвердить его силой?» — читает Тарасова.
Прокурор упоминает звуки, похожие на звон стекла, и женский плач. Она зачитывает диалог по ролям, но кому принадлежит та или иная реплика, непонятно:
— Просто нельзя называть так хороших людей, понял?
— Понял, понял...
— Так вот, на всю жизнь запомнишь!
Далее предположительно Кирилл Кокорин кричит: «Моего брата так нельзя называть!».
— Ну и что тут такого? — вполголоса говорит адвокат Стукалова, слушая прокурора. Защитник Ромашов обращает внимание, что участники разговора на записи «не установлены экспертом, об этом имеются выводы».
— Когда мы ознакомились с содержанием и обнаружили, что там перепутано абсолютно все, мы подавали ходатайство, чтобы отобрали у подзащитных образцы голоса. Следователь в этом немотивированно отказал. Зачем это все тут? Сейчас что угодно тут можно говорить, — объясняет адвокат свою точку зрения.
Тем временем прокурор переходит к протоколу осмотра записи с автомобильного видеорегистратора.
Мамаев снова встает и зевает, опершись на стенку «аквариума».
В протоколе подробно описано, где находился, как двигался и с кем взаимодействовал каждый из участников потасовки. Из документа следует, что водителя Соловчука ударил сперва Мамаев, а затем — Протасовицкий. Соловчук просил не бить его; слышны крики «Саша, Саша!».
Зачитывая протокол, Тарасова предупреждает, что «мы все это будем смотреть».
Адвокат Ромашов сожалеет, что Тарасова не огласила постановление о проведении экспертизы видео.
Адвокат Бушманов говорит, что в протоколе действия подсудимых излагаются некорректно: согласно документу, Мамаев ударил Соловчука трижды, а сам потерпевший вчера в суде признал, что не получил каких-либо серьезных повреждений.
После небольшой процедурной перепалки с адвокатами Тарасова продолжает читать медицинские документы, в которых упоминаются кровоподтеки на лице Соловчука. «Все медицинские термины я зачитывать не буду», — говорит прокурор.
Затем идет еще одно заключение — медицинская экспертиза Пака. Тарасова зачитывает выводы: закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение головного мозга, отек в области левой щеки; травма повлекла временную нетрудоспособность и признана легким вредом здоровью.
Снова поднимается адвокат Ромашов. Он начинает многословно рассуждать о травмах Пака. По его словам, диагноз основан только на том, что у потерпевшего был отек на щеке. При этом в экспертизе сказано, будто удар наносился горизонтально, а из видео следует, что сверху вниз.
— Откуда у него образовалась травма на щеке, это вообще неизвестно, — резюмирует защитник.
В зале появляется свидетель Игорь Павлов, высокий молодой человек в синем свитере и белых кедах. В руках он держит зеленую куртку.
Павлов говорит, что помнит подсудимых, «относился к ним как к гостям». Поводов оговаривать обвиняемых у него нет. Знает свидетель и потерпевшего Пака, но личных отношений с ним не имеет.
Павлов рассказывает, что 8 октября пришел на смену в «Кофемании» в семь утра. Тогда он работал официантом, Александра Кокорина узнал сразу, так как футболист примерно раз в полгода заходил в кафе, когда бывал в Москве. До новостей о задержании спортсмена «вся ситуация казалась мне комичной», вспоминает свидетель.
— Приверженцем Александра Кокорина вы являетесь?
— Это к моим футбольным пристрастиям не относится.
Павлов говорит, что в заведении часто бывали известные футболисты — и из «Зенита», и из ЦСКА, и из «Спартака». По просьбе прокурора он начинает подробно рассказывать, кто был в шумной компании в день драки.
— Мамаева вы как узнали?
— Ну, я очень увлекаюсь спортом. Это публичная личность.
Свидетель Павлов подробно рассказывает о планировке зала и расположении запасного выхода.
— Кто еще был? — спрашивает прокурор.
— Курочкин (вероятно, Куропаткин — МЗ), кажется, его показания публиковались. Еще девушка, которую мой коллега называл императрицей (Екатерина Бобкова — МЗ). Я такого не помню.
— Ага, то есть Куропаткин, «императрица», все?
— Ну, в целом человек восемь.
Первоначально компания сидела в одном из самых тихих залов, они были там одни. Павлов говорит, что «сцены» в заведении наблюдал частично, поскольку работал в другом, не столь тихом зале и постоянно ходил в бар и на кухню.
Пака Павлов называет постоянным гостем «Кофемании» и вспоминает, что иногда чиновник приходил с семьей.
— Мы читаем новости, нам интересно, с кем мы общаемся, — рассказывает он о работе официанта и снова повторяет, что ему ситуация представлялась «комичной», а поведение спортсменов — не казалось особо вызывающим.
— Для ресторана в центре Москвы… Это далеко не самое непристойное.
— Правда? — уточняет прокурор.
— Правда.
Павлов рассказывает, что не видел конфликта с Паком, но заметил, что кто-то снимает происходящее на телефон, и, учитывая статус гостей, попросил прекратить.
Между прокурором и свидетелем завязывается беседа о друзьях Кокорина, с которыми тот приходил в «Кофеманию».
— Нанесение каких-то конкретных ударов кому-то вы видели?
— Нет.
Официант вспоминает, что уже под конец конфликта заметил у Протасовицкого ссадину. Он говорит, что запомнил эту неделю: 8 октября была потасовка в кафе, 10 октября он отвез жену в роддом, а пока был на допросе, у него родилась дочь.
Все в зале поздравляют Павлова.
Прокурор Тарасова спрашивает свидетеля о человеке, который снимал конфликт на видео:
— И в этот момент Александр Кокорин услышал, что снимают?
— Да. Я сказал, что все нормально, [телефон] убрали.
— А какая реакция была?
— Нормальная. Не агрессивная. Мне казалось, что это ситуация комичная. Александр ко мне подошел, рассказал суть конфликта. Сказал, что футболистов назвали не тем словом. Я ответил: «Какие вы футболисты, вас даже в сборную не вызвали».
— Пак в вашем присуствии вел себя агрессивно?
— Я его не видел.
— Фамилия Гайсин вам известна?
— Как гостя я на него не обращал внимания.
Прокурор уточняет, помнит ли Павлов свои показания на следствии, и спрашивает, оказывалось ли на него давление.
— Там я еще из роддома приехал, ну, в каком я состоянии был…
— Так не вы же рожали! — парирует Тарасова.
Свидетель начинает пререкаться с гособвинителем и обвиняет ее в том, что она вырывает его слова из контекста.
— Следователь заставлял вас говорить неправду?
— Нет.
— Вы читали свои показания?
— Там был уже второй следователь, который показал видео. Собственноручно подписывал.
— Были у вас замечания?
— Какие могут быть замечания, когда тебя в такой ситуации держат и заставляют давать описание по видео?
В итоге Павлов просит зачитать его показания.
Встает адвокат Ромашов. Его интересует, каким было поведение Кокорина-старшего и его компании — «вызывающим» или «агрессивным».
— За пять лет в «Кофемании» я видел гораздо более вызывающее отношение. Ничего такого мне не показалось, — отвечает Павлов.
По его словам, самые напряженные смены в кафе приходятся на пятницу и выходные.
— А в будний день утром? — уточняет судья Абрамова.
— Бывает, — отвечает он.
Адвокат Ромашов спрашивает, как именно Кокорин-старший объяснял официанту суть конфликта в кафе. По словам свидетеля, Александр сказал ему, что друзей назвали «******** [баранами]-футболистами». Павлов ответил: «Какие вы футболисты, вы даже не в сборной» — и ушел.
Он рассказывает, что никто из сотрудников «Кофемании» начала потасовки не слышал; при этом у персонала есть правило — не вмешиваться в конфликты посетителей.
Пак ушел где-то через полчаса, после того, как компания покинула кафе.
— Он был в светло-бежевом плаще, как сейчас помню, с улыбкой на лице. Мне казалось, что он тоже воспринимает эту ситуацию комично, — вспоминает свидетель. Никаких травм на лице у Пака Павлов не помнит.
Адвокат Ромашов «немножечко уточняет» обстоятельства допроса, свидетель говорит, что пришел к следователю в два часа дня, а вышел — в полдесятого.
— А что вы там делали? У вас допрос на два листа.
— Мы смотрели видео несколько раз. Мы старались, чтобы мои слова подтвержались по минутам на видео.
— Одновременно вы смотрели видео?
— Да, да.
Павлов говорит, что по протоколу своего допроса лишь пробежался глазами, потому что переживал стресс, волновался за жену и торопился.
Пока свидетель отвечает на вопросы адвоката Ромашова, Мамаев присел на корточки. Остальные подсудимые сидят, скрестив руки, и рассматривают Павлова.
Тем временем тот вспоминает, что хостесс предлагала Паку пересесть от шумной компании, но тот отказался.
Вопрос у адвоката Прилипко — она просит вспомнить, что делал официант во время конфликта. По словам Павлова, он помнит лишь, как он подходил к какой-то посетительнице; ему показалось, что она снимала сцену в кафе на видео.
Адвокат Стукалова просит свидетеля рассказать, с какой компанией Кокорин-старший приходил в «Кофеманию» раньше; Павлов называет друзей спортсмена хорошими и «даже благородными людьми».
— Вы случайно в этот день не помните, кто во что был одет?
— Ну слушайте, я же не на «Модном приговоре». Я потом читал в спортивных новостях.
— Никакой особенности не запомнили? Обувь?
— Насколько мне известно, у Александра контракт с Nike.
Вопрос у Кокорина: он спрашивает, общались ли они с Павловым. Тот говорит, что видел лайки футболиста в своем инстаграме. Никакого общения вне кофейни у них не было.
— Я помню события той недели, потому что она была самой грандиозной в моей жизни пока что, — заключает свидетель.
Адвокат Игорь Бушманов выясняет, хороший ли обзор открывается с барной стойки в «Кофемании». Свидетель Павлов говорит, что знает бариста Андрацкого, который раньше давал показания в суде и говорил, что работал в день инцидента за барной стойкой. Адвокат просит его оценить, насколько хорошо конфликт был виден из-за стойки, но прокурор протестует: «С каких пор свидетели дают оценку свидетелям?»
— Все человек правдиво говорит. Сейчас прокурор все исправит, — с улыбкой говорит Мамаев.
— Она может, — добавляет кто-то в зале.
Теперь вопросы свидетелю задает судья. Она хочет узнать, что он называет словом «балаган» — Павлов говорит, что это толпа людей, которые шумят и перебивают друг друга.
Теперь свидетель рассказывает, что полицию вызывал кто-то из посетителей, возможно, друзей или коллег Пака. Как уходили футболисты, он не видел, потому что у него была «запара». Где-то в час дня в кафе приходил участковый.
— Все, спасибо, — говорит судья.
— Ваша честь, у меня ходатайство, — вставляет Тарасова.
— Только по существу.
Тарасова просит огласить показания Павлова из-за «существенных противоречий».
Свидетель уточняет у прокурора, говорится ли в его показаниях, что замах стулом он видел на видеосъемке, а не своими глазами.
— Нет, — с улыбкой отвечает Тарасова.
Адвокат Ромашов против оглашения показаний. Защитник Кирилла Кокорина Вячеслав Барик тоже не видит «серьезных разночтений». Адвокат Протасовицкого Татьяна Прилипко замечает, что в показаниях у него перемешаны события, которые он видел сам, и то, что ему показали на видео. Игорь Бушманов хочет огласить протокол только в части времени начала и окончания допроса.
— Возражаем, ваша честь, в полном объеме, — громко говорит Александр Кокорин. Подсудимые поддерживают своих адвокатов.
Судья ходатайство Тарасовой удовлетворяет.
Тарасова листает четвертый том. Протасовицкий вместе с Мамаевым стоят в «аквариуме». Прокурор зачитывает из показаний, что Павлов видел замах стулом и слышал звуки драки, но не стал смотреть на драку дальше, а пошел обслуживать столики.
— Данные показания давали на следствии?
— [Слова про замах стулом] — нет, я вам сейчас рассказал, в каких условиях давал их.
В итоге свидетель говорит, что подтверждает свои показания только частично — он не видел, чтобы Кокорин замахивался. Этот момент он видел только на видео.
— Очень хорошо, мы их оценим, — с улыбкой отвечает свидетелю прокурор Тарасова.
В конце свидетель говорит, что дочку назвал Александрой. Все смеются.
— Вы ему точно что-нибудь должны, — улыбается судья.
Перерыв — 20 минут.
Заседание возобновляется после перерыва. Следующий свидетель — Андрей Колесников, подсудимых и потерпевших он лично не знает. Прокурор начинает допрос:
— Кем вы работали 8 октября 2018 года и где?
Колесников рассказывает, что работает менеджером барной стойки в «Кофемании», 8 октября он пришел на смену в восемь утра, «краем уха» услышал, что пришли известные футболисты, поздоровался с ними и сразу ушел работать.
— Затем они собирались уходить, подошли к другому столику… После чего Александр Кокорин замахнулся стулом и началась заварушка, будем так ее называть.
По просьбе прокурора Колесников подробно рассказывает, как посетители располагались в зале и какие столики занимали. Напротив компании спортсменов сидел Пак, больше рядом не было никого. Они появились в кафе еще до того, как свидетель пришел на работу.
Прокурор уточняет, в какое время он заметил взмах стулом. Колесников отвечает, что около девяти утра, но подчеркивает, что самого удара он не видел. Всех, кроме Протасовицкого, свидетель видел в кафе и до этого.
— Я так понимаю, Кокорина Александра вы знаете?
— Видел по телевизору.
— А Кирилла?
— Ну, изначательно нет, потом мне уже сказали, кто это. Кирилл подошел к столу Пака, потом Александр. Они о чем-то говорили, потом был замах.
— Вы не слышали, о чем они говорили?
— Нет.
— Что делал в это время Пак?
— Сидел за столом.
— А что делал Александр Кокорин?
— Стоял, получается слева от Пака.
— Пак сидел лицом к вам?
— Вполоборота, слева. Кирилл Кокорин стоял перед Паком.
— Кирилл какие-то действия в отношении Пака совершал?
— Ну, замахивался, уже после удара.
— А удар-то был?
— Может быть, был.
Свидетель говорит, что не помнит, чтобы Кокорин-младший наносил удары Паку. Потом Пак встал, разговаривал с футболистами, они то отходили, то снова подходили к столику. «Потом набежала куча людей», — рассказывает он.
После замаха стулом Колесников позвал охранника. Мата он не слышал.
— А агрессия?
— Ну, если замах стулом это агрессия… Разговоры то затихали, то возобновлялись. Затем всех развели в разные стороны, после чего ребята вышли из запасного выхода.
— Как вели себя лица из указанной компании?
— Ну, там было в целом шумно. Общались с официантами, разговаривали с людьми, были люди в костюмах.
— Агрессию к посетителям проявляли?
— Ну, там, я насколько понимаю, кто-то пытался снимать. Попросили не снимать. Ну, не знаю, как это… Агрессия, не агрессия.
— Кого-то обливали чем-то?
— Девушка обливала мужчину в синем костюме. Видимо, он пытался снимать.
Гособвинитель Тарасова спрашивает, требовал ли кто-то из подсудимых удалить видео инцидента.
— Я слышал слово «поклянись», но не знаю, с чем это было связано, — говорит свидетель.
— Фамилия Гайсин вам знакома?
— Мне на допросе сказали: этот человек Гайсин. Так я узнал.
— Как он выглядел?
— Мужчина в темно-синем костюме. В этот зал он пришел уже после замаха стулом.
— Кто-то телесные повреждения Гайсину наносил?
— Я не видел.
— Кто-то из посетителей кафе требовал, чтобы полиция вызывалась?
— Мужчина, которого облили, подошел к барной стойке и сказал: «Что вы стоите, вызовите полицию!».
Разговоры участников потасовки Колесников не слышал и не знает, пытался ли кто-то их успокоить. Он помнит, что компания футболистов пила алкоголь.
— Ранее Александр Кокорин посещал ваше заведение?
— Я его не видел.
— А сколько вы там работете?
— На Никитской — три года.
Прокурор начинает расспрашивать Колесникова об обстоятельствах его допроса в полиции. Свидетеля вызвали туда через неделю после событий.
— Вы следователю рассказывали, как события происходили?
— Да.
— За вами записывали?
— Да.
— Просили неправду говорить? Обвинять кого-то к чем-то?
— Нет.
У Тарасовой вопросов к свидетелю больше нет.
Адвокат Ромашов задает свидетелю уточняющие вопросы: в каком порядке Кокорины подходили к столу Пака, и как именно Кокорин-старший замахнулся стулом.
— Сверху вниз.
— А в какую часть [тела] попал? — интересуется адвокат.
— Не знаю.
— Теперь к вопросу о женщинах. Были там женщины?
— В их компании были девушки, а рядом — не могу сказать точно.
Колесников говорит, что видел замах стулом из-за барной стойки, рядом с ним стоял Андрей Андрацкий, который тоже наблюдал это.
— Мы параллельно с происходящим делали заказы для гостей, — объясняет свидетель.
— То есть смотрели и отвлекались на работу?
— Да.
Дальше Ромашов расспрашивает, что делал охранник — Колесников говорит, что не видел. Вскоре конфликт затих, и компания футболистов ушла.
— Открыли дверь, и они ушли, я видел, — вспоминает менеджер. Когда точно ушел Пак, он не заметил.
Адвокат Ромашов задает уже традиционные вопросы о допросе на следствии. Колесников говорит, что его два часа допрашивал один следователь, он показывал сотруднику кофейни видео.
— Демонстрировалось видео до допроса, во время допроса, после?
— Во время.
— Вы называли фамилии и инициалы участников?
— Фамилии я знал — Кокорин, Мамаев.
— А имя-отчество?
— Не знаю.
— Остальных участников?
— Нет. Не называл, но мне следователь говорил. Я показывал на человека, а он мне говорил: это такой-то.
К допросу подключается адвокат Стукалова. Она спрашивает, все ли время бариста Андрацкий находился за барной стойкой — да, отвечает свидетель. Из этого места просматривается где-то 60% зала, говорит он. Пока Колесников рассказывает об уровне шума в заведении, Протасовицкий кладет руку на плечо Кокорина-младшего и о чем-то тихо говорит с ним.
— Вы видели, как между собой общались участники всего этого? Когда все стихло?
— Они все равно находились в одном зале. Общались или нет, я не могу сказать.
У адвоката Барика вопросов к свидетелю нет. Теперь его допрашивает адвокат Прилипко: она уточняет, видел ли вообще Колесников Протасовицкого.
— Вы называли фамилию Протасовицкий, описывали его действия?
— Ну, фамилию я называл. А про действия — не помню.
Прилипко интересуется, прочитал ли свои показания Колесников. Он говорит, что прочитал, и там все было изложено правильно, поэтому он подписал протокол. Защитник продолжает развивать тезис о том, что следователь подсказывал свидетелям имена и фамилии участников конфликта в Кофемании.
Адвокат Бушманов:
— В момент замаха стулом вы видели, где был Мамаев?
— По-моему, сидел за столом.
Ромашов уточняет у свидетеля, приезжала ли в кафе полиция — приезжала. Больше он ничего не видел.
У прокурора Тарасовой дополнительный вопрос про запасной выход.
— В связи с чем через запасной выход выходят люди?
— Не знаю.
— Часто люди вообще выходят там?
— Нет.
У адвоката Стукаловой тоже много вопросов о запасном выходе из «Кофемании».
В связи с противоречиями в показаниях прокурор просит огласить протокол допроса Колесникова: на следствии он «четко говорил алгоритм действий» братьев Кокориных и посетителей, которые «очень боялись агрессии».
Адвокат Ромашов против оглашения. Он еще раз подчеркивает: уже не первый свидетель признается, что давал показания одновременно с просмотром видеозаписи.
— Противоречия настолько несущественны, что их можно установить в процессе постановки вопроса свидетелю, — говорит защитник.
Адвокат Стукалова обращает внимание, что в показаниях свидетелей повторяются одни и те же характерные канцеляризмы и штампы — «алкогольное опьянение», «нарушали общественный порядок». Очевидно, у всех показаний один автор, эмоционально предполагает защитник.
— Мы слышим сегодня показания того, что люди видели! Если мы будем так удовлетворять ходатайства обвинителя, мы увидим, что все показания сделаны под копирку, — заключает она.
Адвокат Барик говорит, что исследоваться сейчас будут не показания Колесникова, а «показания следователя».
Ему вторит и адвокат Прилипко. При таком количестве свидетелей они не могут говорить одними и теми же формулировками, рассуждает она. Адвокат Бушманов полностью поддерживает коллег, подсудимые тоже.
Судья Абрамова удовлетворяет ходатайство прокурора. Тарасова открывает четвертый том и начинает оглашать показания Колесникова.
В протоколе говорится, что после того, как Пака ударили, к его столу стали подходить люди из компании футболистов. Они на повышенных тонах что-то обсуждали, слышался мат. «Лица из указанной компании вели себя неадекватно, вызывающе, провокационно», — сказано в показаниях Колесникова.
Все остальные посетители вели себя «культурно», а пьяная компания «провоцировала их на конфликт». В какой-то момент Протасовицкий попытался схватить человека в костюме, который снимал потасовку на телефон. Женщина в красной куртке (вероятно, Екатерина Бобкова) облила его жидкостью из бокала, а потом принялась бить тарелки. Гайсин вступился за Пака, над которым «издевались» и «танцевали Gangnam Style».
В конце допроса Колесников отметил, что был шокирован потасовкой в «Кофемании». «Чтобы избежать дальнейших конфликтов», кто-то из сотрудников заведения открыл запасной вход, и футболисты с друзьями вышли на улицу.
Прокурор спрашивает Колесникова:
— Вы подтверждаете данные показания?
— Ну да.
— Спасибо.
Адвокаты хотят показать свидетелю его подпись на протоколе.
— Какие вопросы есть? — интересуется судья.
— О степени доверия! Что этому человеку не надо доверять, — смеется адвокат Ромашов.
Он спрашивает свидетеля, записаны ли в протоколе его собственные слова; Колесников отвечает, что в протоколе записано, «как следователь сказал».
— Вы сказали, что Гайсина вообще не видели. А вот на допросе сказали, что он вел себя так же корректно, как и Пак.
— Я видел людей в костюмах, конфликт продолжался, фамилий я не знаю.
— Они все были Гайсины?
— Естественно, нет. У Мамаева конфликт был с этим мужчиной, ударил или не ударил — не знаю.
Адвокат Ромашов снова добивается от свидетеля признания, что на допросе тот давал показания под диктовку следователя. Защитник переругивается с прокурором, судья успокаивает обоих.
К допросу приступает адвокат Стукалова:
— Все было так кошмарно, как вы описали в протоколе?
— Было достаточно сумбурно и активно.
Адвокат Вячеслав Барик коротко уточняет у свидетеля дату и длительность его допроса.
Адвокат Прилипко также обращает внимание, что Колесников сегодня не узнал ее подзащитного Протасовицкого, а в протоколе допроса называет его по имени и описывает его действия. Колесников говорит, что сейчас уже не может вспомнить, как так вышло.
— Не смешались ли видео, разговор в курилке… Что вам рассказали коллеги про «прикалываться» и «издеваться»? В третьем протоколе такое вижу! Вы действительно пользуетесь такими фразами? — напирает Прилипко.
Тарасова встает и громко говорит, что в протоколе нет никакой специальной лексики. Судья тоже отмечает, что эти выражения расхожие.
У подсудимых вопросов нет.
— Вы нервничаете сейчас? — неожиданно спрашивает Кокорин-старший.
— Ну да.
— Может быть, это связано с тем, что вы не знали, что после первых показаний вас вызовут в суд, поэтому вы переживаете? Вдруг вас закроют, если вы скажете что-то не так?
— Вы о чем? — изумляется судья.
— Просто видно, что он боится давать показания! — говорит из аквариума футболист.
— Вы боитесь давать показания? — спрашивает судья.
— Нет.
Свидетеля отпускают.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке