На заседании 18 января в суде закончили допрашивать свидетеля обвинения Валерия Педченко, знакомого бывшего бухгалтера «Седьмой студии» Нины Масляевой. Он утверждал, что помогал подсудимым обналичивать средства театрального проекта.
В этот раз Педченко говорил, что не получал проценты за участие в обналичивании, хотя об этом на допросах рассказала сама Масляева. Свидетель также уточнил, что с режиссером Кириллом Серебренниковым и бывшим генеральным продюсером «Седьмой студии» Алексеем Малобродским по поводу этих операций никогда не общался.
Адвокат Малобродского Ксения Карпинская обратила внимание на противоречия в показаниях Педченко, которые он давал на следствии и в суде. Свидетель сказал, что его показания в суде более точные, хотя на предыдущем заседании утверждал обратное.
Серебренников не стал задавать ему вопросов, сказав лишь: «У меня есть вопросы к совести товарища Педченко, а к нему самому нет».
После допроса свидетеля обвинения прокуроры вернулись к чтению материалов дела. В 95-97 томах были представлены документы об аренде светового оборудования, договорах и денежных операциях между «Седьмой студией» и компаниями «Мегаполис» и «Маркет групп», через которые, по версии следствия, происходило обналичивание.
Предыдущее заседание, назначенное на 21 января, не состоялось из-за болезни адвоката Карпинской, его было решено перенести на сегодня.
Показания сегодня дает свидетель обвинения — это худой мужчина с длинными седыми волосами.
Свидетель подходит к трибуне и представляется: Валерий Синельников, индивидуальный предприниматель. Его права и обязанности ему понятны.
— Узнаете ли кого-нибудь?
— Юрий Итин… С Серебренниковым лично не знаком… Малобродский Алексей Аркадьевич?
Свидетель поясняет, что знаком с Малобродским и Итиным. Отношения деловые, сейчас с ними не общается, неприязни нет.
— С какого года являетесь ИП и в связи с чем работали с «Седьмой студией»? — начинает допрос прокурор Олег Лавров.
— С 2008 года ИП, с 2011 года [имел] отношения с «Седьмой студией». Летом 2011 года был звонок от Нины Масляевой, моей знакомой, с предложением приехать в Москву и пообщаться с гендиректором «Седьмой студии» на предмет заключения договоров и оказания услуг мною как ИП.
— Она назвала фамилию гендиректора?
— Да, с Итиным Юрием.
— Согласились ли вы?
— Да, к сожалению…
Свидетель вспоминает: он приехал в Москву примерно к открытию «Платформы», шла премьера спектакля «Арии». Масляева познакомила его с Итиным, они обсуждали заключение договоров в его личном кабинете с глазу на глаз без посторонних.
— Мне было предложено заключение договоров для «Седьмой студии». В ходе разговора я понял, что участия практического от меня не требуется, это были фиктивные договора на определенный процент обналичивания денег.
Как утверждает Синельников, от него лишь требовалось поставить печать и подпись на договор, затем со счета«Седьмой студии» поступали деньги, он их обналичивал, привозил из Петербурга и отдавал Масляевой в руки. Работой этой руководила лично Масляева, подсудимые в операциях с обналичкой не участвовали.
— Согласование назначения платежей, реквизитов происходило с кем-нибудь из других работников? — спрашивает прокурор.
— Нет, нет, конечно.
— Помимо Масляевой и Итина с кем-нибудь еще о чем-то договаривались?
— Я был знаком с Малобродским… Не в кабинете, как называется, на ходу.
— Личное знакомство или деловое?
— У меня, к сожалению, был опыт обналичивания для «Гоголь-центра». Со мной связывался Итин.
— С Итиным? В «Гоголь-центре»? — уточняет судья Ирина Аккуратова.
— С Итиным. Там был спектакль «Дон Жуан».
Допрос продолжается.
— Вам говорили, для чего обналичиваются деньги?
— Я, кажется, сам все понимал… — улыбается Синельников. Он добавляет, что не раз предлагал свои услуги не только по обналичиванию, но и «на практике», но ему отказывали.
Отвечая на вопрос прокурора Лаврова, Синельников говорит, что как актер и «бывший руководитель театра» он уверен, что контролировали обналичивание сотрудники «Седьмой студии» из числа руководства — например, Малобродский и Итин.
— Вам сообщал кто-то о конкретных решениях об отправке [средств на ваш счет] этими лицами? — уточняет прокурор.
— Он так не сказал, я возражаю. Он сказал, что понимал как бывший руководитель, — встает адвокат Серебренникова Дмитрий Харитонов.
— Вам известны случаи, когда Масляева единолично принимала решение отправить деньги? — переформулирует прокурор.
— Нет. Этого не может быть в принципе.
— Касательно вашей работы по контрактам. Что-либо из этого исполнялось или все было в формате обналичивания?
— К сожалению, я ничего не делал. Хотя я мог бы делать большую часть того, на что обналичивал деньги.
Объем средств, обналиченных лично им, Синельников оценивает приблизительно в 25 млн рублей. Точную сумму он не помнит и не знает. Документы со стороны «Седьмой студии» были подписаны Итиным.
— Вы что получали за свои услуги по обналичиванию?
— В разговоре с Итиным я говорил о ставке в 10%. Итин настаивал на 8%. Сошлись на 8,6%, дальше я оставлял себе 9%, — говорит Синельников.
Свидетель уточняет, что живет в Петербурге, а билеты в Москву покупал на те же обналиченные деньги. Наличные он всегда передавал в руки Масляевой — на квартире или в офисе «Седьмой студии». При передаче денег третих лиц никогда не присутствовало.
— На вопрос о вашем взаимодействии с Малобродским вы говорили про «Гоголь-центр»…
— Я возражаю. Свидетель ответил, что взаимодействовал с Итиным.
— У меня дословно записано.
После уточняющих вопросов Синельников говорит, что перепутал Итина и Малобродского: с «Гоголь-центром» он взаимодействовал через Малобродского.
— Директор «Гоголь-центра» — Итин. О-о-о-о-й, я опять запутался. Малобродский, — вновь оговаривается он.
Синельников продолжает: рассказывает, что он познакомился с Малобродским по инициативе Масляевой. Затем говорит, что предложение поступило уже от самого Малобродского. Реальных услуг по подготовке спектакля «Дон Жуан» он тоже не оказывал и просто обналичил деньги за 10% от суммы.
— С «Седьмой студией» договоров было около 17, — вспоминает свидетель.
У подсудимых и защитников вопросов пока нет.
— Можете уточнить должности лиц, которых вы знаете в «Седьмой студии»? — спрашивает судья Аккуратова.
— Серебренников — худрук, генеральный продюсер Итин, генеральный директор Малобродский, главный бухгалтер Масляева.
— В начале допроса вы Итина назвали гендиректором. А сейчас вы говорите, что продюсер.
— Продюсер, директор — я оговорился.
— Вы подписывали договоры…
— Наверное, [Итин] все же генеральный директор.
Свидетель пускается в путанные объяснения. Из других сотрудников Синельников вспоминает «то ли секретаря Марину Войкину» и продюсера Екатерину Воронову, которую видел в офисе «Седьмой студии» пару раз.
— Филимонова знакома вам?
— Да. Как мне говорила Масляева — ее помощница. Не с самого начала. С ней тоже общались — кажется, на предмет корректировки договоров.
— По почте была переписка?
— Да.
— Вы сказали, что примерно 17 договоров было с вами заключено. Ваша печать у вас хранилась, вы с ней приезжали, проставляли?
— Да, я с ней приезжал.
— Значит ли это, что 17 платежей вам поступало?
— Нет, платежей было больше. Некоторые договора разбивались на два-три счета.
— На два-три платежа?
— Оговорился.
— С Масляевой знакомы давно?
— Примерно с двухтысячных.
Отношения с бывшим главбухом «Седьмой студии» свидетель называет «рабоче-дружескими».
— Знаком ли вам Педченко?
— Сложно ответить. Насколько я знаю, он был помощником, но точно сказать не могу.
— Вы когда-нибудь общались с супругой Итина? Если да, то по какому вопросу? — уточняет прокурор.
— Общался, по телефону и в переписке. Это было около двух лет назад. Мне как ИП пришло предписание предоставить договоры по «Седьмой студии». Первой, кому я позвонил, была Масляева, она сказала — я все выясню, потом перезвонила и посоветовала общаться с женой Итина. Я попросил предоставить договора, которые лежали в «Седьмой студии», чтобы сравнить их со своими. Они были другими, в них была не моя подпись.
Фильмография актера Валерия Синельникова на сайте «Кино-театр.ру» насчитывает семь работ: он снялся в фильме Алексея Балабанова «Морфий», а также сыграл эпизодические роли в сериалах «Улицы разбитых фонарей» (в двух сериях разных сезонов) и «Опера-2».
— Ваша честь, я возражаю. Гособвинитель выкручивает из свидетеля нужный им ответ, задавая вопрос по нескольку раз. На допросе Педченко вы жестко пресекали такое. Прошу внести мои возражения в протокол, — не выдерживает Алексей Малобродский после того, как подключившаяся к допросу прокурор Надежда Игнатова в третий раз спрашивает Синельникова, выполнял ли он какую-либо реальную работу для «Седьмой студии» и мог ли ее выполнить.
В зале на полминуты повисает тишина.
— С «Гоголь-центра» какая сумма вам поступила? — прерывает Игнатова паузу.
Адвокат Карпинская встает и просит снять вопрос — это не входит в предмет доказывания, не упоминается в обвинительном заключении «и, возможно, будет предметом другой дискуссии, но не в этом судебном процессе».
— Можете ответить на вопрос, — тихо разрешает судья Аккуратова.
— В районе двух миллионов.
— Известно ли вам, как долго Масляева работала в «Седьмой студии»?
— Не до конца точно. Могу ошибаться, но до середины 2013 года. Из разговоров с ней я знаю, что возникла конкретная ситуация между ней и руководством. Со слов Масляевой, требовались сперва поступления средств, а уже потом — отчетности, с чем она не была согласна.
— Она не могла отчитаться?
— Нет, нет. Иначе скажу. Возможно, ситуация была такова, что необходимо было предоставить деньги... Сейчас, секундочку, сформулирую... Нет, нет, не могу сформулировать. Но конкретно из-за этого [конфликт] начался.
После уточняющего вопроса свидетель говорит, что у Масляевой был конфликт с руководством «Седьмой студии» — Итиным, Малобродским, Серебренниковым. Затем судья спрашивает его о карте «Альфа-Банка», привязанной к счету «Седьмой студии»; он говорит — она лежала в сейфе в офисе, ею мог пользоваться любой человек, имеющий доступ к сейфу. Синельников знал об этом от Масляевой.
Судья Аккуратова продолжает задавать уточняющие вопросы, касающиеся формальной стороны отношений с «Седьмой студией» — какие именно акты подписывались, какие документы свидетель оставлял себе, а что — отдавал представителям «Седьмой студии».
— Сейчас эти документы где? — спрашивает Аккуратова.
— Я так понимаю, в Следственном комитете. У меня их изъяли.
— Почему вы сразу не отдали свои документы, когда вас об этом попросила налоговая?
— На тот момент я уже понимал, что эти документы [со стороны «Седьмой студии»] были переделаны неоднократно, потому что неоднократно проводилась проверка их. Поэтому мне точно надо было знать, что лежит у них.
Аккуратова снова задает вопросы о подробностях документооборота — про печати, уставные документы. Свидетель отвечает.
Затем судья спрашивает, знает ли свидетель, когда в «Седьмой студии» работали Итин и Малобродский — тот называет примерные сроки.
— Известна ли вам Апфельбаум?
— Фамилию слышал, ее упоминала Масляева.
Что именно говорила про Апфельбаум бухгалтер, свидетель не помнит.
— Еще есть вопросы?
Защита просит перерыв в пять минут, чтобы обсудить вопросы свидетелю.
— У меня есть вопросы [к свидетелю Синельникову], ваша честь, — встает Малобродский. — Вы несколько раз сейчас сказали, что вы — реальный театральный предприниматель, продюсер и так далее. Я вас воспринимал действительно так. Какими возможностями вы располагаете — складская база, мастерские, персонал?
— Не составляет для меня труда заключить договор с такими организациями.
— То есть, принимая на себя подряд, вы пользуетесь субподрядчиками?
— Да, да. Где-то в 2012 году я решил сделать собственный спектакль, он и сейчас существует, я его сам сделал, своими руками, привлекая художников, актеров, режиссуру… По желанию продюсера я могу привлекать персонал, заказывать изготовление декораций.
— То есть вы, принимая на себя договор, выполняли обязательства руками профессионалов на рынке?
— Да. Сам тоже мог делать.
— Хорошо. Вы говорили, что платежи дробились, и что дробились в связи с работой… есть этапы, которые соблюдаются в театральном деле…
— Да, да…
— Какая необходимость была дробить ваши платежи, если вы ничего не делали, а шло только обналичивание?
— Я думаю, это вопрос не ко мне.
У Малобродского пока все. Встает защитник Итина Юрий Лысенко, у него ходатайство об оглашении показаний Синельникова, данных им на следствии.
— В суде свидетель говорит, что Итин ему говорил об обналичивании за проценты и о том, что ничего делать не надо. На следствии же речь шла о том, что Итин говорил ему об организации конкретного спектакля, и он должен был получать гонорар, — поясняет адвокат.
Никто не возражает, судья листает тома дела. Она находит протокол допроса Синельникова от 31 мая 2017 года.
— Проживаю с 2010 года совместно со своей женой…
— Прошу прощения? С какого года, с кем? — прерывает чтение свидетель. Судья Аккуратова улыбается и читает дальше: «Проживаю по указанному адресу».
— А, да, да.
Судья быстро оглашает показания свидетеля следствию; сначала они в целом совпадают с тем, что он говорил в суде. Синельников рассказывал, как ему позвонила Масляева, предложила сотрудничать с «Седьмой студией». Приехав в Москву в 2011 году, он встретился с Итиным, тот предложил ему организовывать спектакли и участовать в процессе их подготовки, получая за это гонорар в размере 8% — 9%.
После этого Синельников общался уже только с Масляевой. Вскоре он подписал с ней договор и спросил, что именно ему нужно сделать для «Седьмой студии»; та не ответила внятно. Когда деньги поступили, Масляева сказала, что ничего делать не нужно, достаточно снять наличные и привезти их ей, забрав себе те самые восемь-девять процентов.
В дальнейшем, рассказывал Синельников, он просто занимался обналичиванием.
Протокол заканчивается, адвокат Лысенко просит свидетеля объяснить противоречия.
— При разговоре с генеральным директором — на тот момент Юрием Итиным — торги были, к сожалению. Когда мне назвали процент в 8,6%, мне было смешно. По итогам разговора мне стало понятно, что никаких реальных действий от меня не требуется. Если бы мне было сказано: от вас требуется перед заключением договора переговорить с Серебренниковым о конкретном интересе на определенную работу, обсудить нюансы договора и необходимые суммы… Этого разговора не состоялось, отсюда я заключаю, что никакой практической работы не требовалось.
— Вам как профессионалу нужно было это проговорить? Дать указания, что нужно делать? Или вы не профессионал?
— Конечно, конечно. Я профессионал. Я понял так, как я понял, я так и сказал.
— Есть вещи, которые не нужно проговаривать, — улыбается свидетель, когда адвокат Лысенко спрашивает его, как он понял, что ему придется заниматься не оказанием реальных услуг, а обналичиванием.
— Почему вы следователю это не сказали?
— Я говорил именно это. Может быть, не все было записано.
— Это ваши показания? Мы же их оглашаем?!
— Я их подтверждаю.
— Так почему вы не сказали об этом следователю?
— Я говорил.
— Мы одно и то же сейчас обсуждаем, — вмешивается судья.
Лысенко продолжает спрашивать про обналичивание: знает ли свидетель, все ли деньги Масляева относила в «Седьмую студию» или часть оставляла себе; знала ли она, как именно обналичиваются деньги. Синельников говорит: за Масляеву я отвечать не могу.
— И еще один вопрос. Отвечая в суде, вы сказали, что вам направлялись договоры с подписью Итина. Вы уверены были в этом, вы знали, что подпись была именно Итина?
— Я не видел, как он их подписывал, и я об этом говорил следствию. Я объясняю: главный бухгалтер мне дает документ за подписью генерального директора, я же не могу ему звонить и просить отправить факсимиле со своей подписью. Я был уверен в этом.
— Вы просто были уверены. Вопросов больше нет.
Теперь вопросы задает защитник Апфельбаум Ирина Поверинова. Она уточняет у свидетеля, сколько стоили билеты на поезд, которые он покупал за счет обналиченных средств. Тот отпирается: не помню; затем называет примерную стоимость — 3,5-4 тысячи за место в «Сапсане».
Поверинова спрашивает, получал ли свидетель подарки от Масляевой — «это не в плане претензий или оскорбить».
— Спасибо большое за «оскорбить». Она мне дарила деньги на автомобиль.
— Вы эти деньги попросили у кого?
— У Масляевой.
— В связи с чем?
— По дружбе.
— Сколько стоил автомобиль?
— Миллион.
— И она вам его дала по дружбе?
— По дружбе.
— Вы их возвращали?
— Собирался.
Теперь защитник Поверинова уточняет у свидетеля, чем именно документы, которые он видел в «Седьмой студии» после внутреннего аудита в АНО и запроса из налоговой, отличались от исходных; Синельников вспоминает только, что в этих бумагах были не его подписи.
Встает адвокат Дмитрий Харитонов. Он спрашивает, были ли у свидетеля договоры как у ИП с Брянским театром и с театром «Модерн»; тот отвечает — нет.
— Вы следили за деятельностью «Платформы»?
— Я был только на открытии.
— Известно ли вам о показе спектакля «Охота на Снарка»?
— Нет.
— Мы оглашали финансовые отчеты, в нем указан этот спектакль, и один из исполнителей — ИП Синельников. Был у вас такой договор?
— Не могу вспомнить.
— В этом же отчете указан спектакль «Метаморфозы». Вам известно об этом спектакле?
— Да.
— Один из исполнителей — ИП Синельников. Вы заключали договор?
— Если [в договоре] стоит моя печать и моя подпись, то да.
Харитонов спрашивает, знает ли свидетель о спектакле «Сон в летнюю ночь»; судья прерывает его — свидетель уже отвечал на подобные вопросы. Харитонов объясняет, что хочет спросить его о каждом из 17 договоров и продолжает. Несколько вопросов, и судья прерывает его вновь. Тогда Харитонов спрашивает сразу про все спектакли, в связи с которыми Синельников указан как исполнитель — знает ли он о них. Свидетель отвечает крайне неопределенно: он не может утверждать, что они были поставлены.
— Почему Масляева обратилась за обналичиванием именно к вам?
— Видимо, ценила мою профессиональную деятельность.
— То есть, обращаясь к вам, она хотела, чтобы вы занимались театральной деятельностью?
— Я рассчитывал, что да.
Защитник спрашивает, в какой же момент свидетель понял, что ему нужно будет заниматься обналичиванием; судья вопрос снимает — на него уже отвечали. Тогда Харитонов цитирует строчку из протокола допроса свидетеля — «я прекрасно понимал, для чего обналичиваются средства» — и просит уточнить, для чего же.
— Видимо, для того, чтобы спектакли делались и показывались зрителям.
— Спасибо, вопросов нет.
Следом встает адвокат Ксения Карпинская. Она спрашивает, передавал ли свидетель деньги в присутствии Педченко, Филимоновой или Войкиной; свидетель ничего не помнит. Больше вопросов у защиты нет.
Судья Аккуратова последней задает уточняющие вопросы: о счете свидетеля в банке и о его встречах с Итиным — Синельников говорит, что встреча была только одна, она состоялась в кабинете на «Винзаводе» в самом начале проекта «Платформа».
Вопрос есть и у прокурора Лаврова.
— Вы когда рассказывали про аудит в АНО «Седьмая студия», вы говорили, что корректировались договоры. Тем не менее, на вопрос защиты по поводу финансовых отчетов вы уверенно распространялись о содержании договоров в этом финансовом отчете. Вы отчет видели?
— Нет, не видел.
— Сверяли ли его с договорами, которые заключались с вами? Вы можете точно сказать, содержатся ли в финансовом отчете точные сведения о вашей деятельности с «Седьмой студии»?
Синельников отвечает нечто невнятное; по контексту и интонациям можно догадаться, что это скорее «нет», чем «да».
— От 10% до 12% вы за обналичивание не получали? — после недолгой паузы вопросы вновь задает судья Аккуратова.
— Нет, столько не получал.
Больше вопросов нет, повестка свидетелю не нужна. Он благодарит всех присутствующих и уходит. Прокуроры говорят, что явился еще один свидетель — Дорошенко — и просят 10 минут, чтобы подготовиться.
В зал заходит свидетель Дмитрий Дорошенко, 1953 года рождения — седой мужчина среднего роста с залысинами, крупным орлиным носом и бородкой. На вопрос о судимости свидетель отвечает: два года лишения свободы условно, затем год испытательного срока был сокращен. Статью, по которой его осудили, в зале никто не расслышал: Дорошенко говорит очень тихо.
На вопрос судьи Аккуратовой, кого из присутствующих в зале он знает, свидетель отвечает: Серебренникова, «его все знают, хоть я и не театрал». Дорошенко, впрочем, уточняет, что до возбуждения в отношении режиссера уголовного дела не слышал о нем.
— Вам знаком человек по фамилии Педченко? — начинает допрос прокурор Лавров.
— Да, конечно.
— Расскажите об обстоятельствах знакомства.
— В 2004 году познакомились на отдыхе. И после этого как-то…
— Что конкретно вас связало? Деятельность какая-то?
Дорошенко отвечает очень невнятно; несмотря на то, что его просят говорить громче, ответы свидетеля едва слышны. Каждую реплику он начинает с «ну…», переходящего в тягостную паузу.
— В рамках «Седьмой студии» вы с ним контактировали?
— В 2012 году.
Свидетель уточняет, что Педченко обратился к нему, так как Дорошенко ранее работал в банке и занимался обналичиванием, «за что и наказание понес».
Свидетель рассказывает, что Педченко не предлагал ему список готовых подставных контрагентов, напротив, эти фирмы должен был подыскать сам Дорошенко.
— Я беру реквизиты фирм, на которые Педченко будет поставлять денежные средства, — объясняет свидетель.
Прокурор перечисляет названия компаний, связанных с Дорошенко, тот узнает несколько из них.
Счета подставных контрагентов были открыты в банке, название которого свидетель произносит крайне неразборчиво. В этом банке у него был знакомый по имени Андрей — «кажется, сын главного бухгалтера», с которым Дорошенко общался по скайпу.
За свои услуги они получали от 4% до 8% от суммы.
Дорошенко уточняет, что счета подставных фирм открывал его знакомый Андрей, и он не знает, вели ли эти организации какую-либо реальную деятельность.
— Как вообще была налажена работа с Педченко? По конкретному договору, например? — продолжает допрос прокурор.
— Ну, он звонит, говорит, мне перевести нужно такую-то сумму денег. Можно на те реквизиты, которые ты давал, или на другие? Я узнавал у Андрея, он давал добро, либо другие реквизиты. Педченко переводил деньги, сообщал номер платежного поручения, я передавал, мне говорили — деньги пришли, приезжай.
— Педченко откуда деньги получал?
— Однозначно от меня.
— Вопрос в том, откуда Педченко получал деньги, — поясняет судья.
— Обналиченные средства куда передавались? — задает уже другой вопрос прокурор, не дав свидетелю ответить.
— Педченко.
Свидетель упоминает некий офис на Люблинской улице.
— Вам знаком человек по фамилии Ревзон? — продолжает прокурор.
— Да. Это наш общий знакомый с Педченко, обналичиванием он не занимался.
Вопросы теперь задает адвокат Харитонов.
— Скажите пожалуйста, за что вы были осуждены?
— За обналичивание.
— Если вы помните свой приговор, вы можете указать, через какие компании обналичивали деньги?
— Если назовете, я вспомню.
— «Рилком», «Ист-Вест», «Ист-Альянс»?
— Да.
— Какое место указывалось как место совершения преступления?
— А наш адрес: Люблинская, 61. Там передавали средства.
— Вы познакомились с Педченко в 2004 году. До его обращения по поводу «Седьмой студии» вы оказывали ему аналогичные услуги?
— Нет.
— А почему он к вам обратился?
— Он знал, что мы этим занимаемся.
— Мы — это кто? — просит уточнить судья Аккуратова.
— Я и еще два сотрудника.
— ООО «УК «Проект "О-2"», ООО «Инфостиль», ООО «Бизнес-Альянс», ООО «Профконсалтинг», ООО «Горизонт»... Перечисленные компании принадлежат вам? — спрашивает Харитонов.
— Нет, таких не помню. А «Бизнес-Альянс» и «Горизонт» — похоже, да.
Свидетель уточняет, что не помнит, участвовали ли эти компании в обналичивании для «Седьмой студии».
Свидетель вспоминает, что в какой-то момент банкир Андрей сказал, что больше не хочет возиться с документами, и он занялся бумажной работой сам.
— Вы знакомы с Масляевой? — спрашивает Харитонов.
— Слышал, но не знаком.
Войкину, Филимонову, Воронову свидетель также не знает. Он общался только с Педченко.
Адвокат Харитонов задает уточняющие вопросы про проценты за обналичивание; свидетель объясняет, что оставлял себе один процент — если Андрей, например, называл ставку в 4%, Дорошенко передавал Педченко, что обналичка будет стоить 5%. Перед Новым годом ставка Андрея взлетала до 15%.
Что дальше Педченко делал с деньгами, свидетель не знает.
Отвечая на вопрос адвоката Лысенко, свидетель говорит, что обналичивание занимало один-три дня. Он деньги не задерживал, а Андрей, бывало, задерживал на пару дней, но очень редко.
Обналичиванием для «Седьмой студии» Дорошенко занимался до 2015 года. Педченко не говорил ему, зачем театру наличные, не говорил, с кем он там общается, не говорил, все ли деньги отдает.
Фирмы «Нескучный сад» и «Кино и Театр», упомянутые в обвинительном заключении, свидетель не знает.
Адвокат Карпинская спрашивает, не передавал ли ему Педченко наличные для внесения на счета подставных фирм; свидетель говорит, что нет. Затем он уточняет, что ордера на такие операции он тоже никогда не выписывал.
Защитник Апфельбаум Поверинова хочет уточнить, где работал Педченко; Дорошенко вспоминает редакцию газеты «Красный воин». В этой же газете был трудоустроен некий Курбанов; как утверждают обвиняемые, это загадочный протеже Масляевой, которого никто и никогда не видел — «мертвая душа», оформленная в штат «Седьмой студии».
Курбанова свидетель Дорошенко не знает.
— Педченко для какой организации обналичивал денежные средства? — уточняет судья Аккуратова.
— Для «Седьмой студии».
— О других что-нибудь вам известно?
— Нет.
Затем свидетель повторяет, что фирмы для обналичивания подбирал его знакомый из банка по имени Андрей; сообщал он об этом по скайпу. Здесь свидетель, наконец, впервые произносит название этого банка достаточно четко — Московский национальный инвестиционный банк (МНИБ). В 2017 году ЦБ отозвал у него лицензию за «осуществление сомнительных транзитных операций» и за несоблюдение требований о противодействии отмыванию доходов, полученных преступным путем.
Судья Аккуратова задает уточняющие вопросы по поводу фирмы, зарегистрированной свидетелем на Люблинской улице; тот невнятно отвечает.
Встает Малобродский. Он спрашивает, что стало с печатями и документами подставных фирм после того, как Андрей сказал, что не будет больше заниматься бумажной работой.
— Мы предлагали, в том числе, Педченко: если тебе нужны документы на отправленные деньги, занимайся этим сам, — говорит Дорошенко.
— То есть печати были у него?
— Образцы подписей наверняка давали.
— Период работы с Педченко ограничивался с 2012-го по 2014 год, или вы в дальнейшем с ним контактировали? — задает последний вопрос прокурор Лавров.
— По этому вопросу? Нет.
Свидетеля отпускают и объявляют перерыв.
Перерыв закончился, суд переходит к изучению письменных материалов, на очереди 98-й том дела.
Прокурор Олег Лавров начинает с рукописных материалов, в суть их гособвинитель не вдается. Вскоре адвокат Карпинская привычно прерывает его и просит уточнить: «данные бухгалтерского учета» — это заголовок документа из дела или характеристика его содержания, данная по ходу чтения самим прокурором? Лавров, слушая ее, поигрывает желваками, а затем говорит, что представляет доказательства, а не оценивает их. Чтение продолжается.
Адвокат Харитонов просит обратить внимание на человека, упоминающегося в документе — это Олег Назаров; Малобродский в своих показаниях говорил, что это технический директор «Седьмой студии».
Прокурор продолжает чтение. Он упоминает две доверенности на имя Масляевой.
— Разрешите, ваша честь. В контексте судебного следствия исследованые только что документы имеют огромное значение, — встает Малобродский.
Он зачитывает документы целиком. Первая доверенность дает Масляевой доступ к системе онлайн-банкинга, а также право подписывать акты, расписки, совершать иные действия с документами. По доверенности на следующем листе Масляевой разрешается получать выписки, подтверждения переводов и иную банковскую корреспонденцию.
— В контексте показаний Педченко и Дорошенко о том, что мог кто-то, кроме Масляевой, вести хозяйственную деятельность, эти документы очень важны, — подчеркивает Малобродский.
Он считает, что доверенности опровергают слова свидетелей — никто, кроме Масляевой, не мог этим заниматься.
Чтение продолжается. Адвокат Карпинская просит обратить внимание, что несколько страниц в томе — это пустые листы с печатью «Альфа-банка».
Начинается 99-й том, в нем оборотно-сальдовые ведомости.
Первые 100 листов 99-го тома почти полностью состоят из отчетов по проводкам (то есть записям о состоянии учитываемых бухгалтером объектов), следом идут договоры, касающиеся постановки спектакля «Мученик». Подсудимая Софья Апфельбаум встает с места и говорит, что этот спектакль не относится к делу и к «Платформе» в принципе, а также не указан в творческих отчетах.
Следом встает Алексей Малобродский и просит внимательно исследовать эти документы, так как сторонами в них выступают АНО «Седьмая студия» и «Гоголь-центр». Он считает, что эти документы могут прояснить суть деловых отношений между «Седьмой студией» и театром.
Кроме того, в документообороте между «Седьмой студией» и «Гоголь-центром» определялся только состав эксплуатационных расходов и распределение долей по продаже билетов, что законно, говорит Малобродский.
— «Гоголь-центр» никогда не отчитывался за создание спектаклей, принадлежащих «Седьмой студии», — отмечает подсудимый. Он предполагает, что «Седьмая студия» также не делала этого.
Судья просит прокурора Лаврова читать материалы дела дальше.
Прокурор Лавров перечисляет карточки счета, ими и заканчивается 99-й том.
У адвоката Лысенко «ходатайство, граничащее с просьбой». Он просит завершить заседание пораньше, так как его подзащитному Итину плохо. Судья Аккуратова уточняет, не нужно ли ему вызвать скорую; но от скорой они отказываются.
Тогда судья говорит, что еще нет четырех часов, и просит продолжать заседание. Лавров открывает сотый том, несколько слушателей и журналистов покидают зал.
Около 200 страниц сотого тома занимают счета-фактуры. Затем идут лицензионные договоры между «Гоголь-центром» и «Седьмой студией» на спектакли «Сон в летнюю ночь» и «Обыкновенная история». Аналогичными документами этот том завершается.
Прокурор Лавров открывает 101-й том, но по просьбе Апфельбаум судья объявляет перерыв на пять минут.
Перерыв окончен. Бодрым голосом Лавров начинает: «Том 101-й». Он читает документы о спектакле «Мученик».
Адвокат Карпинская его прерывает и просит заметить, что документы по нему не относятся к делу. Выслушав ее, прокурор продолжает читать документы — платежки, договоры и прочее.
Прокурор Игнатова заканчивает читать 102-й том. Голос подает адвокат Лысенко: он напоминает о своей просьбе закончить заседание пораньше из-за самочувствия своего подзащитного Итина.
— Обсуждается ходатайство, — устало говорит судья Аккуратова.
Прокурор Игнатова встает и говорит, что ей не совсем ясны причины.
— Это больше просьба человеческая, чем просто ходатайство, — объясняет Лысенко.
— Ничто человеческое не должно быть чуждо прокуратуре, — примирительно говорит кто-то из защитников.
— Прокуратура сама разберется, кому что не должно быть чуждо, — недовольно отвечает Игнатова. Она говорит, что, раз речь идет о здоровье, то прокуратура не против отложиться.
Стороны обсуждают даты следующих заседаний. Процесс продолжится в 9:30 25 января.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке