В начале прошлого заседания стороны допросили представителя потерпевшей стороны Ларису Агалакову, занимающую должность начальника отдела распоряжения имуществом министерства госимущества Кировской области. «У министерства нет оснований не доверять формулировкам обвинительного заключения», — такой фразой в различных ее вариациях Агалакова отвечала почти на все вопросы. Так, именно этого ответа Алексей Навальный удостоился, когда спросил о согласии потерпевшей стороны с заявленным следствием ущербом в 16 млн рублей и о методике его подсчета. После многочисленных вопросов защиты Агалакова все же рассказала о «множестве совещаний», на которых принималось решение о сумме ущерба. Однако отвечать на вопрос о том, кто в них участвовал, она отказалась.
Затем прокурор предложил уточнить процессуальный статус человека, на показаниях которого строилось обвинение в адрес Алексея Навального и Петра Офицерова — экс-директора КОГУП «Кировлес» Вячеслава Опалева. На процессе в 2013 году его допрашивали как свидетеля по их делу, однако с тех пор он был осужден по точно такому же обвинению — согласно приговору, Опалев являлся членом преступной группы, которой руководили «Н. и О.». В результате прокуроры определили его правовой статус как «лицо, с которым заключено досудебное соглашение о сотрудничестве».
Появившийся, наконец, в Ленинском районном суде Опалев первым делом оповестил судью о том, что забыл взять с собой паспорт. Затем он предоставил медицинские справки о пережитой в 2013 году «очень тяжелой болезни» и операции, «которая длилась шесть часов». В связи с этим Опалев просил ограничить время допроса и запретить вести в ходе него фото и видеосъемку. Судья удовлетворил только последнее ходатайство.
На допросе Опалев сбивчиво и непонятно рассказывал о том, как Офицеров лично угрожал ему тем, что его подчиненных «разгонят», а Навальный кричал об этом на совещаниях — «что предприятие темное, надо их всех разогнать». Отвечая на вопрос прокурора, он назвал договор между ВЛК и «Кировлесом» незаконным, поскольку тот якобы был подписан «не в пользу предприятия».
Навальный первым делом решил узнать, почему компания, возглавляемая сыном Опалева, бесплатно получила в аренду помещения «Кировлеса». Ответить на этот вопрос он не смог. На вопрос о том, что «Кировлес» втридорога пересдавал выданный государством в безвозмездную аренду лес местным лесхозам, Опалев посоветовал Навальному «провести расследование». На остальные же вопросы — в том числе о том, почему он признал себя виновным в хищении леса на 16 млн рублей и в чем, собственно, его признал виновным суд — Опалев отвечал «не помню».
Заседание началось. Судья Алексей Втюрин напоминает, что вчера он принял решение о запрете фото- и видео-съемки во время допроса Опалева.
«Кто не будет слушаться, будет удален. Мужчина с камерой! Я к вам обращаюсь!» — говорит он двум людям со штативами. После допроса Опалева они будут вести видеотрансляцию с заседания.
В зал снова зовут бывшего директора «Кировлеса» Вячеслава Опалева. Он сегодня с паспортом. Сразу садится на стул.
Адвокат Светлана Давыдова говорит, что в силу того, что суд определил процессуальный статус Опалева как «лица, с которым заключено досудебное соглашение о сотрудничестве», УПК не предполагает в принципе возможности оглашать показания подобного лица.
— Я считаю, что показания Опалева, которые им были даны на предварительном следствии, когда у него еще был ясный процессуальный статус — обвиняемый, — не могут быть оглашены, — говорит адвокат .
Пока Алексей Навальный пишет какой-то комментарий в фейсбуке Центробанка, Давыдова подробно, со ссылками на УПК и позиции Конституционного суда, обосновывает, почему оглашение показания «будет явно не в интересах» правосудия и нарушит права обвиняемых.
Адвокат Ольга Михайлова напоминает, что вчера обвинение, ходатайствуя о допросе Опалева, не сослалось ни на какие нормы УПК о том, как и при каких условиях он может быть допрошен.
«Почему они не сослались на такую норму? Потому что ее не существует», — говорит она.
Навальный говорит, что Опалев в суде «ломает комедию» и делает вид, что он ничего не помнит — ни приговора, ни как на него давили, ни подробностей о собственном предприятии. Кроме того, ни на один вопрос он не ответил.
— Ваша честь, так нельзя! — говорит Навальный.
Он замечает, что есть только два содержательных свидетеля — Опалев и Бастрыгина, тоже учредительница «Кировлеспроекта», которая, по словам Навального, была под тем же уголовным делом, что и Опалев. И в суде она тоже ничего не смогла сказать. Получается, что все основано даже не на их показаниях в суде, а на чтении протоколов, которые кто-то записал, прододолжает он.
— Пусть он даст хотя бы минимальные показания! И тогда послушаем его протокол, — предлагает подсудимый.
Навальный вспоминает, как Опалева осудили — «это был удивительный, таинственный процесс, на котором никто не был».
Судья Втюрин, всех внимательно выслушав, привычно говорит, что он постановил огласить материалы в связи с противоречиями. Прокурор Евгений Черемисинов снова берет том и зачитывает протоколы допросов Опалева.
В своих показания Опалев рассказывал, что в 2009 году, когда он возглавлял Кировское областное государственное унитарное предприятие «Кировлес», советник губернатора Кировской области Алексей Навальный познакомил его с предпринимателем Петром Офицеровым. Созданная последним «Вятская лесная компания» (ВЛК) специализировалась на продаже лесоматериалов.
Опалев пояснял, что Навальный и Офицеров навязали «Кировлесу» невыгодный договор с ВЛК — «Вятская лесная компания» закупала у «Кировлеса» лесопродукцию по заниженным ценам и перепродавала ее по рыночным расценкам, тем самым нанося ущерб госкомпании. В ходе первого рассмотрения дела гособвинители настаивали, что Навальный, Офицеров и Опалев совершили хищение «в пользу третьих лиц — соучастников преступления» и ВЛК.
В ходе первого процесса Вячеслав Опалев, главный свидетель обвинения, был допрошен на второй день судебного процесса. И хотя прокуроры сначала зачитали Опалеву его же показания, данные им на следствии, Опалев на допросе путался и сообщал, что он «много чего не помнит». В частности, он не мог вспомнить была ли цена, по которой «Кировлес» продавал лесопродукцию ВЛК, ниже, чем цена для всех остальных покупателей, а также какова была доля продукции, которую филиалы «Кировлеса» (лесхозы) продавали самостоятельно. «Если есть в протоколе — значит так», — отвечал Опалев на уточняющие вопросы.
Сам Опалев, статус которого на этом процессе так и не был определен, сидит на стуле перед свидетельской кафедрой. Он слушает, как зачитывают его показания, теребит свой очешник и смотрит в пол.
Прокурор Евгений Черемисинов читает показания Опалева. Судья с шумом уронил включенный микрофон. «Это на вас Опалев так действует, второй раз уже», — замечает Навальный. Прокурор продолжает читать.
Прокурор дочитал показания экс-директора «Кировлеса». Опалев говорит, что он полностью подтверждает все прочитанное. Противоречия объясняет тем, что «как сказать, много времени, частично, так сказать, забыл». Лучше помнил он «в то время».
Петр Офицеров попросил объявить 10-минутный перерыв. После этого допрос продолжится.
Все вернулись в зал, Опалев сел на свой стул возле кафедры.
— Вы подтвердили ваши показания. Вы их писали? — спрашивает его Навальный.
— С моих слов записывали.
— Что означает фраза: «было понятно, что договор выгоден Навальному»? Из чего это понятно было?
— Я не помню.
— Это фраза из вашего протокола. Из чего вам было понятно? Как вы пришли к этому умозаключению?
Опалев молчит.
— Я не помню, что я такое говорил.
— Эту фразу вписал следователь? Вячеслав Николаевич, отвечайте, не смотрите на прокурора.
Опалев мямлит, что не помнит. Прокуроры говорят, что не было такой формулировки, и надо точную фразу прочитать из протокола. Навальный листает материалы и ищет точную цитату.
— Вот я нашел одну фразу: «Было понятно, что эти обещания связаны с работой ВЛК, и Навальному А.А. крайне выгодно, чтобы я как можно скорее подписал договор с ВЛК». Вы говорили такое?
— Говорил.
— Почему вы так решили?
— Это было мое понятие. Я так решил.
— Почему вы так решили? Были какие-то факты?
Вячеслав Опалев бубнит, что он рассчитывал на помощь от Навального за работу с ВЛК.
— Было сказано, что работать необходимо через ВЛК, и тогда предприятию будет оказана помощь, — выдавливает из себя Опалев.
— Когда и где я это сказал?
— Не помню.
— Кто-то при этом был?
— Не помню сейчас.
— Сколько раз я это говорил?
— Не помню.
Навальный зачитывает еще одну фразу из показаний Опалева: «Офицеров П.Ю. мне заявил, что, согласно плану и указаниям Навального, ВЛК будет заниматься реализацией лесопродукции». Подразумевалось, что Опалев будет оказывать содействие. Теперь Опалев как бы подтверждает эту фразу, но снова не помнит, что это был за разговор, где, когда и какие точно слова якобы говорил Офицеров.
— Точно за вами следователь записывал? Вы говорили, а он записывал? — уточняет Навальный.
— Так и было.
— И вы говорили, а не читали с листочка?
— Говорил.
— А как вы объясните, что у вас два протокола, между которыми прошла неделя, и вы дословно воспроизвели одну и ту же фразу, что «Навальному крайне выгодно, чтобы я подписал договор с ООО ВЛК». Вы так и говорили оба раза?
— Наверное, сейчас уже не помню.
Навальный уточняет слова Опалева, будто Навальный ходил с Офицеровым обедать — где, когда, сколько раз. Тот не может ответить ничего внятного.
Опалев говорит, что, вроде как, видел, что Навальный с Офицеровым вместе шли по улице, и было обеденное время.
— Когда вы давали эти показания, вы имели в виду что? Что я с кем-то иду на обед?
— Он посчитал, что это обеденное время было, — подсказывает прокурор.
Сколько раз он видел Навального в обеденное время, он не помнит. Навальный, по его предположению, ходил обедать в кафе «Встреча».
— Понятие обед широкое! Не надо сужать, — вдруг встрепенулась представитель потерпевшего Лариса Агалакова.
Навальный спрашивает про Щерчкова — заместителя губернатора Кировской области, которого упоминал Опалев. В протоколе сказано, что на совещании у Щерчкова Навальный якобы требовал от Опалева «наращивать продажи через ВЛК». На замечание Навального, что на совещаниях вообще-то всегда велись протоколы, Опалев говорит, что эта фраза была «без протокола». Он невнятно отвечает на вопросы о том, как проходило это совещание.
Каким образом это мог Навальный ему сказать, чтобы остальные не слышали, Опалев не может объяснить. «Может у них свои заботы были», — предположил он.
— А почему я выбрал такой момент для сообщения своего преступного плана, на совещании с большим количеством людей? — спрашивает Навальный.
— Я не знаю.
Адвокат Давыдова уточняет: если «Кировлес» заключал договоры поставки с другими контрагентами, то какими были условия поставок и предусматривалась ли там ответственность за их невыполнение?
— Я сейчас не помню.
Судья снимает один из вопросов Давыдовой как повторный, она требует тогда ознакомить ее с протоколом и ответом на этот вопрос. Судья ее игнорирует.
— Вы говорили сотруднице, что входите в преступную группу с Навальным и Офицеровым?
— Не говорил, прямо так не говорил. Говорил, что надо подписать договор.
Давыдова спрашивала, чем руководствовался Опалев, «вводя сотрудников вверенного ему предприятия в заблуждение», когда говорил о том, что он был вынужден подписать договор под давлением — тогда как он, согласно приговору, участник преступной группы, действовавший по своему умыслу.
— Этот вопрос уже звучал, я на него отвечал.
— Опалев, у вас, оказывается, поразительная память!
Приходит секретарь с протоколом вчерашнего заседания, чтобы найти в нем, что же Опалев ответил на вчерашний вопрос.
— Странное место здесь, у микрофона, — все всё забывают моментально. Упс, не помню! — замечает Офицеров.
— Целью нашего допроса является разоблачение Опалева, — говорит Навальный. — Мы неоднократно его называли лжесвидетелем, и мы будем ему задавать вопросы, пока вы не поймете, что он лжесвидетельствует.
Прокуроры говорят, что задавать повторные вопросы не нужно, потому что «это нецелесообразно».
— Что значит, целесообразно или нецелесообразно задавать повторные вопросы? Я вообще не понимаю целесообразность повторного заседания по этому делу, — добавляет Офицеров.
Секретарь нашла в рукописном черновике протокола ответ Опалева о том, что он не говорил своим сотрудницам, будто Навальный и Офицеров оказывают на него давление. Между тем, в протоколе, говорит Давыдова, прямо сказано, что Опалев говорил сотрудницам — он не хочет подписывать договор с ВЛК, но на него давят. Прокурор снова хочет прочитать полную цитату.
— Обманывали вы, Опалев, Макавееву и Бастрыгину, говоря им, что договор вы подписываете под давлением? — тем временем, продолжает Давыдова.
— Да нет.
— Правду говорили?
— Говорил.
— Договор заключили потому, что на вас Офицеров давил или потому, что вы соучастником преступления были?
Опалев что-то невнятно бубнит. Давыдова снова эмоционально объясняет, что это важнейший вопрос, который касается того, был ли умысел у Опалева, и какова была его преступная роль.
Давыдова спрашивает про утверждения Опалева, что директора лесхозов могут «саботировать поставки», и о том, какие указания он им давал.
— Не помню.
— А когда вы вспомните?
— Надеюсь, уже никогда не вспомню.
Адвокат у него интересуется, осознает ли он, что если он признал вину и признал сумму ущерба, то рано или поздно ему придется выплачивать «Кировлесу» ущерб.
— Если будет иск, то пусть вычитают из пенсии.
— Вы сказали на следствии, что ВЛК была компанией-посредником и значит, забирала прибыль «Кировлеса». А с другими компаниями-посредниками «Кировлес» работал? — спрашивает Навальный.
— Я не помню, кто там был посредником, кто чем.
— Вам такой Макавеев знаком?
— Да. Он был заместителем по вопросам промышленности.
— Как вы можете пояснить его слова, что «Кировлес» работал и с другими посредниками?
— Значит, он помнит.
— Если «Кировлес» работал с другими посредниками, они тоже похищали лесопродукцию или деньги путем своей деятельности?
Опалев вздыхает. Он говорит, что не знает ничего, он «работал напрямую с теми, кто был покупателями».
Обсуждают ООО «Влада», и что же эта фирма похитила путем своей коммерческой деятельности.
Офицеров просит Опалева прояснить, как он, увидев договор с ВЛК, понял, что такой контракт будет невыгоден для «Кировлеса», если это был рамочный договор, а все условия, цены и прочее, прописывались в приложении, которого тогда не было. Опалев невнятно отвечает, что показывал договор своим сотрудникам и они подтвердили его мнение. Про штрафные санкции в договоре он ничего не помнит.
Пристав прервал судью, потому что ему показалось, что женщина в зале снимала на видео Опалева. Она говорит, что не было такого. Все собрались у стола судьи, смотрят в ее телефон.
— Ваша честь, а я предлагаю гражданку электрошоком ударить и баллончиком брызнуть в лицо, — говорит Навальный. — Чего мы огород городим.
Ничего она не снимала, как выясняется. Офицеров задает Опалеву «действительно последний вопрос»: как Опалев, простой лесной инженер, объясняет такое расхождение между его богатой и подробной лексикой в протоколе и тем, как он отвечает в суде.
— Не знаю, как пояснить.
Больше вопросов к Опалеву нет. Давыдова говорит, что неплохо бы назначить Опалеву экспертизу, чтобы вообще выяснить его дееспособность. Он нехотя отвечает на вопросы о том, проводили ли ему психиатрическую экспертизу, были ли у вас травмы головы, обращался ли он к психиатру. Опалев говорит, что «служил в разведке» и что все с ним в порядке.
Опалев утверждает, что не раз проходил комиссии медицинские для разрешения на владение оружием. Давыдова выясняет подробности этих комиссий.
— Ваша честь, это унизительно, она считает, что я псих, что ли?! — не выдерживает Опалев.
Судья объясняет, что это не унизительный, а нормальный вопрос, такие в суде иногда возникают.
Вопросы про отставание в развитие судья снял. Давыдова выясняет, получал ли он травмы, и задает прочие вопросы о его здоровье.
Опалев рассказал, как он окончил техникум в 1975 году и как учился в Йошкар-Олинском политехническом институте. К реальному сроку наказания его никогда не приговаривали, говорит Опалев. Наконец, его отпустили.
Сведений о завтрашней занятости адвоката Давыдовой у судьи пока не появилось. Адвокат говорит, что если завтрашнее заседание не отменено, то единственный возможный для них самолет — это рейс авиакомпании «Победа», улетающий в 17 часов.
Занятость не аннулирована, говорит Давыдова, и значит, ей нужно улетать — завтра заседание по стражному делу. Другой самолет, вылетающий через час после «Победы», стоит не две тысячи, а семь тысяч рублей, добавляет Навальный.
— Но если вы сделаете свою эту суперштуку, которую вы делаете с судами, то мы останемся, конечно, никаких проблем, — говорит судье Навальный.
Объявлен перерыв на 10 минут, чтобы судья поузнавал про занятость Давыдовой.
Завтра Пресненский суд в Москве должен рассмотреть продление ареста Сергею Щипанцеву, члену люберецкой ОПГ по прозвищу «Малыш».
Вернувшись в зал, судья Втюрин говорит, что никакой информации о переносе заседания в Киров не поступило, поэтому он на день отпускает Светлану Давыдову в Москву.
Однако надолго откладывать он не намерен. Заседание продолжится в эту пятницу, в 9 утра, безапелляционно говорит судья.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке