На прошлом заседании адвокаты подсудимых продолжили выступать в прениях. Первым к присяжным обратился адвокат Шадида Губашева Магомед Хадисов. Первым делом он отметил, что его подзащитный никогда не следил за Борисом Немцовым в коттеджном поселке Бенилюкс — Губашев приезжал в соседнее СНТ «Лира», но фиксировала его станция, расположенная в Бенилюксе. Кроме того, подчеркнул он, в дни, когда автомобиль ZAZ фиксировали у дома Немцова, например, 27 января, 30 января, 3 февраля и 11 февраля, Губашев, согласно детализации и «Потоку», находился в других районах Москвы и в Подмосковье. «Слежки не было», — заключил Магомед Хадисов.
Кроме того, адвокат указал, что у его подзащитного не было ни одного соединения ни с Русланом Мухудиновым, ни с Темирланом Эскерхановым, что подтверждается детализацией. С Эскерхановым, пояснил адвокат, подзащитный познакомился уже в Басманном суде, после задержания. Хадисов также напомнил о следах выстрелов, обнаруженных на вещах Губашева. «И тут интересный момент: на вещах, на которых нашли следы выстрелов, не нашли биологический след Губашева Шадида», — сказал присяжным адвокат. Перечисляя доказательства невиновности Шадида Губашева, адвокат заметил, что перед отъездом он оплатил электроэнергию в доме, который снимал. «Человек скрывается — зачем ему оплачивать электроэнергию?» — спросил присяжных Хадисов, после чего попросил их вынести оправдательный вердикт.
Затем перед присяжными выступил адвокат Анзора Губашева Муса Хадисов. Он попытался заговорить об обстоятельствах задержания подзащитного, однако судья его каждый раз прерывал — обсуждать задержание с присяжными запрещено. Тогда адвокат Анзора Губашева обратил внимание присяжных на то, что следователи не смогли доказать, что его подзащитный получил деньги за совершение преступления. Любые сомнения присяжным следует трактовать в пользу обвиняемого, поскольку не обвиняемые должны доказывать свою невиновность, а в первую очередь — прокуроры должны доказать их вину, сказал Хадисов.
Его коллега Артем Сарбашев, также представляющий интересы Анзора Губашева, добавил, что признательные показания его подзащитного противоречили показаниям Заура Дадаева. «Казалось бы, показания должны быть одинаковы», — сказал адвокат. Самое главное противоречие в деле — мотив, считает он, а следователями не был подтвержден мотив убийства по найму: прокуроры не представили доказательств наличия у подсудимых крупных сумм. «Все у них скромно, если не сказать бедно», — заметил Сарбашев. Губашев, по словам защитника, не интересовался политикой и оснований для убийства Немцова у него не было.
Адвокат Анна Бюрчиева, представляющая подсудимого Темирлана Эскерханова, рассказала, что ее подзащитный приехал в Москву на заработки и жил «обычной жизнью»: работал водителем у Романа Гурария, которого сам он называл «мажорным мальчиком». Она раскритиковала версию обвинения, согласно которой Эскерханов следил за Немцовым — на момент задержания высокий подсудимый был с бритой головой и длинной бородой: «Ну прямо совсем незаметный парень, которому можно поручить следить за Немцова. Конечно, он же совсем неприметный». Бюрчиева подчеркнула, что Эскерханов лишний на скамье подсудимых и напоследок рассказала присяжным легенду о мудреце.
Последним выступил один из адвокатов Заура Дадаева Шамсудин Цакаев. Он пояснил, что изначально не собирался вступать в дело, но затем, поговорив с самим Дадаевым, пришел к выводу, что тот невиновен. Дадаев, по его словам, «никогда не соприкасался» ни с «боевыми трубками» или с местами парковок ZAZ Chance. Вопреки уверениям следователей, говорит адвокат, подсудимый не прилетал в октябре 2014 года в Москву и не покупал там автомобиль. Кроме того, Цакаев рассказал, что в ночь убийства Бориса Немцова Дадев находился у себя дома. Его алиби могли бы подтвердить полицейские, которые приезжали в тот день на вызов в одну из квартир на Веерной. Однако их в ходе следствия так и не допросили. Адвокат выразил надежду, что присяжные примут правильное решение.
Войдя в зал, судья Житников задает присяжным стандартные вопросы о том, пытался ли кто-то оказать на них воздействие. Все молчат.
Слово предоставляется Марку Каверзину. Он снимает пиджак и подходит к кафедре.
— Добрый день, уважаемые присяжные, достаточно мы общались с вами, выясняя все обстоятельства по данному уголовному делу. Сегодня наступила моя очередь сказать вам о том, что я думаю по данному делу, — начинает он,
Слышно не очень хорошо, судья просит говорить в микрофон.
«В первые дни мной была высказана согласованная с моим подзащитным позиция. Он изначально пояснил, что не признает себя виновным, и сегодня мне хотелось бы, чтобы вы внимательно выслушали все, что я скажу. Вы сами убедитесь в правдивости или неправдивости, логичности или нелогичности предъявленных Дадаеву обвинений», — говорит адвокат.
Он говорит, что был с присяжными абсолютно честен с самого начала. «Рождаясь на этой земле, человек не может заранее очертить себе круг друзей и оградить себя от лжи и оговора», — поэтично начинает Каверзин, добавляя, что человек не может выбирать родителей и не должен отвечать за «своих собратьев, которые вызывают порой негативное отношение со стороны общества». Каверзин просит, чтобы в Дадаеве присяжные видели «только человека, несмотря на то, что он находится за стеклянным ограждением», не взирали на его национальность, помня, что он является гражданином России.
«Наша обязанность — помочь вам разобраться в сути дела. Но, как адвокат Дадаева, я нахожу, что речь моих оппонентов несла много лишнего и сомнительного, это по моему мнению. Мнению защитника Дадаева», — добавляет адвокат. Каверзин говорит, что без защитника суда быть не может. Он повествует о трудности задачи присяжных, которая состоит не только в том, чтобы разобраться в сложных доказательствах, «а в том, чтобы разобраться — что называется в суде доказанным, а что — не доказанным».
«Вам может показаться, что прокурор, как представитель государственной власти, сообщает обязательную для вас истину. Но я вам должен сказать, что вы верить ни нам, ни прокурору, не обязаны, ибо ваше убеждение должно быть основано на доказательствах, а не на одних словах», — обращается он к присяжным.
Марк Каверзин говорит, что его оппоненты «действительно заблуждаются», когда называют Дадаева виновным. Он надеется, что после его рассказа присяжные, не боясь никого, скажут свое слово.
«Каждый из вас внутри себя уже пришел к каким-то промежуточным выводам, а может быть, уже принял решение, которое будет отстаивать в совещательной комнате», — увещевает присяжных Каверзин. Дело очень сложное, говорит, он, «исходя из умысла», из отсутствия орудия преступления, из того, что «следствие, на мой взгляд, проведено не очень качественно».
Восклицания прокурора в сторону Дадаева «это — есть убийца Немцова!» недостаточно, говорит Каверзин. «Вы должны спросить, — обращается он к присяжным, — Чем же доказано, что именно Дадаев застрелил Немцова?»
Адвокат напоминает присяжным, что, по версии обвинения, Дадаев застрелил Немцова по найму. Он перечисляет обстоятельства, при которых Дадаев, согласно обвинительному заключению, совершил это преступление: члены группы, используя конспирацию, начали готовиться к убийству с осени 2014 года, а Дадаев руководил всей группой. Он приобрел телефоны, автомобиль ZAZ Chance с номером T649, на котором перевозил членов группы, и купил 11 патронов, пять из которых хранил дома у мамы в Малгобеке. А 27 февраля 2015 года, вооружившись неустановленным девятимиллиметровым пистолетом, начал следить за Немцовым, и застрелил его на пешеходной дорожке Большого Москворецкого моста.
«Я вам сейчас буквально огласил то, в чем следствие обвиняет моего подзащитного», — отмечает Каверзин. «На протяжении всего суда вы наверняка обращали на Дадаева внимание, вглядывались в его глаза, смотрели, что и как он делает, — продолжает он, — Я полагаю, что убийство Немцова — ужасное, вопиющее преступление, которое, по моему мнению, до сих пор не раскрыто. И вот чтобы исправить промахи следствия, я полагаю, и подсадили на скамью подсудимых моего подзащитного». Каверзин напоминает, что перед присяжными «настоящий живой человек, и здесь решается его судьба».
Каверзин ставит перед присяжными вопросы, на которые им придется ответить, вынося вердикт в отношении Дадаева: доказано ли, что уже в сентябре 2014 года было принято решение убить Немцова; доказано ли, что Дадаев в сентябре объединился с другими участниками группы, которым были обещаны 15 млн рублей вознаграждения; доказано ли, что Дадаев руководил всей группой; что он приобрел патроны; что постоянно перевозил членов группы на автомобиле Mercedes именно с целью подготовки преступлений; что вел скрытое наблюдение за Немцовым; что автомобиль ZAZ Chance приобрел именно он, а потом на этом же автомобиле следил за Немцовым; доказано ли, что именно Дадаев вооружился 27 февраля пистолетом и начал следить за Немцовым; доказано ли, что именно Дадаев 27 февраля произвел выстрелы в жизненно важные органы Немцова; доказано ли, что он скрылся с другими соучастниками.
«Доказаны ли все эти действия? Я думаю, что в совещательной комнате эти вопросы будут иметь для вас очень важное значение», — говорит Каверзин.
Он напоминает, что вошел в дело, когда оно уже было в суде. Поэтому видел только то, что в суде представлялось присяжным: «Я пережил много эмоций в себе, и это были достаточно сильные эмоции». Он обещает разобрать все доказательства, предъявленные обвинением, и показать, что именно они демонстрируют: Дадаев не совершал тех действий, в которых его обвиняют. «Не со-вер-шал тех дейст-вий», — повышает голос Каверзин и отпивает воду из бутылки.
В деле очень много доказательств, которые подтверждают знакомство и общение Дадаева с другими подсудимыми, доказательства его приезда и отъезда, доказательства того, что какой-то человек убил Бориса Немцова и сел в светлый автомобиль, говорит Каверзин. «Но подтверждают ли эти доказательства, что Дадаев длительное время следил за Немцовым и совершил это убийство?» — вопрошает он.
Адвокат говорит, что только соединив все доказательства «в единое кольцо доказательств» можно прийти к выводу о виновности — «если там не будет разрыва». Если же кольцо не сомкнется и будут необъяснимые лакуны, то Дадаев не виновен в совершении тех действий, которые ему вменяются. Никто не отрицает, что убийство было, подчеркивает Каверзин: «Я лишь полагаю, что Дадаев не совершал убийства и не причастен к нему».
Каверзин поясняет, что пойдет по всем доказательствам обвинения в том порядке, в котором они появлялись. Сперва он вспоминает о допросе водителей Немцова Петухова и Агеева — они не говорили о слежке за политиком и не замечали ее. Тем более они не видели Дадаева и нигде не пересекались с ним. Затем допросили свидетеля Берсенева и посмотрели запись с его видеорегистратора, вспоминает адвокат. На видео «ни справа, ни слева не видно, что за Немцовым кто-то шел, дорога пустая». На островке безопасности видеорегистратор не зафиксировал никакой машины, из которой якобы вышел и шел за Немцовым Заур Дадаев.
Он вспоминает допрос менеджера массажного салона, которая вспоминала, что Дурицкая в тот день очень торопилась, а затем говорит об осмотре экспертом гильз с места преступления. Эксперт пришел к выводу, что установить биологические следы на них не представилось возможным — причем не только на этих гильзах нет отпечатков, но и на гильзах из дома Дадаева в Ингушетии. Дадаев, исходя из обвинения, «очень плотно контактировал» с этими патронами, но по каким-то причинам, «достаточно странным», говорит Каверзин, никаких следов на них не оставил.
Каверзин называет «странным» и предположение о том, что Дадаев, готовясь к преступлению, аккуратно, в перчатках, положил эти патроны у матери. «Мы все взрослые люди. Мы все должны следовать логике и жизненному опыту», — поднимает он взгляд от своих записей.
Адвокат вспоминает об экспертизе, которая сказала, что пули выпущены из одного типа оружия — но при этом говорит о множестве типов этого оружия, из которого они могли быть выстрелены. «Эксперты не смогли установить четко и ясно, из какого боевого оружия эти пули были выпущены», — объясняет он.
Каверзин забегает вперед, пересказывая первые показания Дадаева, от которых тот отказался: о том, как тот якобы стрелял в Немцова. «Исходя из фактических обстоятельств дела нельзя считать, что он говорил правду», — замечает Каверзин.
Он зачитывает судебно-медицинскую экспертизу и все повреждения, которые были получены Немцовым, где обозначены местоположения входных и выходных ран и направления входа пуль — «слева-направо», «сзади-наперед», «снизу-вверх». А значит, делает вывод Каверзин, Дадаев должен был «или присесть на колено, или находиться в другом месте». Адвокат демонстрирует позу, в которой, по его мнению, должен был находиться его подзащитный: присаживается на одно колено и вытягивает руку вверх.
Каким образом мог образоваться такой выходной канал, следствие не прояснило, говорит адвокат. Другие каналы тоже идут «снизу вверх» но «никоим образом не горизонтально». При обычной стрельбе стоя такое не могло произойти, уверен защитник. Еще одно ранение направлено уже «сверху вниз по отношению к телу». «Вдумайтесь! Почему такой разброс раневых каналов? Для меня это сложно объяснимо, и я дам свой ответ», — обещает он.
Были на теле Немцова и слепые проникающие ранения, когда пуля не вышла из тела. Там направление идет сзади-наперед и слева — «опять стрелявший находился слева». Каверзин говорит, что хочет показать присяжным «просто модель». И достает из портфеля вешалку с рубашкой, на которой обозначены точки, в которые вошли пули.
Присяжные смеются и с интересом рассматривают, как Каверзин показывает, где были какие раны. Точки пронумерованы, на двух точках подпись «без выхода». Он показывает точку в области средней трети спины слева — а выходная рана от нее на передней поверхности груди справа, и вертит вешалку. Каверзин показывает, как пуля шла снизу вверх.
Семененко недовольно подходит к судье и что-то говорит ему. «Не может человек одновременно стрелять сюда и одновременно сверху», — продолжает Каверзин.
Семененко просит разрешение сфотографировать рубашку с точками. «Это не буквально до сантиметра, я схематично показал вам, где входные отверстия и где выходные. Вы сами можете попросить экспертизу и убедиться, что я не обманываю», — говорит адвокат.
Каким образом могло все произойти именно так, задается он вопросом. Получается, что в ранении, где пуля не вышла, человек должен быть «только сбоку, немножечко левее» от Немцова, уверяет Каверзин.
Каверзин возвращается к показаниям Дадаева, где тот говорит, что стрелял только со стороны спины. Каким образом тогда получены подобные ранения, причем одно ранение сверху вниз — «сверху вниз, вдумайтесь в это!» — а другое в нижнюю часть груди. Значит, человек, сделавший один из выстрелов, находился или лицом к Немцову, или по крайней мере слева. «На примере раневых каналов уже происходит нестыковка и разрыв единого круга доказательств. А если мы не можем устранить эти противоречия, можем ли мы говорить, что стрелял Дадаев? Нет!» — уверен адвокат.
Адвокат быстро перечисляет, как следствие указывало на протоколы обыска у Дадаева и другие доказательства, которые, по его мнению, не имеют никакой роли. Подробнее он останавливается на записи ТВЦ и времени, когда с моста отъезжает автомобиль с предполагаемыми преступниками.
Он обещает вернуться к записи позже, а пока говорит, что автомобилем ZAZ раньше владела допрошенная в суде свидетель Свентицкене, которая рассказала, что деньги за продажу автомобиля он получила лишь в декабре 2014 года, когда напомнила компании о своей машине. По документам она видит, что договор подписан в октябре 2014 года, но почему же тогда из автосалона не передали своевременно документы и деньги, удивляется Каверзин.
После этого, вспоминает адвокат, допросили менеджера салона Трапезина: «Он достаточно спокойно и уверенно сказал, что именно Дадаев в октябре приобрел данный автомобиль». Адвокат не раз его спрашивал, какой паспорт показывал Дадаев. Трапезин уверенно ответил, что Дадаев показал ему свой паспорт, а сделку оформили на ксерокопию чужого паспорта.
Защитник сомневается, что человек, который собирается совершить убийство, стал бы так поступать. Он напоминает, как Трапезин говорил, что можно ездить на автомобиле без руля, но «не помнит ничего, связанного с этой сделкой», не может назвать ни имени своего начальника, ни имен своих коллег, только уверенно помнит Дадаева. «Он стоял вот здесь, он тут это сказал. Можно ли доверять показаниям такого свидетеля?» — вопрошает Каверзин.
Более того, Трапезин уверенно говорил, что паспорт Дадаева был новенький: «Но я вам показывал паспорт, который находится в деле, и другого паспорта у Дадаева нет. Он достаточно старый, дата выдачи — 2003 год».
Эксперт, изучавший договор купли-продажи ZAZ Chance, показал, что на нем стоит не подпись Дадаева, а чья-то другая, напоминает Каверзин. В суде допросили еще и свидетеля Алиева, на чье имя был оформлен ZAZ. Он рассказал, что паспорт никогда не терял, но однажды переоформлял машину и давал паспорт некоему Евгению, который обещал помочь с этим. Если же Дадаев покупал машину на имя Алиева, нужно было бы установить, как к нему попала эта копия. Нужно подтвердить это обстоятельство, считает Каверзин.
Каверзин напоминает номер телефона Дадаева 8-928-796-24-83, которым он пользовался в Чечне: «Мой коллега Цакаев показал, что в момент оформления машины 20 октября Дадаев находился в Чеченской республике — и никаких других доказательств этого вам представлено не было».
Нет никаких других, кроме показаний Трапезина, доказательств того, что Дадаев приезжал в Москву в октябре — нет ни билетов, ни биллинга, объясняет адвокат. «Вам решать, решать вам. Но для меня как для юриста это достаточно странно», — говорит адвокат.
Если нельзя сказать, что Дадаев вообще был в Москве в тот день, то нельзя достоверно говорить, что он покупал этот автомобиль, замечает защитник. Он надеется, что, проанализировав показания Трапезина, присяжные придут к выводу о том, что принимать их нельзя: «А если показания нельзя проверить другими фактами, то говорить о достоверности нельзя. И можно с уверенностью сказать, что вина Дадаева данными доказательствами не подтверждается».
Каверзин просит о небольшом перерыве. Присяжные выходят. Пока что судья Юрий Житников говорит о «непроцессуальном обращении» от некой Таисии Куликовой, «на таком листочке», и от ее двоюродного брата Калошина. «Я читать не буду, вы посмотрите, явно человек неадекватный. А Марк Юрьевич пока отдохнет», — говорит судья.
Каверзин возвращается к трибуне. «Надеюсь, вы немножко отдохнули, продолжим», — говорит он.
Каверзин говорит о допросе риэлтора, которая смогла подтвердить только то, что в квартире жили чеченцы. Но Дадаев никогда и не отрицал, что он жил на Веерной. Консьерж с Веерной, 46 подтвердила, что Дадаев там бывал.
Паспорт ей показывал Заур Дадаев, заметила консьерж. В день гибели Немцова она работала с 18 до 24 часов — и не видела, чтобы Дадаев заходил в квартиру №11. Ей демонстрировали видео с подъезда, и она подтвердила, что в 00:53 заходит Дадаев — но он этого и не отрицал, говорит адвокат. По мнению адвоката, это лишь говорит о его передвижениях между Веерной, 3 и Веерной, 46, а не о причастности к убийству Немцова.
Говоря о командировочном удостоверении Дадаева, Каверзин замечает, что оно было чистым, незаполненным и не может говорить о чем-либо: «Ну было оно и было. Может, не сдал он его. Может быть, это и какое-то нарушение, я не знаю». По его словам, оставшиеся в квартире документы показывают, что Дадаев не пытался скрыть свое нахождение в Москве — иначе там «было бы убрано все подчистую». «Дадаев 11 лет проходил службу, он достаточно опытный человек», — говорит адвокат.
«Открытость его передвижений говорит о том, что он не совершал никаких конспиративных действий», — замечает адвокат. «Он что, одевал усы, менял свое лицо, менял одежду? Вот это была бы конспиративность», — считает Каверзин.
Адвокат напоминает о показаниях риелтора, согласно которым квартира была приобретена на Артура Геремеева, но Дадаев никакого отношения к этой сделке не имеет. «Сторона потерпевших постоянно говорит о Руслане Геремееве как о причастном, но давайте посмотрим правде в глаза — он, что обвиняемый? Он даже не допрошен. Если бы следствие считало Геремеева причастным, то у него были все возможности предъявить ему обвинения, хотя бы заочно», — уверен защитник.
Каверзин говорит о показаниях домработницы Зарины Исоевой, которая на следствии говорила, что лишь 15 января 2015 года она впервые увидела Дадаева, а не осенью, «и Дадаев никогда этого не отрицал».
«Понимаете, есть некая ментальность у… представителей северокавказских республик, что именно женщина должна заниматься уборкой и готовкой. И мы не должны думать что-то особенное, что к ней обратились с такой просьбой», — неожиданно говорит Каверзин.
По словам Каверзина, уборщица Исоева «ничего существенного относительно причастности Дадаева к убийству Немцова» не сказала. Штыркина, Рыклин, Яшин — все они ничем не подтверждали вину Дадаева; им ничего не известно о событиях на мосту 27 февраля, замечает он.
Каверзин говорит о «странном доказательстве» — протоколе осмотра местности в деревне Козино, в лесу из окрестностей которой было изъято достаточно большое количество стреляных гильз — обвинение намекает на причастность Дадаева к отстрелу этих боеприпасов. «Если бы Дадаев здесь отстреливал десятками и сотнями патроны в Подмосковье, то зачем бы он потом из дома привез шесть патронов для убийства, оставив пять патронов в доме своей мамы?» — спрашивает Каверзин. «Логика должна быть или нет?» — восклицает он.
Никакой связи между стрельбищем в Козино и убийством Немцова установлено не было — ни по оружию, ни по боеприпасам. «Нельзя говорить о том, что эти доказательства показывают причастность Дадаева. И вот несуразность таких доказательств прослеживается на протяжении всего следствия», — замечает защитник.
Он вспоминает о найденных на руках и за ухом Дадаева следах продуктов выстрела, о следах его ДНК в автомобиле ZAZ Chance. «Хочу заметить, это лишь те единственные доказательства, которые гособвинение хоть каким-то образом предъявляет вам, чтобы как-то привязать Дадаева к убийству», — говорит он.
Но несложно это объяснить, говорит Каверзин, вспоминая про ольфакторную экспертизу, которая не выявила запахи человека в автомобиле ZAZ Chance. А если бы Дадаев длительное время находился в ZAZ, как говорит обвинение, то его запаховый след конечно бы остался, уверен защитник. Он напоминает о «странностях передвижений» этого автомобиля и о том, как люди, следившие за Немцовым, якобы не платили за парковку. При этом Свентицкене говорила, что штрафы за парковку ей почему-то не приходили.
Адвокат отмечает, что есть только фиксация автомобиля на месте, а как он подъезжает и отъезжает, «Поток» не зафиксировал. «Не может автомобиль взяться из ниоткуда и исчезнуть в никуда, не отобразившись на камерах вокруг места проживания Немцова», — говорит Каверзин.
Марк Каверзин напоминает о данных «Потока» о том, что этот автомобиль уже после убийства, 28 февраля, был зафиксирован на Боровском шоссе. «Уважаемые присяжные, куда это деть? Ведь предполагается, что преступники бросили его сразу после убийства», — спрашивает он. «Кто же тогда передвигался на этом автомобиле 28.02.2015 года? А, может быть, наоборот, кто-то пригнал эту машину туда?» — предполагает адвокат.
«Сомнительное доказательство? Конечно же сомнительное! Кто это сделал, с какой целью перед тем, как 1 марта эта машина была обнаружена?» — продолжает он. Все эти моменты вызывают у защитника и «большие сомнения» в обнаружении небольшого количества клеток Дадаева в этом автомобиле.
Каверзин говорит, что теперь перейдет к сопоставлению показаний Дурицкой, Будникова и записи с камеры ТВЦ. Сопоставление, по его словам, должно показать, говорят ли все они правду, или кто-то искажает события.
Он пересказывает слова Дурицкой о «хлопках» и уехавшей легковой машине, из которой, по мнению подруги политика, стреляли в Немцова, о том, как она подбежала к водителю снегоуборочной машины, как со своего телефона позвонила 112 и как рядом какой-то молодой человек тоже позвонил со своего телефона. Во всех показаниях Дурицкая не говорит о лицах, которые к ней подходили, о том, что она с кем-то разговаривала, и что она в течение пяти минут отсутствовала на мосту.
Был допрошен и свидетель Будников, водитель машины, которая «закрыла ракурс так специально и не дала камере ТВЦ» заснять происходящее. Будников видел мужчину и женщину на мосту, но «их никто не преследовал», говорит защитник. На записи не видно, чтобы кто-то следил за парой, считает Каверзин.
«Правду ли говорил тогда Дадаев или нет? Можно ли доверять его показаниям? Я более чем уверен, что нельзя», — вспоминает он о первых показаниях своего подзащитного.
Каверзин возвращается к видеозаписи и обращает внимание на то, что уборочный автомобиль некоторое время стоит под мостом, и начинает заезжать лишь когда Немцов и Дурицкая доходят до четвертого столба. В 23:31:16 он догоняет пару и закрывает двух пешеходов возле шестого фонарного столба от камеры. Через три секунды из-за уборщика появляется человек, который подбегает к подъехавшему светлому автомобилю, садится в него и уезжает.
Время, когда от камеры закрыта видимость и когда выбегает человек, составляет всего три секунды, подчеркивает адвокат. На видео не видно, чтобы кто-то за ними шел, отмечает он. Хотя эксперты потом и говорили, что кто-то шел, потому что там была видна тень, оговаривается Каверзин.
«Возможно ли за три секунды произвести шесть выстрелов, из-за которых произошла смерть Немцова?» — обращается он к присяжным. Адвокат напоминает о раневых каналах и выстрелах, которые были произведены в Немцова. «Произвести шесть выстрелов за три секунды даже технически невозможно», — подчеркивает Каверзин.
Но следствие никак не устанавливало эти обстоятельства стрельбы и не проводило никаких экспериментов, которые подтвердили бы, что преступление можно было совершить при указанных обстоятельствах. «Не установлено, кто же конкретно стрелял в Немцова на протяжении трех секунд, пока машина закрыла обзор», — заключает Каверзин.
Каверзин указывает на показания Будникова и Дурицкой, которая называет только одного человека, пытавшегося поднять Немцова — но по камере ТВЦ видно, что на мосту находились и проходили мимо восемь человек. В том числе люди, которые спускаются под мост возле седьмого фонарного столба, когда к уборщику подъезжает какой-то автомобиль. «Сколько же времени Дурицкая отсутствует на мосту?» — спрашивает адвокат и указывает, что на записи Дурицкая на некоторое время пропадает. Появляется она только в 23:42. «Фактически она отсутствовала на мосту пять минут, и с кем она находилась, нам неизвестно! Она умолчала об этом» — говорит Каверзин. «Решать вам! Думать и решать только вам», — в очередной раз добавляет он.
Каверзин говорит об автомобиле, который в 23:31 по карточке камеры учета проезжает по мосту — и это не ZAZ, а автомобиль с номером 549, из 176 региона — Каверзин говорит, что ярославский номер, но кода 176 в России пока нет. «Почему техника, которая работает в другое время безукоризненно, именно в это время зафиксировала совершенно другой автомобиль с другим номером? Вас продолжают убеждать и заставляют верить, что это был автомобиль ZAZ Chance», — объясняет адвокат.
Он полагает, что был зафиксирован именно автомобиль с тем номером, где находились убийцы Немцова, который следствие теперь выдает за ZAZ. Никаких подтверждений некорректности работы этой камеры не было представлено, замечает он. Это только предположения одного сотрудника — что был сбой и что на самом деле там зафиксирован номер 649.
«Можно ли сказать с уверенностью, что именно автомобиль ZAZ Chance съехал с Большого Москворецкого моста в ту ночь? Снова возникают сомнения!» — считает он. «Еще раз оценивайте эти доказательства как целое и как совокупность, чтобы объединить их в целостный круг доказательств. А если этой целостности нет, то вынося вердикт, признайте моего подзащитного невиновным», — говорит Каверзин. «Но это еще не конец», — замечает он и просит перерыв.
Судья объявляет перерыв до 15 часов.
Заседание возобновляется. Каверзин снова обращается к присяжным, и напоминает о показаниях свидетеля Молодых, который говорил, что видел происходившее с расстояния около ста метров, а в суде почему-то сказал, что разглядел на отбегавшей от трупа Немцова фигуре шетину на лице (во время следствия он ничего подобного не говорил).
Адвокат просит ненадолго выключить свет и шагами считает расстояние от присяжных до двери — там 8-10 метров. Заур Дадаев встает и оборачивается. «К этом расстоянию прибавьте еще 90 метров; еще 90 метров! Вечер, освещение не дневное, человек находится на расстоянии ста метров. Февраль месяц. Свет тоже дает свое искажение. Непонятный моросящий дождик — при этом человек видит со ста метров все абсолютно четко», — удивляется Каверзин.
Каверзин напоминает, как во время первых допросов Молодых затруднялся точно сказать, в переднюю или заднюю дверь машины сел убийца, что не помешало ему четко вспомнить щетину, но только в суде. Во всех же протоколах его допроса говорится, что он видел силуэт со спины.
Адвокат и судья спорят, как именно Молодых описал в суде, к кому он подошел — к лежащему мужчине или к разговаривавшей с водителем девушке.
Каверзин продолжает. Он говорит о записях ТВЦ, на которых не видно, как на мост заходит Молодых. Лишь через минуту после произошедшего, как показал на записи в суде свидетель, он проходил мимо третьего столба. «Возникает здравомыслящий вопрос, видел или не видел Молодых все происходящее?» — вкрадчиво говорит Каверзин. «Каждый из вас понимает, что при таком освещении и расстоянии увидеть и запомнить человека за одну секунду невозможно», — полагает он.
Адвокат вспоминает допрос эксперта Андрея Володина, который рассказывал об обнаружении на ладонях и за ушами Заура Дадаева следов продуктов выстрела, и говорил, что это следы от взрыва капсюля.
Каверзин замечает, что в деле есть документ о сдаче Дадаевым своего автомата 2 марта. Помимо этого, сам Дадаев говорил, что ему позвонили и сказали сдать оружие и оформить увольнение, поэтому он и прилетел в Грозный. Гособвинение представило справку из Нацгвардии о том, что оружие при сдаче не отстреливается тем, кто его сдает. Но было бы гораздо проще допросить оружейника, который бы точно прояснил, производил ли Дадаев отстрел — а этого сделано не было, замечает адвокат.
Из этого Каверзин делает вывод, что Дадаев отстреливал действительно свое оружие, и «при таких обстоятельствах у него на руках, конечно, должны были остаться частицы от выстрелов».
«Можно ли при неустранимом в данном случае сомнении говорить, что те следы, которые были обнаружены на Дадаеве, являются следами от выстрелов в Немцова? Нельзя. Эти сомнения неустранимы», — настаивает Каверзин.
Был допрошен и эксперт-дактилоскопист Чаплыгина, вспоминает защитник: она говорила о том, как идентифицируются отпечатки пальцев. Но эксперт сказала, что невозможно определить, чьи именно отпечатки были на вещдоках. А прокурор потом демонстрировала присяжным целый эксперимент с отпечатками.
Он переходит к экспертизе видеозаписей от ГУМа 27 февраля и из аэропорта Внуково 28 февраля. Перед экспертами ставили вопросы о том, является ли одно из изображенных там лиц Бесланом Шавановым и можно ли определить номер телефона, по которому он разговаривает на видео; а также является ли второе лицо Анзором Губашевым.
Отвечая на первый вопрос, эксперты указали, что высокий человек с записи от ГУМа и человек из Внуково — один и тот же человек, но невозможно определить, является ли он Шавановым, поскольку запись непригодна для портретной экспертизы. Второй человек с обеих записей — также одно и то же лицо, но невозможно установить, что он является Анзором Губашевым.
Каверзин замечает, что эксперты в обоих ответах говорят только о человеке в шапке, а про человека в бейсболке, о котором был задан экспертам вопрос, ничего не говорится вообще: «Можно ли верить и доверять такому заключению экспертизы?»
«Я вам говорю только то, что мы здесь уже изучали. Просто вы могли не обращать внимания. А я обратил. И вам надо будет в совещательной комнате решать, как это оценивать», — замечает Каверзин.
Адвокат снова говорит о ZAZ Chance и обнаружении машины 1 марта, про которую никто не объясняет, почему 28 февраля она «каталась»; снова говорит про камеру, которая плохо разобрала номер автомобиля на мосту. «Опять очередная странность!» — заключает он, рассуждая, почему, если если ZAZ подъехал на «островок безопасности», его не зафиксировали никакие камеры, ведь это самый центр города. «Где отправная точка? Нет ее. Кому-то наверное так удобно. Кому-то так выгодно. Я не знаю!» — разводит руками защитник. Нельзя с уверенность сказать, что именно ZAZ Chance был на мосту, считает он.
Каверзин вновь вспоминает экспертизу записи камеры ТВЦ. «Единственную запись! Единственную, где мы видим преступление!» — поднимает он палец вверх. «Я не верю, что там не было больше камер. Я в это не верю!» — восклицает он. Каверзин пускается в рассуждения о машине-уборщике, которая закрыла обзор, и о том, что слишком уж много случайностей и совпадений именно в момент убийства Бориса Немцова.
Каверзин говорит, что эксперт показал, что человека, уехавшего на автомобиле, уборщик закрывал лишь две секунды. Он повторяет, что невозможно за две секунды произвести шесть выстрелов, что это должен был бы быть «сверхчеловек».
В суде был допрошен и свидетель Ахмадов, приятель Заура Дадаева, напоминает защитник. Тот рассказывал, что постоянно созванивался с другом и знал, где он находится. Как отмечает Каверзин, присяжные видели биллинг, согласно которому 20 октября между ними было полтора десятка соединений, показывавших, что Дадаев находился в Чечне.
Несколько присяжных откровенно задремали. Остальные тоже слушают рассеяно, хотя первую половину выступления Каверзина были весьма внимательны.
Адвокат же говорит, что обвинение никак не показало, как Дадаев якобы следил за Борисом Немцовым.
Теперь, приведя все доказательства, Каверзин говорит, что ему хотелось бы остановиться на показаниях Заура Дадаева. В суде он говорил о том, что был в Москве в декабре 2014 года, уехал домой, а потом вернулся в середине января. Каверзин подробно рассказывает о биллинге телефонов Дадаева, который находится 27 февраля где угодно, но «не там, где Немцов». Слова из обвинительного заключения о том, что уже в 11 утра Дадаев вооружился и начал следить — «это абсурд», говорит адвокат.
Марк Каверзин снова вытягивает руку, показывая выстрел, и снова говорит о ранениях Немцова, которые идут «снизу вверх». Он снова садится на колено, показывая, как, по его мнению, должен был стрелять убийца. «Марк Юрьевич, вы же уже говорили это. Вы страничку не перепутали?» — замечает судья.
Адвокат продолжает. Он снова говорит, что, по его мнению, стрелявший, чтобы получилась рана на передней поверхности нижней трети груди слева, должен был находиться лицом к нему или сбоку слева. Между тем, слева шла Дурицкая, напоминает Каверзин, которая никого не видела и говорила, что стреляли из машины. «Все эти сомнения неустранимы», — снова повторяет он.
Каверзин говорит о противоречиях в первых показаниях Губашева и Дадаева относительно того, откуда взялся пистолет, где его хранили и куда потом дели после убийства. Он напоминает, что в признательных показаниях Губашев утверждал, что Дурицкую через окно узнали по белой шубе, между тем менеджер Bosco Cafe говорил, как Немцов и Дурицкая снимали одежду.
Нельзя с уверенностью сказать, что Заур Дадаев виновен, повторяет Каверзин. «Ваша задача заключается в том, чтобы сопоставлять и оценивать доказательства. Хочу, чтобы вы выносили решение на основании вашего внутреннего убеждения и не основывали свои выводы на предположениях», — просит он.
Каверзин просит присяжных руководствоваться «здравым смыслом и логикой». «Только вы можете оценивать достоверность и достаточность представленных вам доказательств. Прошу вас учесть, что достаточность оценивается не количеством, а информативностью представленных доказательств», — замечает защитник. «Надеюсь, вам не занимать жизненного опыта и понимания жизни», — говорит Каверзин.
«Вы — судьи факта, а не эмоций. Искренне надеюсь на вашу гражданскую принципиальность и жизненный опыт», — заканчивает он свою речь. «Конечно, много было сказано. Но защита не в словах. Она в вас самих, в сердце и в разуме», — добавляет защитник.
Улики против Дадаева не выдержали разбора в зале судебного заседания, уверен Марк Каверзин. Можно прийти только к одному выводу — материалами дела не доказаны все действия, которые вменяются Дадаеву и, главное, не доказано, что он стрелял в Бориса Немцова. Он просит признать своего подзащитного невиновным.
«Очень много странностей в уголовном деле, очень много моментов, которые объяснить никто и ничто не может. Думайте сердцем и вашим жизненным опытом. Большое спасибо вам», — прощается Каверзин.
Адвокат Марк Каверзин закончил. Его подзащитный Заур Дадаев говорит, что согласен с ним и не хочет выступать. Судья говорит присяжным, что отпускает их до 20 июня. После этого Житников объявляет получасовой перерыв.
В зал вернули Эскерханова и братьев Губашевых. Теперь в «аквариуме» все пятеро подсудимых.
Судья спрашивает у Анзора Губашева, есть ли у него необходимость ознакомиться с протоколом суда в той части, где он отсутствовал.
— Это для того, чтобы вы подготовились к последнему слову, — поясняет судья.
— Конечно, есть.
— Есть ли необходимость ознакомления с теми доказательствами, которые были представлены в ваше отсутствие?
— Есть.
Те же вопросы и те же ответы у Шадида Губашева и Темирлана Эскерханова.
Судья говорит, что он постановил изготовить и вручить копии протоколов, а также продемонстрировать доказательства. Для этого пройдет заседание 15 числа.
Шадид Губашев просит приобщить к делу его заявление.
— О чем заявление?
— Об уголовном деле. Обо мне.
Судья просит его дать прочитать заявление защитнику.
Заявление связано с тем, что Шадид не имеет отношения к преступлению и не совершал его. Защитник просит приобщить заявление к материалам дела.
«Я хочу, чтобы это заявление мое было в деле!» — говорит Губашев. Подсудимый объясняет, что «там в этом заявлении задержание мое, как нас пытали, как привезли в СИЗО, все беззаконие, которое происходило».«Также я описываю, что вы наши права нарушали, все описываю», — добавляет он. Никто не возражает против того, чтобы заявление приобщили к материалам дела. Его приобщают.
На этом заседание заканчивается. Следующее состоится 15 июня в 11:00.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке