Художник Петр Павленский обвиняется в повреждении объекта культурного наследия (часть 1 статьи 243 УК) — следователи утверждают, что 9 ноября прошлого года он поджег дверь приемной ФСБ. По версии следствия и приглашенных им экспертов, здание ФСБ на Лубянке имеет историческую и культурную ценность, поскольку в 1930-х годах «в здании содержались под арестом выдающиеся деятели культуры».
На прошлом заседании суд заслушал показания свидетелей обвинения. Первым выступил сотрудник Центральных научно-реставрационных проектных мастерских Александр Сухачев, который пояснил, что здание КГБ и НКВД, входящее в состав ансамбля зданий на Лубянке, было выявленным объектом культуры. Таким образом, дверь приемной ФСБ, поврежденная в ходе акции Павленского «Угроза», является объектом культурного наследия, говорит эксперт.
Двери на приемной ФСБ были установлены в середине 40-х годов. В 2008 году их сняли и установили новые двери – они полностью повторяют те, что были задуманы в проекте архитектора Алексеем Щусевым, говорит Сухачев. Он сделал такой вывод после того, как посмотрел фотографию дверей довольно плохого качества. Чертежей двери, по словам свидетеля, Щусев не оставил. Тем не менее, Сухачев уверен: поврежденная дверь была копией прежней.
Затем суд допросил эксперта-архитектора Юлию Семину, также принимавшую участие в подготовке экспертизы. Она согласилась, что поврежденная дверь являлась копией прежней, хотя между ними и были отличия. По ее словам, ремонтировать поврежденную дверь не имеет смысла – из-за характера повреждений, дешевле было бы установить новую.
Принять участие в проведении экспертизы Семиной поручил ее начальник – архитектор Сергей Куликов. Он же составлял вопросы, поставленные перед экспертом. По словам свидетеля, об уголовной ответственности за дачу ложных данных она была предупреждена уже после составления экспертизы.
Куда делась дверь, демонтированная в 2008 году, ни один из экспертов не знает.
Заседание начинается с часовым опозданием, Петр Павленский улыбается заходящим в зал.
Все участники процесса на месте: прокурор, представитель двери ФСБ, адвокаты Ольга и Дмитрий Динзе. Сегодня будут допрошены свидетели Дмитриенко и Бероева. Также должна быть допрошена подруга Павленского Оксана Шалыгина, но она отказывается давать свидетельские показания. К тому же она присутствовала на первом заседании. Судья разрешает ей остаться в зале и не давать показания.
Прокурор просит допросить руководителя экспертного учреждения, который проводил экспертизу двери.
Дмитрий Динзе не против допроса эксперта, но просит чтобы в зале присутствовал эксперт защиты, которого он в дальнейшем просит тоже допросить. Судья не понимает, как может присутствовать человек при допросе, если он потом будет также допрошен. Ольга Динзе уточняет, что он может присутствовать при допросе специалиста, так как сам специалист.
Защита просит приобщить к делу документы, подтверждающие компетенцию специалиста. Прокурор просит три минуты на ознакомление с материалами. Пока гособвинитель читает, судья спрашивает мнение Павленского о ходатайстве защиты. Петр молчит и даже не смотрит в сторону судьи — он продолжает придерживаться регламента молчания из-за отказа следственных органов и суда переквалифицировать его дело на терроризм.
Прокурор не возражает — при допросе эксперта будет присутствовать специалист Александр Попов, приглашенный защитой.
Пристав приглашает в зал Вячеслава Фатина. Входит молодой мужчина в джинсах и клетчатой рубашке. У него короткая стрижка и легкая небритость.
На вопрос судьи Фатин отвечает, что работает директором Центральных научно-реставрационных проектных мастерских.
Прокурор просит свидетеля пояснить, как предупреждаются эксперты о даче ложных показаний и как они предупреждались перед экспертизой двери.
Фатин рассказывает, что ознакомил экспертов с приказом и у него есть их подписка о том, что они ознакомлены о даче ложных показаний. Эксперт утверждает, что сделали они это перед проведением экспертизы, то есть в декабре 2015 года.
Прокурор уточняет, один раз предупреждали экспертов или несколько. Свидетель говорит, что предупреждали единожды.
— Какие вопросы ставятся перед экспертами перед проведением экспертизы?
— У нас был список утверждённых вопросов, на которые эксперты давали ответы.
— Вы знакомили экспертов с вопросами дознавателя?
— Конечно, конечно.
— А непосредственно экспертам вы разъясняли, на какие именно вопросы надо каждому ответить?
— Нет, все люди взрослые, сами понимают, на какие вопросы им отвечать. Сметчик, например, отвечает за смету...
Прокурор напоминает о допросе Сухачева и спрашивает, какую роль он играл в экспертизе. Фатин рассказывает, что Сухачев как учёный занимался сбором материалов в архивах.
Прокурор спрашивает может ли свидетель предоставить суду сам документ — подписку о даче ложных показаний. Фатин говорит, что он есть в материалах дела. Судья открывает дело, и там написано, что подписка дана 23 января 2016 года — в день сдачи экспертизы.
Фатин уходит от ответа на вопрос об этом противоречии.
Судья спрашивает: все-таки до начала экспертизы экспертам разъяснялась ответственность или позже? Фатин отвечает, что эксперты предупреждались и есть даже не один экземпляр подписки. Говорит, что имеет копию с собой. Уходит в коридор за документом.
Судья внимательно читает бумагу и уточняет у свидетеля: «Согласно этой подписке когда предупреждались? 11 декабря? Как тут написано?» И ставит вопрос о приобщении документа к делу. Динзе просит посмотреть бумагу
Ольга Динзе возражает о приобщении копии, и утверждает, что стоящая в ней подпись Куликова не идентична подписи Куликова на экспертизе. «Я не почерковед, но тут явно видно, что подпись Куликова имеет больше завитков», — заявляет адвокат.
Дмитрий Динзе также возражает и напоминает, что экспертиза должна быть должным образом оформлена. Адвокат также припоминает допрос эксперта Семиной, которая говорила в суде, что Фатин собрал экспертов 23 января и они все дружно подписали.
Динзе также говорит, что Фатин как начальник экспертного учреждения вообще мог изготовить подписку задним числом. Адвокат просит предоставить оригинал и сделать экспертизу подписки: например, по гелевым чернилам можно узнать срок давности документа, говорит Динзе.
Прокурор считает возможным приобщить в материалы дела копию подписки. Представитель двери тоже не против.
Суд решает приобщить. Фатин вставляет, что защита может сделать подчерковедческую экспертизу, если захочет.
— Какой у вас порядок производства и принятия экспертиз? — спрашивает Фатина Дмитрий Динзе.
— В смысле?
Адвокат повторяет вопрос. Свидетель рассказывает о процедуре.
— На каком основании вы включили в группу экспертов Куликова, у которого нет высшего образования?
— Куликов является главным архитектором нашей организации и имеет высокую квалификацию.
— А вы можете пояснить, кто на какой вопрос отвечал? На какой вопрос отвечал Куликов?
— На первый.
— А у нас свидетель говорил, что только он отвечал на первый вопрос.
—Ну, Куликов отвечал на все вопросы.
— А Личанинова?
— Также на первый.
— А нам свидетель говорил, что она не отвечала на вопросы.
— Бессмысленно сейчас жонглировать вопросами. И каждый эксперт отвечал на все вопросы, — говорит свидетель.
Динзе объясняет, что просто хочет понять компетенцию Фатина:
— Экспертиза подписана всеми экспертами и мы не можем понять, кто на какой вопрос ответил, и получить ответ, какой эксперт отвечал на какой вопрос.
— Я стою здесь как руководитель организации и не могу это сказать, лучше пригласить Куликова, он лучше знает.
Динзе спрашивает, почему как руководитель он не сопровождал экспертизу, Фатин говорит, что у него есть заместитель, который имел право подписи.
— Предоставлялись ли экспертам какие-нибудь материалы от дознавателя? — задает вопрос Ольга Динзе.
— Там отражены в экспертизе эти материалы, но не все — там только важные, которые мы использовали в экспертизе.
— Вы можете пояснить, как эксперты установили местонахождение двери?
— Это связано с дознавателем.
— А кто осуществлял демонтаж двери?
— Не знаю.
— А работы реставрационные должны согласовываться с государством?
— Конечно.
— А объект культурного наследия должен быть согласован? Необходим ли ему статус утверждения?
— Для реставрационных работ необходим.
Больше вопросов к свидетелю нет.
Приглашается свидетель Виктор Дмитриенко — мужчина лет 45-55, весь в белом — брюки и рубашка с коротким рукавом. Судья зачитывает ему права.
Работает начальником отдела в Центральных научно-реставрационных проектных мастерских.
— Вы участвовали как эксперт? — спрашивает свидетеля прокурор.
— Да.
— Можете пояснить, что вы осуществляли?
— Мы приехали в воинскую часть, сфотографировали со всех сторон и сделали обмеры, составили опись утрат — ну в общем-то и все, что мы в то время сделали.
— Дверь была монолитная?
— С виду кажется, а что внутри никто не знает, надо разбирать, нам это не позволили.
— А в случае замены фрагментов двери она потеряет эстетический вид?
— Может потерять, потому что сложно подобрать соответствующую древесину.
— А разбор данной двери без ущерба возможен? А сборка будет трудоемкой?
— Лучше не разбирать, все полетит к чертям.
— А дверь является объектом культурного наследия?
— Насколько я знаю, она 2008 года, то есть новая.
— Она объект реставрационного воссоздания?
— Ну насколько я знаю, она похожа на ту, что была ранее.
— А об уголовной ответсвенности за дачу ложных заключений вы предупреждались?
— Да.
— А когда подписка была взята? Перед проведением экспертизы?
— Перед проведением экспертизы.
— В данном конкретном случае? — уточняет судья.
— Ну да, 11 декабря была взята подписка.
Прокурор уточняет:
— Сколько раз давалась подписка? До проведения экспертизы? Во время?
— У нас была бумажка и мы её подписывали.
— Вы не совсем ответили на мой вопрос. В вашем учреждении обычно дают подписки до или, к примеру, в момент подготовки экспертизы?
— Знаете, я в эти бумажки пытаюсь не влезать. Подписываю, когда нужно, когда меня просят. В данный момент. 11 декабря подписывал.
Прокурор показывает Дмитриенко бумажку, которую принёс Фатин, и свидетель говорит: «Да, подписывал».
— Где и когда брали подписку? Кто там был? — спрашивает адвокат Дмитрий Динзе.
— В кабинете директора, было ещё пятеро.
— А вы знаете, как звучит 57-ая статья УПК?
— Знаете, мне это неинтересно. (Смех в зале). Я прочитал все эти бумажки, но мне это неинтересно.
Судья зачитывает подписку:
— Вам разъясняли эти статьи?
— Ну да.
— А в 57-ой статье есть ответственность? — снова Динзе.
Судья снимает вопрос.
— На какой вопрос в экспертизе вы отвечали? — продолжает допрос свидетеля Дмитрий Динзе.
— Все, что касается дверных полотен.
— На какой конкретно вопрос?
— Сейчас скажу, — свидетель листает документы и что-то вполголоса бубнит.
— А по какому адресу вы находились, на Лубянке или Мясницкой?
— На Лубянке, 2.
— Вам показали адрес?
— Да, Мясницкая, 1.
— А где дверь была?
— На окраине Москвы в воинской части.
— Что вы делали на Мясницкой?
— Мы туда приехали, и нас сотрудник отвёз на окраину Москвы.
— Когда это было?
— В декабре.
— А можете указать лист дела экспертизы, что вы конкретно делали?
Дмитриенко листает документы.
— Вот, отчёт о натуральном исследовании, это страница 9. И лист приложения №1. И страницы 11-13 — там выводы.
— Не, выводы понятны, а что вы конкретно делали? — Динзе настойчив.
— Страница 10-13.
— Какой абзац в выводах ваш?
— Ответ на вопрос 3, 4, ещё на вопрос 5 отвечал.
— А 4 вопрос ваш?
— Сейчас посмотрю, что за вопрос... Да, мой.
— Получается 3, 4, 5.
— Да.
— И с какой страницы?
— С 10 по 13.
— Нет, выводы не берём.
— Значит, по 11.
— А кто вас знакомил с приказом? — спрашивает адвокат Дмитрий Динзе.
— По-моему, замдиректора.
— Когда? Можете вспомнить?
— Нет.
— А какие ещё документы по экспертизе видели?
— Никаких.
— Только два документа?
— Ну дознаватель ещё показывал какие-то.
— Получается, три бумажки?
— Какая разница? Что вы мне задаёте левые и правые вопросы? Вы спрашивайте по двери!
— А можете назвать, как называлась экспертиза?
— У меня этой бумажки нет, я её выложил.
— А почему вы внутренности двери не изучали?
— Не было такой задачи.
— Вы же эксперт, вы сами ставите задачу.
— Ну правильно, разборки не было.
— Вам знакомо понятие культурное наследие?
— Вы издеваетесь надо мной?
Судья просит свидетеля все-таки ответить.
— Это здание, имеющее ценность, относящееся к тому, что вы сказали.
— А что такое столярное заполнение? — спрашивает Дмитриенко Ольга Динзе.
— Это внутренности.
— Конкретнее.
— Это внутренности дверного заполнения.
— Столярное заполнение является частью фасада?
— Является.
— Откуда вам стало известно, что дверь расположена по адресу Мясницкая, 1?
Снимается вопрос, так как уже задавался
— Дознаватель вам объяснял где расположена дверь? — продолжает Ольга Динзе.
— Наверное, объяснял.
— Вы можете назвать человека, который вам объяснил, что дверь находится по адресу Мясницкая, 1?
— Нас туда отвезли на машине.
— Так, а кто?
— Ну это, наверное, был сотрудник, сами знаете чего. Ну это неинтересно.
— Нет, это мне интересно.
Ольга Динзе продолжает задавать вопросы об адресе двери.
— Ну как понял: все знают, что там произошло, — объясняет эксперт.
— Вас ознакамливали со справкой БТИ?
— Нет.
— Какая конструкция подлинной двери?
— Кто ж знает? Никто этого не видел.
— А какая новой двери?
— Мы не знаем, что там внутри, никто не знает. Я как эксперт могу догадываться, но никто не знает.
Теперь вопросы задает судья:
—Вы подтверждаете все свои ответы в экспертизе?
— Да.
— В распоряжение экспертов предоставлялись документы, — судья их перечисляет. — Они вам предоставлялись?
— Нет, я их не видел.
— А кто видел?
— Наши искусствоведы.
— Это кто?
— Вы в прошлый раз допрашивали Александра Сергеевича.
Вопросы к эксперту закончились, он уходит.
Следующий свидетель — журналист Нигина Бероева, она заходит в зал суда с адвокатом Сергеем Бадамшиным. Он говорит, что корреспондент «Дождя» Владимир Роменский не может присутствовать по причине болезни. У защитника его ходатайство о рассмотрении дела без его участия.
Бероева сообщает суду, что она журналист-фрилансер, а прокурор спрашивает, что она может пояснить по этому делу.
— Мы с Роменским, журналистом «Дождя», узнали об акции за несколько часов. Мы узнали, что Петр Павленский будет проводить акцию. Мы встретились в баре «Под мухой» и потом отправились на место. Встреча предварительно была назначена в «Шоколаднице». Он сел за соседний столик, мы не общались с ним. Потом он вышел и мы пошли за ним. Когда он вышел из перехода, мы увидели какие-то действия, которые совершал какой-то человек. Мы разобрали аппаратуру. А потом мы увидели — вспыхнула дверь.
— С какого расстояния вы видели?
— У меня плохой глазомер.
— А кто поджег дверь? Павленский?
— Я фотограф, на моих фото есть кадры, где Петр Павленский стоит спиной к горящей двери и держит канистру.
— Это тот человек? — спрашивает судья.
— Мы видели какого-то человека.
— Это Павленский?
— Да.
— Павленский что-то пояснял? — вопросы снова задает прокурор.
— Нет, он стоял спиной к двери и молчал.
— А вот когда вы следовали за Павленским, вы видели у него в руках что-то?
— Не видела, у меня плохое зрение.
— Дальше что произошло?
— Павленский стоял спиной к двери, подбежал сотрудник в форме и стал его задерживать. Дальше мы с Роменским пытались отойти, но потом побежали сотрудники полиции. Сотрудник полции оттолкнул меня к зданию и прижал к стене. Раменского опрокинули на землю, он говорил, что он журналист. Роменский говорил, что ему больно, и просил, чтобы его отпустили. Сотрудник полции сидел на Роменским и не отпускал. Пока Роменский лежал и кричал, что он сотрудник прессы, Павленский лежал на земле, где его и положили. Потом нас отвели в здание, на Роменским и Павленском были наручники. В течение ночи к нам приходили дознаватели разговаривали и угрожали. Павленский сказал, что это акция, она называется «Угроза», он говорил, что это художественный акт и он не хотел никому вреда.
— Вы сопротивлялись? Что к вам силу применили, — уточняет адвокат Дмитрий Динзе.
— Нет, и Роменский тоже, и мы не пытались убежать.
— Вам представлялись те, кто угрожал?
— Нет, там были следователи и дознаватели, которые говорили, что мы как соучастники пойдём по терроризму. Мы говорили, что мы сотрудники прессы.
— Вам представились сотрудники полиции? — спрашивает Ольга Динзе.
- нет
Вопросов у участников процесса больше нет, их задает судья:
— В кафе «Шоколадница» вы находились с Роменским? Павленский там был?
— Когда мы туда пришли, его там не было, он зашёл туда позже.
— Вы не общались?
— Нет.
— Кто за кем последовал?
— Павленский встал из-за стола и вышел, мы надели куртки и пошли за ним.
— Дверь вспыхнула, когда там был один человек?
— Я не видела.
Бероеву отпускают.
Дмитрий Динзе просит допросить приглашенного защитой специалиста, который присутствует в зале. Ольга Динзе говорит, что он живёт в другом городе и ему долго добираться до Москвы.
У стороны обвинения на сегодня больше нет свидетелей, и они не возражают. Судья на месте постанавливает допросить специалиста Александра Попова.
Это мужчина за 50, в очках, джинсах и белой рубашке. Работает директором реставрационного центра. С Павленским знаком не был.
— В рамках адвокатского запроса какие материалы вам предоставили? — спрашивает Попова Ольга Динзе.
— Материалы письменные, и фотографии, и чертежи Щусева.
— Сколько перед вами стояло вопросов?
— Шесть.
— Вы на все смогли ответить?
— О смете не смог, потому что я не видел двери.
— А по какой причине вы не могли ответить о размере вреда? Стоимости восстановления?
— Я не видел двери.
— Для ответа на эти вопросы вам что нужно?
— Видеть дверь, сделать зондаж. Чтобы оценить ущерб, необходимо изучить всю дверь.
— В представленных вам материалах имеются сведения о толщине двери?
— Нет. Есть ширина, высота, а толщины нет.
— Можете пояснить, на основании чего вы сделали вывод, что здание ФСБ является объектом культурного наследия?
— Там есть как вновь выявленный памятник, там есть столярка и фасад.
— Нет, на основании чего?
— Есть документы, там решение правительства Москвы, что поставили на учёт фасад.
— Только фасад?
— Только фасад.
— Как вы выявили, что дверь не объект культурной ценности?
— Передо мной эксперт только что сказал, что столярка не представляет исторической ценности, дверь сделана в 2008 году.
— А что такое столярка?
— Окна, двери. То есть столярка не являлась предметом охраны. Правительство Москвы подписало что только фасад, а столярка там не указана.
— Можно ли сказать, что обожженная дверь является подлинной?
— Конечно, нет, дверь которая обожжена, сделана в 2008 году и в решении правительства Москвы не указано, что дверь является предметом охраны. Более того: это не копия, она сделана из других материалов и имеет другую конструкцию.
— Как вы это поняли?
—В чертежах Щусева указано, что дверь филенчатая. Там две филенки, обвязка и заполнение. Дверь, которая обгорела, не является филёнчатой. Эту дверь стали делать в конце ХХ века в мире, а у нас позже. Это основа, может и не дерево, которая обклеена дубовым шпоном.
Судья просит уточнить, на какое постановление ссылается специалист. Он копается в документах и называет: Приложение от 07.09.2015 к Приказу Минкульта РФ № 2365.
— Там указано, что фасад — предмет охраны, а столярка — нет, — говорит свидетель.
— Фасад — это что? — спрашивает судья.
— Окна, двери, стены, крыша. Поскольку дверь изменена, предметом охраны она не является.
— Возможно ли реставривать дверь по чертежам Щусева? — спрашивает Ольга Динзе.
— Копию бы можно было бы создать, если бы бала подлинная дверь, а не та, что сожжена.
— А вам известно её местонахождение?
— Нет.
— Вы усматриваете отличия обожженной двери и двери Щусева?
— Дверь Щусева филенчатая, а обожженная дверь — на фотографии видно, что она обклеена шпоном.
— А цвет имеет значение?
— Конечно. Цвет, размер, материалы и технология.
— А что такое технология?
— Ну там, рубанок, стамеска...
— Поясните.
— Филенчатая дверь подлинная делалась рубанком, стамеской.
— Вы являетесь экспертом?
— Да, являюсь, у меня аккредитация, на сайте министерства культуры это вывешено.
— Какой у вас стаж?
— 40 лет, я занимаюсь реставрационными работами всю свою жизнь.
Ольга Динзе спрашивает, необходимо ли разрешение на реставрационные работы.
— Конечно, на то, чтобы снять и поставить дверь, разрешение необходимо, как это было в 2008 году, когда ставили новую дверь.
— А если разрешения нет?
— Это уголовное наказание.
— А в 2008 году было разрешение?
— Насколько мне известно, нет. Я его не видел.
— А что нужно, чтобы столярное заполнение было объектом культурного наследия?
— Должно быть все сохранено, Венецианская хартия говорит нам, что все должно быть сохранено.
— А если создадут дверь по чертежам Щусева с использованием современных материалов и современными технологиями?
— Это будет копия. Ну как Рафаэль и копия его скульптур.
— А в законе это отражено? Что копия не может являться объектом культурного наследия?
— Минуту, — Попов смотрит в документах и зачитывает: — Подлинность объекта выявляется согласно подлинности формы, материалов...
— Ваша компания занимается культурологическими экспертизами? К вам обращались правоохранительные органы? Вам разъяснялась ответственность?
На все вопросы свидетель отвечает утвердительно. Ольга Динзе напоминает, что «нам эксперты тут говорили, что у них особенный порядок дачи подписки», и просит Попова разъяснить, как у него проходит эта процедура. Но судья снимает этот вопрос.
— Какой объём материалов вам предоставили для дачи ответов на поставленные вопросы? Вам их достаточно? — спрашивает свидетеля Дмитрий Динзе.
— Ну на некоторые вопросы я не смог ответить, но на другие вопросы — достаточно.
— Что вам ещё необходимо было?
— Посмотреть дверь. В той экспертизе даже размеры не сняли, мы не знаем её толщины.
— А почему они зондаж не сделали?
— Я не знаю.
— А зондаж влияет на стоимость двери?
— Конечно, но если поставить шпон в замен обгоревшего... Но надо смотреть.
— А стоимость какая будет?
— Не могу сказать.
— А обгоревшие части можно заменить без ущерба для внешнего вида?
— По-моему, да.
— А существуют специалисты?
— Да. Там, грубо говоря, надо заменить шпон. Но все равно надо смотреть.
Ольга Динзе задаёт вопросы о распоряжении, как и что описывают для объекта охраны: какие части туда попадают и должны ли они быть все описаны
— Должно быть описано все: фундамент, планировка, стены, покраска, лепнина, штукатурка, окна, двери и так далее, — говорит Попов.
Тем временем из зала выгнали девушку, которая пыталась сфотографировать Павленского.
— А предмет охраны должен быть подлинный?
— Конечно. Но может быть кусок остался — тогда дается разрешение на соотвествующие работы по восстановлению.
— А в разрешении указаны технологии? Квалификации специалиста?
— Надо иметь лицензию и соответствующую квалификацию.
Дмитрий Динзе задаёт уточняющие вопросы о воссоздании дверей. Судья наводит порядок на столе: перекладывает бумаги. Иногда смотрит в окно.
— Нам эксперты говорили, что дверь воссоздали в войсковой части, вам известны реставрационные в войсковых частях? — продолжает адвокат.
— Не знаю таких.
— А вы знаете, где сейчас дверь?
— Я не видел ее.
— А вы видели оригинальные чертежи?
— Конечно.
— А как они выглядят?
— Рабочие чертежи.
— Они есть при материалах дела?
— Нет. Мы же о чертежах Щусева?
— Да.
— Нет, там только план двери.
— А что вам как специалисту необходимо для воссоздания двери?
— Смогу, это будет копия.
— А будет ли это объектом культурного наследия?
— Нет, это будет просто копия.
Вопросов больше нет, допрос специалиста окончен.
Представитель двери — начальник юридического отдела войсковой части 55002 Дмитрий Казаков — просит приобщить гражданский иск к Павленскому на сумму 481 465 рублей. Такая же сумма указана в материалах дела при оценке причиненного ущерба и средств, затраченных на воссоздание новой двери.
Заседание возобновляется. Ольга Динзе возражает по исковому заявлению, так как вред еще до конца не утвержден, согласно ответу специалиста, дверь подлежит реставрации. Адвокат говорит, что потерпевшей стороне необходимо это учесть.
Дмитрий Динзе поддерживает и отмечает, что в ходе заседания были допрошены специалисты, которые говорили, что неправильно были сделаны обмеры и не провели зондаж.
Судья постановила приобщить к делу исковое заявление Казакова.
Прокурор начинает читать материалы по уголовному делу. Планируется огласить материалы из четырех томов. Динзе просит читать кратко и не оглашать все.
Читает он быстро, однако разобрать, что обвинитель произносит, трудно. Он зачитывает названия протоколов, приложений, справок, заявлений, рапортов, запросов, уведомлений, справки о задержании. Прокурор оглашает материалы дела уже с 213 страницы первого тома.
Теперь Дмитрий Динзе попросил зачитывать только названия документов без содержания; их зачитают полностью, если у защиты появятся вопросы. Судья просит читать громче.
«Фотографии Петра Павленского на фоне горящей двери… страница 161...» —бубнит прокурор.
Корреспондент «Медиазоны» после перерыва заметил, что Павленский еще хромает, поскольку после избиения не прошла боль в колене. 17 мая подруга художника Оксана Шалыгина сообщила, что Павленского избили в конвойном помещении Мосгорсуда.
Ольга Динзе перебивает и просит суд обратить внимание на адрес, по которому есть расхождение в материалах дела. В одном месте указа Лубянка, в другом улица Мясницкая.
Прокурор уже оглашает материалы из второго тома. Сейчас — на 197 странице. Однако по-прежнему сложно разобрать его слова.
Прокурор зачитывает названия документов из третьего тома, четвертого.
Ольга Динзе просит обратить внимание на листы 70-77 из третьего тома. Она указывает на то, что, согласно справке из БТИ, объект (то есть дверь) находится на Лубянке, а по документу его адрес: Фуркасовский переулок, 2. Судья просит том, чтобы самой посмотреть эти листы, однако не добавляет никаких замечаний.
Теперь гособвинитель зачитывает положительную характеристику на Павленского из университета. На третьем курсе у художника горели глаза от жажды познаний, следует из характеристики. На четвертом курсе он стал учиться менее усердно и с его полотен пропала «божья искра».
«Но тем не менее он стал известным аукционистом и его работы известны всем и каждому», — закончил прокурор читать характеристику. Он быстро прочитал вторую, тоже положительную.
Теперь прокурор переходит к психиатрической экспертизе.
Судья просит приобщить к материалам дела копию приговора Павленскому за акцию «Свобода». Участники процесса, в том числе представитель двери, не возражают.
У прокурора есть дополнение. Он просит посмотреть в суде видеозапись поджога двери. Сторона защиты не против. Речь идет о видеозаписях с камер наблюдения. 19 мая записи с двух камер видеонаблюдения, на которых запечатлена акция и задержание Павленского, опубликовал телеканал «Дождь».
После просмотра видеозаписи в суде зачитывают заключение эксперта, историка Никиты Петрова, которое было сделано по запросу адвокатов. В заключении историк приходит к выводу, что ФСБ — преемник КГБ.
Второй вопрос, который задавали эксперту: осуществлялась ли террористическая деятельность КГБ? Вывод: да.
Другой вопрос: осуществляло ли КГБ преследование художников? Вывод: художники были подвергнуты необоснованным преследованиям.
Заседание окончено. Следующее назначено на 11:30 6 июня.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке