«Высотное дело».

Посмотрели в суде и несколько видеозаписей с камер парашютистов. На них ни разу не было видно звезду, а подсудимые объясняли, что она была далеко от них.

Николау рассказывает, что ей знакома подсудимая Евгения Короткова, она ее знает по кличке «Фиолетовая», и Александр Погребов. Они «раз или два вместе ходили по крышам». С Владимиром Подрезовым лично не знакома, но видела в соцсетях.

Судья Марина Орлова спрашивает свидетеля, знаком ли ей Григорий Ушивец по прозвищу Мустанг. «Я с ним знакома всего несколько часов, познакомил Ишутин. Мне с ним не очень приятно было общаться, потому что он такой зазнавшийся был. Я была у Ишутина в гостях, и он тоже был. Мы не общались, в основном он в интернете сидел. Мы ходили вместе, пытались залезть на памятник Петра, еще куда-то», — рассказывает Ангелина.

«Какой-то план он мне не оглашал, единственное, я знала, что он на "Авито" искал флаг Украины. Я не знала, что он на звезду будет вешать, но поскольку он приехал руфить, я догадывалась, что он наверное его на крышу возьмет и сфотографируется с ним. Но я не думала, что это какая-то акция была», — объясняет она.

О том, что это была именно «акция», Ангелина, по ее словам, узнала уже из СМИ — кто-то кинул новость в общий чат руфров в социальной сети.

На вопрос судьи Николау отвечает, что Ишутин ей приходится знакомым. С Ушивцом общались за три дня до события.

— Меня интересует с учетом того, что произошло, обсуждалось ли это с вами? — спрашивает судья.

— Нет, я их никуда не проводила, мы на другую крышу залезали и пытались залезть на Петра, но никакого флага у него тогда не было. Единственное, что я знаю — это что он искал флаг. Вот это было при мне.

Адвокат Алексея Широкожухова Сидорин спрашивает, с чьего компьютера сидел в интернете Мустанг. «По-моему, у него был свой ноутбук, мобильный, кажется, тоже, но я точно не помню. Сидел в интернете он в своих соцсетях», — отвечает свидетель. И добавляет, что у него «был свой ноутбук, это я точно знаю, потому что у Ишутина был тоже свой ноутбук». Ранее допрошенный в суде Кирилл Ишутин рассказывал, что Ушивец по кличке Мустанг использовал его компьютер и телефон, поскольку с собой у него не было вообще никаких электронных устройств.

«Я еще не знала про этот флаг, в этот же день лазила с ребятами, мы стояли на здании с ребятами из Питера, и они сказали, что забавно покрасить эту звезду в синий цвет, потому что прикольно, что она желтая. Там были Ишутин, и кажется Мустанг, не помню точно», — рассказывает свидетель. Говорит, что Мустанг не просил ее найти никакие контакты (имеются ввиду контакты бейсджамперов, которые по словам Ишутина, якобы искал Ушивец).

Адвокат уточняет, что Николау проверяли на полиграфе, и он подтвердил ее слова.

— А о питерских ребятах — это вы о ком? — интересуется Савиных.

— Андрей Самойлов, но он тут точно не при чем. Еще девочки какие-то, не помню как их зовут.

— Но не Подрезов?

— Нет, не он точно.

Погребов спрашивает про фильм, который хотел снять Ишутин. Она говорит, что была задумка снять фильм на квадрокоптер. У Ишутина их было два, один из которых был сломан.

— Мы просили тебя провести в здание?

— Нет, я это говорила под детектор лжи.

— И не спрашивали у тебя об этом?

— Нет, — отвечает свидетель и смеется.

По просьбе прокурора данные Николау на следствии показания будут оглашены «в связи с явными противоречиями».

Позже она узнала о задержании бейсджамперов, среди которых были ее знакомые. Ее приятель Иван Скрыто сообщил, что это он рассказал бейсерам, как проникнуть на высотку.

Также следователи предъявляли Николау кадр с камеры видеонаблюдения в метро, на котором, согласно материалам дела, запечатлены Ушивец и Подрезов. Свидетель сказала, что узнает Мустанга, а второго молодого человека лично не знает. «Его профиль в социальной сети “ВКонтакте” “Палево Вездесущее”, все его называют “Паля”. Он проживает в городе Санкт-Петербург. Он занимается диггерством. Мне также известно от друзей, что он ворует различные вещи, их продает, уже отбывал наказание за это. По рассказам друзей, он является дерзким, бесстрашным и нередко нарушает закон. Мне известно, что где-то в середине сентября — начале октября 2013 года он совершил проникновение на здание МГУ в Москве, во время которого закрыл сотрудников правоохранительных органов и университета на верхнем этаже здания, чтобы они не воспрепятствовали его действиям». Участники процесса смеются, слушая этот рассказ. «Я думаю, что Паля не знаком с бейсерами, спрыгнувшими с высотки, так как их ничего не объединяет».

Сторона обвинения закончила представлять доказательства, и суд переходит к допросу подсудимых. Первым будет выступать Владимир Подрезов.

— В вандализме косвенно, потому что я там находился с человеком, своим бездействием как бы не помешал ему, не вызвал полицию, — отвечает из клетки Подрезов. Он говорит очень быстро, тараторит. — То есть краска была нанесена, памятник архитектуры был испорчен, а я этому не помешал. В хулиганстве не признаю себя виновным. На высоте 100 с лишним метров в 4 утра оскорбить чьи-то чувства считаю невозможным.

— Интересуешься ли политикой, состоял ли в партиях?

— Нет, никогда, мне это не интересно.

— Участвовал в митингах?

— Нет, мне это не интересно.

— Расскажи про свое хобби.

— Меня больше интересует подземная часть города, архитектурные решения, технические решения, это интересно. Но так как люди, которые диггерством занимаются, занимаются еще и руферством, мне это тоже интересно, к тому же мне интересна фотография, то есть даже не проникновение, а именно съемка. Руферством занимаюсь года два-три. Поднимался на крыши в Питере, Москве, Казани, Самаре, Минске, Львове, в каких-то более мелких городах. Делаю это, когда есть настроение и товарищи, потому что одному скучно. Может быть, несколько раз в неделю это делал.

— Какого рода у тебя переписка в соцсетях?

— Ну по хобби в основном, по школе с друзьями, потом по секции, я в дом творчества технического характера ходил.

— А бейсерство тебя интересует?

— Ну эти хобби пересекаются, я бейсеров видел, как они прыгают. Мне это особо не интересно и я этим не увлекаюсь.

Подрезов говорит, что подсудимых не знает, в переписке с ними не состоял и не в курсе, есть ли у них общие знакомые. Адвокат просит рассказать про лето 2014 года. Владимир рассказывает, что приехал в Москву в середине лета, проездом, путешествовал по России. Потом вернулся числа 11 августа в Москву, потому что хотел пообщаться с товарищами, но не успел. Написал в соцсетях, что может увидеться с кем-то на обратном пути, поэтому он и вернулся через Москву.

Говорит, что деньги копил на путешествие, что разбирается в технике, в компьютерах, всем помогает. До этого работал «в конторе, которая занимается установкой локальных сетей с целью предоставления широкополосного доступа в интернет».

«Знаю его несколько лет, видел в Москве в предыдущем году, в общей компании его видел. Нас объединяло увлечение руферством. Когда я приехал в Москву в августе, я ему написал, что я тут, а потом он сказал, что можем встретиться. Общался только с ним, то есть он меня не предупреждал, что он с кем-то, но понятно, что не один, потому что одному лазить неинтересно, — рассказывает подсудимый. — Где-то 16 числа Ишутин сказал, что хочет залезть на здание МИД, потому что видел в соцсетях, что люди туда залезают. Я подъехал часам к пяти утра или шести утра с товарищем Александром. Позвонил Ишутину, он сказал, что их увидела охрана, они решили уйти».

Потом гуляли, решали, куда еще залезть. Хотели на высотку на Кудринской, но ничего не получилось. Подрезов, по его словам, уже устал за бессонную ночь и решил поехать домой. Напоследок Ишутин спросил его про МГУ. Руферы решили вместе поехать туда на следующий день.

Подрезов уточняет, что он поздоровался с Мустангом, не представляясь, а Мустанг назвал его по имени. Тогда Подрезов вспомнил, что в 2013 году Ушивец приезжал в Петербург и виделся с ним.

Диана подобрала их на своем автомобили, вместе они доехали до главного корпуса МГУ. На парковке встретились с Ишутиным, Мустангом и незнакомым Подрезову парнем по имени Александр. «Как я понял, Мустанг тогда проживал на квартире Ишутина, но я не был уверен», — говорит подсудимый

«Мустанг в основном общался с Ишутиным, его не интересует подземка, ну и я все же не москвич, поэтому мне ему рассказать особенно нечего», — говорит Подрезов. Очень долго рассказывает, как они все, кроме Дианы, поднялись до 24-го этажа, где находится помещение ФСО, и там сотрудники полиции задержали всех, кроме Мустанга — его не заметили.

В тот же день, когда руферов отпустили из полиции, Ишутин повез Подрезова до метро. Мустанг поехал с ними. «Мустанг сказал Ишутину, что ему понравилось на высотке, Ишутин сказал, что это самая большая, и что недавно ребята лазили на Котельническую. Договорились на следующий день туда залезть. А я был там летом, поэтому сказал, что могу с ними сходить», — вспоминает подсудимый. Подрезов рассказывает, что в автомобиле сидел на заднем сидении, уткнувшись в планшет, а Ишутин и Мустанг разговаривали. О чем именно, ему неизвестно.

С собой у Ушивца была сумка. Ишутин сказал Подрезова, что там лежат вещи киевлянина.

Подрезов рассказывает, как вдвоем с Мустангом они прошли в здание, поднялись до 24-го этажа, вышли на крышу, перешли в подъезд, поднялись до 28-го этажа, потом дошли до кабельного коллектора. Он очень подробно объясняет суду, зачем нужен кабельный коллектор.

Подрезов поднялся первым, за ним Ушивец. Вышли на площадку у подножья шпиля. «Он сказал, что у него есть украинский флаг и он хочет сфотографироваться с ним, а также что неплохо было бы его тут оставить. На что я сказал, что сфотографироваться-то можно, но оставлять не стоит, потому что из-за этого пролазы закрывают, могут уволить охранников, лишить их премии, а они потом сорвутся на руферов. Ну то есть у нас так не принято, что-то оставлять, сказал ему, что не надо».

«Он ушел наверх, я подождал еще минут 10 с планшетом, музыку слушал. А было холодно, я решил зайти внутрь шпиля, ну и сидел там в интернете. Потом он спустился. Он сначала был в куртке, а сейчас у него ее не было, и он был весь в краске синей, и руки, и лицо. Сказал, что нужно скорее уйти, потому что это могут заметить», — говорит он.

«Мы пошли на выход, вышли со здания. Он сказал, что его могли увидеть на улице, поэтому поспешили. Вышли со здания, пошли по двору, по набережной и в метро. Я еще почему с ним пошел: у него телефона не было, и он вообще Москву не знал. То есть я ему много раз предлагал, что я домой поеду, а он говорил, что мой дом не найдет. Он сказал, что у него нет мобильного телефона и планшета нет, и вообще мой номер даже записать негде», — объясняет Подрезов.

— То есть про звезду из новостей ты узнал? — уточняет адвокат.

— Нет, когда мы шли по набережной, он остановился и сказал мне: «Смотри», показал на нее. Я думал, может, он там надпись какую оставил, а потом смотрю — он перекрасил всю верхнюю часть и еще флаг там болтается.

— Что он сказал, когда в новостях появились парашютисты?

— Ну он про парашютистов не говорил, его больше удивило, что возбуждено уголовное дело. Я потом пошел спать, он с кем-то переписывался. Потом он меня разбудил и спросил, есть ли у меня банковская карточка, сказал, что ему нужно купить билет на ближайший рейс в Киев, что ему нужно улететь срочно. Я согласился, он мне деньги в евро вернул, там 200 евро, что ли. Потом он позвонил Ишутину, который ждал звонка, то есть они заранее договорились, что он уезжает. Ну и он его отвез в аэропорт.

— А свое мнение про парашютистов он высказывал?

— Он надеялся, что посмотрят на камеры видеонаблюдения и поймут, что это не они, и понадеялся, что их отпустят.

— Он говорил, что они знакомы?

— Да нет, ничего такого он не говорил, ну и там же фамилий никаких не было.

Адвокат просит своего доверителя охарактеризовать Мустанга. «Ну я не знаю, он такой молчаливый, никогда никаких разговоров я его про политику не слышал. Ну он даже не руфер, а такой, какое бы слово подобрать, выскочка. То есть самопиаром занимается, там повиснет на кране и себя фотографирует, ну то есть не совсем руферство», — считает Подрезов.

— А парашютисты подсудимые участвовали в акции?

— Нет, они не при чем, они тут случайно оказались, — говорит Подрезов и добавляет, что он с ними не знаком.

«Ну вот, например, я могу подписаться на Медведева, кто он там сейчас, председатель правительства, я не знаю. Это же не значит, что я с ним лично знаком? А следствие как-то нас всех через социальные сети пытается связать, ну это странно же», — рассуждает подсудимый.

«Мустанг сначала просто как прикол, наверное, хотел это сделать, а потом, когда увидел, как это все раскрутилось, он себя стал как такой вот патриот раскручивать, интервью давать и все такое. А раньше я за ним ничего политического не замечал», — объясняет он.

Отвечая на вопрос адвоката, Подрезов рассказывает про свою сильную аллергию на пыльцу. «Еще голова болит на погоду, у меня нарушение головного кровообращения. Я на наблюдении у невропатолога», — говорит Подрезов.

— Ну я виноват в том, что не ушел и не стал звонить в полицию, помог ему пройти в здание, помог купить билеты, не знаю. Я пошел туда только для того, чтобы пообщаться с Ишутиным в принципе, а потом он ушел, но бросать Мустанга уже неудобно было. Но если бы знал, наверное, не пошел бы.

— Почему в деле есть о досудебном соглашении прошение?

— Я перепутал, я хотел о дополнительном допросе попросить, хотел поскорее закончить это все. Меня сначала убеждали, что я флаг этот повесил и звезду покрасил, потом сказали, мол, что ладно, флаг ты не вешал, но помогал и в сговоре был.

— Ну не принято у нас что-то планировать. Вот на высотку мы рассматривали возможность залезть еще когда были на МГУ.

— Когда Ушивец поднимался в шпиль, у него был какой-то гаджет?

— Я не видел.

— А дома у вас вы видели его средства связи?

— Не видел.

— Вы знали о том, что возбудили дело и резонанс возник, когда покупали билеты Ушивцу? — спрашивает прокурор Пугачев.

— Я знал, что люди задержаны, но думал, что их отпустят через пару часов.

Вопросов у участников процесса больше нет, но прокурор просит огласить все показания Подрезова, данные на следствии, в связи с явными противоречиями. Адвокат Савиных просит конкретизировать, поскольку очных ставок нет даже в обвинительном заключении. Прокурор называет листы дела, судья Орлова удовлетворяет ходатайство.

— Подпись моя. Почерк не мой. Я не могу прочитать, что там написано. Я рассказывал следователю рассказ, он записывал, потом он зачитал, и я подписал. Мне Ушивец в здании ничего не говорил про парашютистов, он мне сказал про них только у меня в квартире. Мне ничего такого Ушивец не говорил. Когда мне следователь зачитывал протокол, там такого не было. То, что там написано, не соответствует действительности. Видимо, мне зачитали не то, что там написано.

— Зачем было подписывать протокол? — интересуется судья.

— Видимо, тогда мне зачитали другой текст, я точно не помню. Или зачитали искаженно. Я слышал о том, что четверо московских бейсджемперов прыгнули, из интернета, а не в здании от Ушивца. Мы очень быстро выбегали из здания. Он мне не говорил, что в акции будут участвовать четыре бейсджампера.

— Почему протокол подписали не можете пояснить? Тут же только про бейсджамперов и говорится?

— Я объяснил, я не очень помню.

— То есть про чай «Липтон» помните, как руки мыли, помните, а это нет? — спрашивает прокурор.

— Да, запоминаю яркие события.

— «Липтон» — это яркие события?

— Ваша честь, это ходатайство (о дополнительном допросе Подрезова, на котором он якобы сказал о планах Ушивца позвать бейсджамперов — МЗ) на имя (следователя, возглавившего следственную группу по делу о высотке после увольнения из МВД следователя Минова — МЗ) Криворотова, и оно подано 10 декабря. Но тогда Криворотов был одним из членов следственной группы, но не возглавлял ее. Почему тогда он на имя следователя Криворотова написал?

— Ко мне в СИЗО приехал следователь Минов. Сказал, что нужно подписать какие-то бумаги. Я под его диктовку написал это заявление, — рассказывает Подрезов.

— Я им все, что знал, рассказал еще в в августе. Я ничего не планировал рассказать нового и ничего не знал. Ко мне пришел следователь, попросил рассказать момент про бейсджамперов. Я рассказал, про интернет, новости и все такое. А потом вот такой протокол появился.

— Вам Ушивец говорил, что парашютисты — участники акции? — судья Орлова переходит на повышенный тон.

— Ваша честь, я настаиваю на том, что Ушивец не говорил мне о том, что бейсджамперы или какие-то другие лица помогали ему в этой акции.

— А зачем вы подписали?

— Потому что мне зачитали другое, про то, как он, сидя у меня в квартире, открывает новости, и говорит про четырех московских бейсджамперов, которых задержали.

— Супер! Мы сейчас смотрим, как дело фабрикуется! — говорит подсудимый бейсджампер Погребов и смеется.

Протокол дополнительного допроса, который, как утверждает Подрезов, он не читал, а подписал после прочтения следователем, выглядит так.

— Это я сейчас печатный протокол читаю, — замечает судья.

— Я оговорил бейсджамперов. По просьбе следователя, может быть, даже не следователя, а оперативного сотрудника. Эти люди никакого отношения не имеют. Просто их взяли и не хотят отпускать. Эта просьба была перед допросом. Просто сказал, что нужно будет сказать, что подтверждаю ранее данные показания. У него были уже готовы протоколы, и он просто их зачитывал.

«С целью облегчения моей уголовной ответственности, участи по уголовному делу, так говорил этот сотрудник. Я готов пройти полиграф, чтобы вам легче было понять, когда какие показания были даны», — говорит Подрезов.

— Ваша явка с повинной и заявления о досудебном на этом основаны? — уточняет адвокат Савиных.

— Нет, явка с повинной — это мои действия просто описаны, там все правда. А прошение о досудебном — это я перепутал, мне дали один бланк, ну, образец, и я с него переписывал

— В чем конкретно облегчение участи, он не говорил? — спрашивает судья.

— Нет, но я подумал, что срок сократится. Так же было на всех трех очных ставках: я просто говорил, что подтверждаю ранее данные показания.

Судья оглашает три протокола очных ставок, но все они проходили в один день, так что пояснить дополнительно Подрезову нечего. Также судья оглашает протокол проверки показаний на месте.

— Правильно ли я понимаю, что вы не придумали эту фразу про бейсджамперов, а именно вам вот эту конкретную фразу сказали? — спрашивает адвокат подсудимой Лепешкиной Максимова.

— Да.

— Да, когда он вышел в краске, я у него спросил, и он ответил.

— Нет, но я знал, что дело ведет следователь Минов, а потом, после Нового года, стало известно, что новый следователь, Криворотов. Минов говорил, что он не будет это дело вести до конца. Когда Криворотов ко мне пришел, он сказал, что он вместо Минова.

Больше вопросов к Подрезову нет.

Адвокат Насонов, представляющий интересы Лепешкиной, ходатайствует о допросе Григория Ушивца. Очевидно, говорит Насонов, что Ушивец 22 августа 2014 года разместил в фейсбуке сообщение о том, что бейсеры не имеют отношение к акции на шпиле. Поэтому возникает потребность допроса Ушивца в качестве свидетеля. «В данный момент он в Киеве, поэтому предлагаю его допросить в качестве свидетеля с видеоконфернцсвязью», — говорит адвокат и просит послать запрос на Украину через Минюст.

Судья Орлова отказывает в удовлетворении ходатайства, потому что в отношении Ушивца избрана мера пресечения (он заочно обвинен в вандализме и хулиганстве и заочно арестован) и вызов его невозможен.

В заседании объявлен перерыв на 20 минут.

Входит свидетель Громов, очень высокий молодой человек с собранными в хвост волосами и в футболке с парашютом.

Ему знакомы все подсудимые: парашютисты по спорту, а Подрезов как руфер. Он прыгал с парашютом в Петербурге, а Подрезов показывал, как попасть на крышу.

— Как давно знакомы с Подрезовым? — уточняет адвокат Савиных.

— Порядка пяти лет.

— Вы больше приверженец парашютного спорта?

— Да, но не бейсинга, я с самолетов прыгаю.

— Ваше общение с Подрезовым было о чем?

— Он очень опытный руфер, может залезть куда угодно. Он открытый и всегда со всеми общается. Некоторые опытные — они считают себя лучше остальных, а Подрезов открыт к общению всегда.

— Его политические взгляды вам известны?

— Я никогда от Вовы ничего такого не слышал. Он производит впечатление человека, которому это не интересно. Руфер в первую очередь думает о том, как залезть на крышу, а не о политике.

— Да.

— Она политические взгляды высказывала?

— Нет, никогда. Я вообще в принципе от бейсеров разговоры о политике не слышал никогда. Они как космонавты, знаете, им эти земные проблемы, наверное, неинтересными кажутся. Заниматься там какой-то покраской звезды — это вообще бред какой-то.

— Могут руферы и бейсеры на одном здании оказаться?

— Конечно. Такое часто бывает. Обычно на зданиях висят замки, и кто-то первый это обходит. Когда кто-то ломает замок или находит проход, об этом все узнают, и туда начинают все ходить, пока охрана не закрывает. То есть происходит это такими вспышками. Ну и даже встречи специальные есть, когда бейсеры и руферы вместе идут на полазку. В этом конкретном случае я не думаю, что они были знакомы, но вообще это реально. Я, например, на башню «Империя» как-то залазил, и там был Ишутин.

— С Мустангом знакомы?

— Мы списывались, он хотел прыгнуть бейс, я ему объяснял, что без подготовки это очень опасно. Потом я был в Украине в период Майдана, мы пообщались немного и разошлись.

— Как давно знакомы со всеми подсудимыми парашютистами? — спрашивает судья.

— С девчонками больше, чем с парнями, с остальными только на аэродроме «привет-пока».

Он рассказывает, что со здания на Котельнической прыгают довольно редко, потому что оно достаточно низкое. Обьясняет, что бейс лучше прыгать на рассвете, потому что ветра практически нет, к тому же, ночью лучше залезать, потому что никто не видит.

На этом допрос окончен, свидетель уходит.

«Мы договорились встретиться, погулять. Мы хотели пойти в подземку, но у него какие-то дела появились, а у меня билет дешевый выпал на поезд. Мы доехали на автобусе до вокзала, на него сзади накинулись двое человек здоровых, его затащили в машину. Они не в форме были. Потом еще двое на нас набросились и в другую машину посадили. Повезли в этот Центр по борьбе с экстремизмом, ничего не объяснили. Подрезова в один кабинет засунули, нас в другой, я с другом Алексеем был. Мы там пару часов просидели, не понимая, что происходит. Потом приехали люди из Москвы, стали вопросы задавать о Подрезове, как давно мы знакомы. Сказали не врать, что все равно они все узнают. Вещи отобрали. Меня посадили за какой-то стол. А его, Подрезова, потом в кабинет отвели, потом туда сюда водили, его в туалет отвели потом в наручниках. Ну его били там в общем», — сбивчиво рассказывает свидетель.

«Потом один из сотрудников к нам подошел, дал мне телефон, говорит: "Пароль вводи". Я сказал: "Там личная информация", — за что естественно получил, но не сильно. Они посмотрели переписку. Потом говорят, что будешь говорить то, что мы попросим. Обьяснили, что моему другу Подрезову будет плохо, но зато меня тогда отпустят. А если нет, то не выпустят и будем до последнего сидеть. Вопросы задавали по поводу Мустанга и Подрезова. То есть они не предлагали что-то сказать, а прям говорили, что вот ты скажешь то-то, и тогда отпустят, а если нет, то нет. Ну про Котельническую набережную всякое. Потом какой-то другой мужчина приехал, и в итоге нас отпустили, а Подрезова оставили», — объясняет он.

— Ну как бы нам объяснили, что Подрезова будут обвинять в том, что он красил звезду, а мы должны подтвердить. Но мы отказались в этом участвовать. Потом через пару месяцев меня опять задержали за полазку, отвезли в отделение, а там опять этот мужчина, после приезда которого нас отпустили. Он сказал мне тогда: "Если ты поможешь нам, то мы тебе поможем". А еще он сказал типа: "Зачем же ты распространяешь?" — они мне тогда говорили, что если ты будешь кому-то сообщать в соцсетях, то плохо будет. Я так и не понял, как он меня тогда нашел.

— Больше не задерживали вас?

— Ну эти люди нет.

Свидетеля отпускают.

Первым из подсудимых бейсджамперов берет слово Александр Погребов: «Я не понимаю, в чем меня обвиняют. Как можно обвинять меня в том, что я не совершал, и это и так всем очевидно».

«Был очень хороший по погоде месяц. Мы прыгали по три прыжка в неделю с разных объектов в Москве. Рано или поздно интересные объекты заканчиваются, а мы тогда уже порядка 40 объектов обошли. У нас был на рассмотрении "Свисс-отель" рядом с Котельнической и ТЭЦ на Волгоградском. Изначально планы были прыгнуть с этой ТЭЦ.

Мы собрались около 12 часов ночи на 20 августа. Собрались, начали прикидывать, как туда попасть. Три часа пытались попасть на ТЭЦ: нашли дырку в заборе, но там периодически ходила охрана. Если проходить в дырку, надо ждать момент, когда охрана будет в другой части забора. В итоге наш план не удался, нас заметили и за нами начали наблюдать уже внутри ТЭЦ. Мы до трех часов сделали еще одну попытку, поняли, что не получится. Мы зашли в какую-то палатку воды купить, стали думать, что делать. Вспомнили что рядом есть "Свисс-отель", но туда попасть сложно, у нас неудачная попытка была уже. Потом в полчетвертого где-то появилась идея прыгнуть с Котельнической.

Часам к четырем или к полпятого мы туда приехали. Дверь центральная была закрыта, очень хотелось спать. Мы погуляли, посмотрели, явных проходов не было, и мы решили отдохнуть. Мы расположились у центрального входа на лавочке, положили туда парашюты. Мы с Лепешкиной задремали. А Короткова и Широкожухов пошли погулять в корпус, посмотреть. Это все долго происходило. Они в итоге нашли проход в здание, в боковой подъезд, который нам в принципе неинтересен».

Я зашел в подъезд, прошел центральный вход. Консьержка, смотрю, не спит, а книжку читает. Я вспомнил, что там в подъезде еще лестница в подвал есть. Я спустился, там дверь на кодовом замке. Там три цифры были замаслены, я нажал на них и прошел в подвал. Набрал сразу Лепешкиной, около пяти утра.

Мы встретились в подвале и поняли, что нужно идти через центральный подъезд. Ну и дальше мы поднялись по лестнице тихо до третьего этажа, сели в лифт и начали кататься. Поехали наверх. Примерно посчитали, что нам нужно на 26 этаж, — нам же до самого верха не нужно было. Потом приехали на 35, что ли, этаж, застряли в лифте, спустились до 27 этажа. И все это, кстати, под видеозаписи с камер, их там полно. Мы их просили приобщить, эти записи, но следствие сочло, что не нужно по каким-то причинам.

Потом нашли окно разбитое, пролезли по каким-то старым лесам, вышли на площадку. Но объект был не очень высокий, поэтому мы долго думали как с него прыгнуть. Потому что труба на ТЭЦ была порядка 250 метров, и у нас было оборудование под него, а не под такое низкое здание.

Мы нашли в строительном мусоре какой-то длинный провод, через него стали медузу ставить. Это заняло минут 30-40. Потом мы оделись, развернули парашюты, стали выходить, ну это еще минут 10 заняло. Потому что это вопрос жизни и смерти, и тут спешки быть не может. То есть мы где-то час на крыше провели. Первым прыгал Алексей, его открывала Анна. Я замыкал, прыгал на обрывную. Вот, собственно, и все».

Мы решили дальше погулять, к нам подъехали полицейские. Хамовато предъявили документы, попросили показать вещи. Я сказал, что это мое личное, взял рюкзак и положил в багажник машины. И закрыл его. Сказали, чтобы я сел в автомобиль, стали там запугивать, говорить, что в отделение меня отвезут. Я говорю: мне скрывать нечего. Достал парашют полицейскому, который тут не помнил ничего, он сказал: "Да, действительно, это парашют".

Потом стали какие-то другие службы приезжать, какие-то генералы, стали там про звезду говорить. Отвезли нас в ОВД "Таганское". Когда в отделении я стал говорить правду, стало понятно, что им правда не нужна. Когда с меня сняли джинсы, я говорил, что не поднимался на шпиль. Они взяли мои джинсы и говорят: "Сейчас мы джинсы эти возьмем, вымажем ими шпиль и посмотрим, как ты не поднимался". Вытащили флешку из камеры, передавали ее друг другу, а потом сказали вставить обратно в Go Pro и приказали, чтобы, когда при понятых ее изымали, я не говорил, что ее уже вытаскивали.

Последней каплей для меня стало, когда у Лепешкиной нашли баллончик с краской. Три раза досматривали ее машину, а при понятых нашли краску у нее. Но не того цвета. Поторопились, видимо».

Рассказывает, что следователь Минов постоянно убеждал его в том, что он должен сказать, что Короткова — организатор акции. То, что он рассказал сейчас за 10 минут, следователь из него вытягивал шесть часов, вспоминает подсудимый, и постоянно выходил покурить, приговаривая: «Подумай, подумай».

На уточняющие вопросы подсудимый отвечает, что в сам дом на Котельнической попасть не сложно, сложно прыгнуть с него: «Руферы ходили туда толпами, а про бейсеров я никогда не слышал».

«Если бы были в Москве горы, мы бы с них прыгали. Прыжки в городе — это просто тренировка за неимением лучшего», — объясняет Погребов.

Прокурор все грустнее от его слов и спрашивает, почему бейсджамперы прыгали именно во двор. «Потому что наша задача, чтобы нас увидело как можно меньше народа. Как доказывает видео, своего мы добились: нас вообще никто, кроме этих двух свидетелей, не видел», — объясняет подсудимый.

— Значит, 20 августа прыгали только потому, что хотели прыгнуть? — спрашивает судья.

— Да.

— Потому что с другого объекта не получилось?

— Ну да!

— И в акции никакой не участвовали, и не предлагал вам никто?

— Ну да!

— Так, ну ладно... — вздыхает судья.

«И вот эти показания я шесть часов давал, потому что Минов пытался меня заставить оговорить своих друзей», — комментирует подсудимый.

«У меня веры к правоохранительным органам нет. Я отказался давать показания на полиграфе, потому что я не знаю, что у них там за полиграф. На независимый бы дал, пожалуйста», — завершает выступление Погребов.

Короткова говорит, что когда ее привезли в отделение, там ее допрашивал «какой-то дяденька», который заставлял ее сказать, что это она красила звезду, «и кидался степлером». Потом «другой дяденька» говорил: «Ну ты признайся, что ребята твои красили звезду, а то их там мутузят сильно».

Подсудимая рассказывает, что на Петровке, 38 ее заставили раздеться для досмотра и сказали, что она будет ходить голой. Короткова долго отказывалась, и в итоге ей дали какой-то халат и джинсы на 10 размеров больше.

«Следствие шло очень долго. Когда мы пытались им объяснить, что мы просто прыгали, они перечисляли имена, и там звучало имя Мустанга, но оперативники были уверены, что это не он. Я так и не поняла, почему», — говорит Короткова. Мустанга она никогда не видела и не общалась с ним.

Она рассказывает, что все средства связи, все их гаджеты были у следователей, им доступна вся переписка и известно, что в ней ничего противозаконного нет.

На уточняющий вопрос Короткова отвечает, что она по образованию переводчик.

— С какого языка? - спрашивает адвокат Лавров.

— Английский. Не украинский!

— Вы отношение к акции со звездой имеете? — спрашивает судья Орлова.

— Нет!

— Вы ее видели?

— Нет, я, по-моему, даже голову не поднимала.

— Нас долго не вызывали, потом резко, буквально выдернули: приезжайте, хотя вечер уже. Уехала я оттуда почти в полночь. Это было в УВД ЦАО. Мы зашли, Подрезов с адвокатами и Ишутиным сидели в коридоре, с ними кто-то разговаривал. Первый был Подрезов. Его завели, и нас минут на 5-10 стали звать. Все происходило очень быстро. Что-то зачитывали, а он просто кивал головой, что да, всё так. Там распечатанный листик был просто. Подтверждаете? Подтверждаю.

Такой же вопрос — об очной ставке с Подрезовым — адвокат задает Погребову.

«Там зачитывали с листа просто, я так и не понял, зачем нас вызывали. Следователь зачитывает то есть и все. Нас перед этим очень долго держали, с ними следователь о чем то говорил, с ним и с Ишутиным. То есть я уверен, что там было на них давление, показания напечатали за них», — рассказывает Погребов.

— Вы политикой интересуетесь? — уточняет прокурор.

— Нет.

— Нет вообще? А почему тогда на политологию пошли? — ехидно спрашивает гособвинитель.

Подсудимая объясняет, что в РУДН, чтобы получить диплом переводчика, нужна какая-то вторая специальность, а политология была самая дешевая. В итоге специальность у нее «политолог-переводчик».

Оглашают протоколы очных ставок с Подрезовым и Ишутиным. Тем временем в зал Таганского суда приставы внесли ультрафиолетовый облучатель.

Вину он не признает. Подсудимая Лепешкина продолжает упрашивать. « Хотите оправдательный приговор — лежите!» — шутит адвокат Лукманова. Подсудимая лежит на лавочке, Широкожухов рассказывает о событиях 20 августа то же самое, что говорили Погребов и Короткова.

— Следствие на вас давило?

— Ну конечно, там было человек 15 оперативников и следователей, и эта история с джинсами опять же. Ну там безумие какое-то творилось просто.

— Сотрудничать со следствием предлагали?

— Да, но как с ними сотрудничать, если мы всю правду рассказали, а они, получается, нас врать заставляют?

«Это было поздно вечером. Подрезов там был, но когда я подписывал, его уже не было, и Ишутина тоже не было. То есть очная ставка получилось заочной, я подписал и все. Мне следователь говорит: "В ваших интересах подписать, подпишите, и я в декабре уже в суд дело передам"». В итоге дело было передано в суд только летом.

«То есть нас следствие с самого начала обманывало, меня вот пытались убедить в том, что Короткова чуть ли не созналась в том, что она какую-то акцию придумала, — добавляет Погребов. — То есть нас поссорить друг с другом пытались, запугивали. Мне говорили: вот руферы дали признательные показания, а вы не дали, поэтому вас посадят, а их отпустят».

— Вы допускаете мысль, что на Подрезова было давление? — спрашивает Широкожухова адвокат Савиных.

— Конечно, по-любому. Там такие следователи были хитрые.

— Сотрудники органов провели с Семеновым беседы и отправили с какой-то бумагой ко мне домой непонятной, в которой требовали признаться в том, что я знаком с Мустангом, — дополняет Подрезов. (Иван Семенов — один из свидетелей по делу и знакомый подсудимых бейсджамперов, которого вначале допрашивали в качестве подозреваемого).

Прокурор спрашивает, занимается ли Алексей Широкожухов альпинизмом. «Ну я занимаюсь туристическим многоборьем, там есть альпинизм», — объясняет он. Прокурор просит огласить его показания, данные на стадии следствия. Они расходятся с изложенным подсудимым на сегодняшнем заседании только в части очередности прыжков с парашютами.

В итоге допрос подсудимой и свидетелей состоится в пятницу, 28 августа, в 13.00.