В ходе прений гособвинитель Ткаченко потребовал приговорить Сенцова к 23 годам лишения свободы в колонии строгого режима, Александра Кольченко — к 12 годам.
По мнению прокурора, их вина была полностью доказана в суде. Защита указывала на недоказанность самого существования «террористического сообщества», ангажированность свидетелей обвинения, пытки, о которых заявляли фигуранты дела, некорректную квалификацию их действий и возможные провокации спецслужб. По словам адвоката Сидоркиной, все дело Сенцова-Кольченко — «сгусток фальсификаций», который «может войти в историю как одна из позорных страниц российского правосудия».
Судебный процесс по делу Сенцова-Кольченко начался 21 июля; до 10 августа заседания проходили практически в ежедневном режиме. Прения состоялись 19 августа. Часть свидетелей и потерпевшие участвовали в процессе по видеосвязи из Крыма — именно так выступили признанный потерпевшим функционер «Русской общины Крыма» Андрей Козенко (в офисе организации обгорела дверь, траты на ремонт составили около 30 тысяч рублей) и бывший участник «самообороны Крыма» Александр Бочкарев, представлявший в суде «Единую Россию» (в партийном отделении обгорело окно и кухня, ущерб, по словам Бочкарева, составил более 200 тысяч рублей).
За весь процесс Бочкарев так и не смог выполнить требование суда и предъявить документы, обосновывающие его оценку причиненного ущерба. Защита отмечала, что в апреле 2014 года «Единая Россия» не была зарегистрирована в Крыму, и помещение было оформлено на другое юрлицо.
Оба потерпевших не смогли внятно ответить на вопросы о том, каким именно образом поджоги «дестабилизировали обстановку» в республике и как они могли «повлиять на решение о выходе из состава РФ», и присутствовал ли в Крыму «Правый сектор» (обвинение настаивает на связях подсудимых с этой радикальной организацией, запрещенной в России по решению суда). Бочкарев смог вспомнить только, что некие люди весной 2014 года «оставляли всякие неприятные надписи на заборе вроде "Крим — це Україна!"».
Также в режиме видеоконференции стороны допросили охранника «Русской общины» Игоря Филиппенко, который потушил горящую дверь офиса, и пожарных Барабана, Андрухина и Коновала, тушивших пожар в «Единой России». Свидетель Коновал отметил, что «в тот момент это был офис Партии Регионов». В качестве свидетелей обвинения были привлечены активист «Молодой Гвардии "Единой России"» Дмитрий Пуртов и буфетчик Георгий Черный, сторонник НОД депутата Федорова. Последний сообщил суду, что «Правый сектор» — «одно из структурных подразделений Соединенных Штатов».
Основными свидетелями обвинения на процессе должны были стать двое ранее осужденных «крымских террористов» Алексей Чирний и Геннадий Афанасьев — оба признали свою вину, полностью согласились с версией следствия и в своих показаниях утверждали, что именно Олег Сенцов руководил «террористическим сообществом» и отдавал им приказы. Показания Чирния и Афанасьева — главное доказательство следствия.
Однако когда Чирния доставили в суд, он неожиданно отказался отвечать на вопросы сторон, сославшись на статью 51 Конституции. Это не смутило прокурора Ткаченко, и вместо допроса свидетеля он огласил протоколы допросов Чирния, которые проводились в ходе следствия. Из этих документов, в частности, следовало, что уже 9 мая — в день задержания — Алексей Чирний, признав свою вину, рассказывал, что поджогами руководил Геннадий Афанасьев, и он же давал указания приобрести самодельные взрывные устройства (СВУ) для подрыва памятника Ленину. Лишь на следующий день Чирний начнет говорить о Сенцове как о руководителе группы, который отдавал приказы, но сам не участвовал ни в одной акции.
На следующий день в суде выступал Геннадий Афанасьев. Он отказался от всего, что говорил на следствии. «Все мои показания ранее были даны под принуждением. Против себя я отказываюсь давать показания», — сказал Афанасьев, отказавшись также отвечать на вопросы сторон и сжимая за спиной дрожащий кулак. Прокурор зачитал и его показания.
Через несколько дней в СИЗО с Геннадием Афанасьевым встретился его адвокат Александр Попков. Там свидетель рассказал защитнику, что в конвойное помещение суда к нему приходил сотрудник ФСБ, требовавший от него сослаться на 51-ю статью и отказаться отвечать на вопросы адвокатов, чтобы они его не запутали. Представитель спецслужбы, по словам Афанасьева, говорил, что на этот счет имеется договоренность с судьей. «Если ты откажешься, поедешь на север к белым медведям, а твоя мать может попасть в аварию», — пересказывал Афанасьев слова оперативника.
Афанасьев написал и передал адвокату подробный рассказ о том, как его пытали после задержания, заставляя дать показания против Сенцова: били, душили до рвоты в противогазе, угрожали изнасиловать паяльником, подсоединяли провода под напряжением к половым органам.
В суде также выступили трое свидетелей обвинения, подтвердивших версию следствия о том, что группой руководил Сенцов — они настаивали, что весной 2014 года присутствовали на собраниях проукраинских активистов Симферополя, где режиссер якобы призывал «перейти к радикальным действиям» и давал указания о поджогах зданий и подрыве памятника Ленину. Это засекреченный свидетель под псевдонимом «Александра Смирницкая», фотограф Александра Команская (зарегистрированная в соцсетях как Бадретдинова) и сварщик Ярослав Бураковский — он пятикратно судим за кражи и сейчас снова находится под следствием. Показания свидетель Бураковский давал по видеосвязи из СИЗО.
Одной из участниц встреч активистов, по словам Команской и Бураковского, была девушка по имени Ангелина. Она не согласилась свидетельствовать в суде, однако рассказала адвокату Сенцова Дмитрию Динзе, что действительно бывала на собраниях активистов; по ее словам, во время этих встреч ни о каких радикальных действиях речь не шла. «Мы не были причастны ни к каким политическим движениям. В городе планировались митинги. Никто не знал, чем это закончится. Для того, чтобы помогать людям, которым потребуется медицинская помощь, и была создана группа медицинских волонтеров», — вспоминала она.
Команская стала свидетелем обвинения в августе 2014 года. А в феврале она дала небольшое интервью изданию Slon, в котором говорила: «Любые сепаратистские призывы караются международным законом. Крым как был Украиной уже 23 года, так и останется ее частью».
Еще один важный для обвинения свидетель — студент-химик Александр Пирогов по прозвищу «Пигвин», судимый за кражу и хранение наркотиков. Именно к нему как к старому приятелю обратился Алексей Чирний, когда стал искать человека, способного изготовить взрывчатку. Пирогов предложение Чирния принял, однако, как утверждал свидетель в суде, рассказал о нем своему знакомому ополченцу Андрею Добровенко (того тоже допрашивали в суде) — а тот, в свою очередь, настоял, чтобы Пирогов обратился в ФСБ. Там ему предложили поучаствовать в «оперативном эксперименте», и он согласился. Перед каждой встречей с Чирнием на Пирогова навешивали скрытую видеокамеру; он фиксировал все их беседы (помимо Пирогова, о том, как происходила выдача шпионской аппаратуры, рассказывал засекреченный оперативник ФСБ под псевдонимом «Иван Иванов»).
Сначала в суде прокурор Ткаченко зачитал расшифровки этих бесед, затем была продемонстрирована и сама видеозапись встреч. На записях Чирний жалуется на непрофессионализм людей, вместе с которыми он поджигал офисы «Русской общины» и «Единой России». Дальше он намерен «работать сам», но для подстраховки ему нужны помощники — сам Пирогов, а также некие Дюс и Кирюша, говорит Чирний.
Гуляя по лесу с Пироговым, он обсуждают не только будущие теракты («Я хочу, чтобы москали почувствовали ужас», — говорит Чирний о своих планах) и детали изготовления взрывных устройств. Приятели постоянно отвлекаются на другие темы — поспевшую землянику, рыб в холодной реке, больные зубы («В Waffen SS меня бы не взяли»), теории о пользе сухого вина и религию (Чирний говорит: «Для меня вот здесь духи, даже в такой побитой цивилизации, в природе. Боги — они вот здесь живут, в каждом кусту, в каждой капле этой воды, воздуха»).
«Можно шишек насобирать, думаю, дерево не обидится. Это ж хрень хорошая, на спирту настаиваешь и колени, понял, протираешь… — между делом советует Пирогов. — Шишки ******** [отличные], пахнут хорошо. Прополис прямо».
«Если все будет удачно, то мы вот, возле речки в парк зайдем и отметим удачное мероприятие, как бы это наше мероприятие, а не чье-то», — мечтает Чирний, планируя подрыв памятника Ленину и Вечного огня.
Имя Олега Сенцова за время этих разговоров не звучит ни разу.
Дюс и Кирюша, которые, по словам Чирния, предлагали подрывать мосты и ЛЭП, тоже были допрошены в суде: это Кирилл Макаров и его брат Андрей Черняков по прозвищу Дюс. Оба были задержаны 9 мая 2014 года, после обыска у них дома нашли порох, тротил, патроны и детали оружия — по словам Чернякова, который на Украине был судим за избиение иностранца, все это он нашел во время раскопок, оружие и взрывчатка находились в нерабочем состоянии. Тем не менее, против него возбудили дело, которое закончилось штрафом.
На встречи с Чирнием, где обсуждались его планы, братьев якобы привело любопытство. Сами Черняков и Макаров, которых Чирний надеялся привлечь к кампании по срыву курортного сезона, давно находились в рядах «самообороны Крыма». По их словам, террорист-неудачник очень много пил и не раз предлагал друзьям вступить вместе с ним в «Правый сектор»: «Он, когда был в нетрезвом состоянии, предлагал абсолютно всем это сделать, кто был рядом».
Среди вещественных доказательств, представленных суду стороной обвинения — пистолет Макарова, корпус гранаты РГД-5 с запалом, патроны, пиротехника, медикаменты, каски и горючие жидкости, изъятые при обысках в жилищах «крымских террористов» Ивана Зуйкова и Энвера Асанова (оба объявлены в розыск).
Согласно выводам экспертизы, биологический материал, оставшийся на рукояти найденного у Асанова пистолета, с высокой долей вероятности принадлежит Сенцову; сам режиссер заявлял, что оперативники били его пистолетом и засовывали ствол ему в рот. При обыске в его собственной квартире оружия и взрывчатки обнаружено не было; не нашли их оперативники и у Кольченко. У сестры Сенцова, впрочем, изъяли ковер с «с характерным запахом горюче-смазочных материалов», а также плеть и наручники — с этими предметами «садомазохистской направленности» российские следственные органы связывали зафиксированные на теле арестованного Сенцова травмы, вынося постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по факту пыток.
Связь группы «крымских террористов» с «Правым сектором», по версии следствия, осуществлялась через Степана Цириля — сотрудника одной из частных клиник Крыма, увлеченного идеями украинского национализма и в прошлом посещавшего военизированные сборы организации «Тризуб» им. Степана Бандеры. О том, что Цириль курировал Сенцова, в своих показаниях следствию говорил Геннадий Афанасьев. В оперативных справках ФСБ сказано, что он «в определенной степени» координировал действия Сенцова «по средствам мобильной связи и используя программу ICQ». Засекреченный свидетель «Кирилл Кириллов» утверждал в суде, что Цириль «позиционировал» себя в качестве представителя «Правого сектора» в Крыму. Как человека, который в его присутствии инструктировал Чирния по скайпу, Цириля по фото опознал Александр Пирогов. При обыске на его рабочем месте оперативники обнаружили целую библиотеку националистической литературы.
При этом никаких доказательств знакомства Цириля с Сенцовым, кроме слов Афанасьева и оперативных данных ФСБ, сторона обвинения в ходе процесса так и не привела. Защита же предоставила суду заверенную справку за подписью лидера «Правого сектора» Дмитро Яроша, согласно которой фигуранты дела никогда не состояли в его организации. «Вымыслом» называла присутствие «Правого сектора» в Крыму даже свидетель обвинения Команская. «К "Правому сектору" я не имею никакого отношения. Я анархист и антифашист, и националистических убеждений не разделяю», — заявлял Александр Кольченко.
Степан Цириль, по оперативным данным, выехал из Крыма на территорию Украины и возвращаться не намерен; он объявлен в розыск.
В своем последнем слове Александр Кольченко не признал себя виновным в терроризме. «Считаю это дело сфабрикованным и политически мотивированным», — заявил анархист и добавил, что просить о чем-либо суд он не намерен.
Олег Сенцов назвал процесс в Ростове-на-Дону «судом оккупантов», который «не может быть справедливым по определению».
«У нас тоже была преступная власть. Но мы вышли против нее. Нас не хотели слышать, мы стучали в мусорные баки. Нас не хотели видеть, мы поджигали покрышки. В конце концов мы победили. То же самое произойдет у вас рано или поздно, в какой форме, я не знаю. Я не хочу, чтобы кто-то пострадал. Просто я хочу, чтобы вами не правили преступники. Так что единственное, что я могу пожелать третьей информированной части населения России — это научиться не бояться», — завершил свое последнее слово в суде режиссер.
Фото опубликовано Антон Наумлюк (@antony_mon) Авг 25 2015 в 11:26 PDT
Судья запнулся, потерял нужную строку #Сенцов #Кольченко
— Семён Закружный (@eey_simon) 25 августа 2015И Сенцов, и Кольченко будут отбывать наказание в колонии строгого режима. До вступления приговора в законную силу они останутся в СИЗО-4 в Ростове-на-Дону.
Мать Кольченко смотрит в одну точку.
Суд постановляет покрыть свидетелям расходы на дорогу в сумме 78 тысяч рублей, 8 400 рублей выделено на оплату работы адвокатов по назначению, которые присутствовали на процессе. Вещественные доказательства хранить при уголовном деле, изъятые у осужденных деньги — в финансово-экономическом отделе ФСБ. Приговор может быть обжалован в коллегии Верховного суда по делам военнослужащих; адвокаты говорят, что намерены подать апелляцию уже завтра с утра.
Последнее слово Олега Сенцова разобрали на цитаты pic.twitter.com/tN7Lp4es4Y
— апатия в апатитах (@eskovoroda) 25 августа 2015генеральный консул украины в ростове-на-дону: «так и скажите, что у меня просто нет комментариев»
— маша борзо (@mborzunova) 25 августа 2015Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке