«Он должен был быть в тюрьме». Рассказывают внуки пенсионерки, которую убил зэк, вернувшийся из «ЧВК Вагнера» в родное село

«Родные позвонили, сказали, что бабушки не стало, и умолчали о подробностях». Светлана

Я очень хочу, чтобы эта история была предана огласке в точных формулировках, потому что мою бабушку убил человек, который должен был отсидеть 14 лет. Он должен был быть в тюрьме. И сейчас вышел благодаря тому, что наше правительство забило на все нормы, на все законы, на все правила — оно выпускает преступников на свободу. Почувствовав безнаказанность и безопасность, они выходят и продолжают совершать преступления. И это не будет единичным случаем. Понимаете, когда я кричала полгода назад, что все еще только начнется, я подумать не могла, с которой стороны прилетит к нам.

У меня родня в Украине, и за них я боюсь с первого дня. Взрыв в Херсоне, который прозвучал, мой двоюродный брат сфотографировал из окна и прислал мне. И я просто проснулась утром 24 февраля, и первое, что увидела, это вид из знакомого мне окна в Херсоне со взрывом. Но то, что беда придет с территории России, я не могла, конечно, ни подумать, ни представить, ни вообразить себе.

Мою бабушку, которая просто была самым дружелюбным человеком на планете… Мне кажется, ее знали все в нашем городке. Бросалась помогать всем, спасать всех. Ей было 85 лет, она умудрялась еще сидеть с внуками своих подружек, которым куда-то надо было отбежать. Помогала, спасала.

Но произошло то, что произошло. И никаких мягких формулировок быть не может. Это наемник «ЧВК Вагнера», который пришел и убил человека, который ему когда-то помог, который когда-то, 15 лет назад, [когда он был] студентом, пустил под свою крышу, помогал. А он просто пришел и убил.

[Тогда] бабушка пускала к себе на ночевки студентов, которые зимой не могли уехать — там часто заметались дороги, ломались автобусы. И общежития там нет, поэтому студенты расселялись по квартирам, и бабушка пускала их к себе. Как раз таки [Иван Россомахин] был один из тех детей, кто у нее останавливался на ночь, когда не мог уехать.

Наши родные просто нам позвонили, сказали, что бабушки не стало, и умолчали о подробностях. Ее не стало 29-го, мы узнали 30-го, я узнала вообще вчера утром — я была на сутках, и мама не стала мне звонить в больницу. Я приехала домой, мама позвонила, сказала, что бабушки не стало, и опустила подробности. Я увидела новости — и просто связала одно с другим. Там сговор был семейно-фамильный, чтобы оградить нас. Я в Петербурге, мои родные и так чуть-чуть побаиваются уже весь этот год, что я на Гостинку выйду.

Я вчера уже вечером позвонила маме, говорю: «Мама, это так?». Брат рядом сидел, мы тут все вместе держимся теперь за руки. Она сказала: «Откуда ты знаешь, кто тебе сказал, что за информация?». Я говорю: «Мам, ну, я картинки складывать могу в голове». Она говорит: «Да-да, мы хотели сказать тебе попозже, когда хоть как-то все утрясется».

Мы знали, что бабушка болела, у нее тяжелые были заболевания: и сердечно-сосудистые, и по ревматологии была куча проблем. Она зимой болела несколько раз бронхитами. Поэтому сначала новость была такая, знаете, ну вот печально, грустно очень. Я плакала сидела, но одно дело, когда просто пожилой человек ушел, а другое дело, когда он ушел вот так.

Родители живут в Вятских Полянах, в 500 метрах от бабушки. Это частный дом. Она несколько лет назад хотела уехать к дочери в Оренбургскую область. Съездила, прожила там три месяца, вернулась, сказала: «Нет, это мой дом, я буду жить здесь». Ей там все ходили помогали, приносили продукты и так далее. Но жила она одна, ей было удобно, комфортно, спокойно. Такая она была самостоятельная очень до последнего. Она не дряхлая старушка, она очень энергичная.

[Россомахина] поймали благодаря видеокамерам на доме у соседа бабушкиного, там рядом. И есть видео, как он заходит и как он выходит из двора.

Родных в дом не пускают. Я так понимаю, что ее нашел мой дядя. На видео это час дня, как приходил Россомахин; дядя пришел после работы, где-то около пяти-шести часов вечера.

[Кроме Россомахина] больше никого там не было, и сомнений нет. Я так понимаю, что он собирался уехать, что у него были уже и билеты. Не знаю куда. Моя мама сказала, что если бы [убийство бабушки] не предали огласке на кабельном телевидении, то силовики хотели бы все скрыть.

«Ясен был один эпизод — органы хотели замять дело». Никита

Утром вчера позвонила мама, сказала: «Бабушка умерла». В 85 лет такое семь тысяч лет случается. Грустно, [подумал, что] надо сейчас маму поддержать. Достаточно спокойно к этому всему отнесся. А потом я читаю новости у вас. Первая мысль, что в Кировской области очень однообразные фамилии, а потом до меня тихонечко доходит, что, вероятно, я знаю этого человека. Потом я дочитываю новость до конца, понимаю, что что-то не сходится. А потом уже сестра, она с мамой разговаривала по телефону при мне, говорит, что бабушку убили. И вот тут меня накрыло.

Нам не рассказали сразу подробности, потому что мы бы подняли шум. Родственники не хотели, чтобы это все разлетелось прямо так широко, раз в итоге разлетелось. Город маленький, оно по-разному могло отразиться, не всегда в провинции это можно просчитать. Мама просто сказала: «Вы радикалы, у вас слишком может быть разная реакция. Мы просто вас поберегли немножечко». Родители тоже против происходящего, в этом плане конфликта нет. Но высказаться мы могли резко.

На похороны полгорода пришли, в целом довольно дружелюбная, насколько это возможно, обстановка. Больше 20 человек — уже полгорода, он совсем маленький, особенно сейчас стал.

Самого Россомахина я не помню. Сестра, наверное, рассказывала, что он останавливался у бабушки. Какие-то эпизоды чаепития, вероятно, были. Но я не помню, что за человек, какой психологический портрет и все прочее, не скажу. Либо он слишком недолго там бывал, либо не сильно отсвечивал и приходил просто ночевать.

Обновлено и исправлено 5 апреля в 11:40. Изначально собеседник отметил, что местные следственные органы планировали «замять дело», однако позднее сообщил «Медиазоне», что эта информация не подтвердилась.

Редактор: Мария Климова