«Я не думала, что такое ЦПЭ, что такое черный пакет и что такое пытки». Марем Долиева рассказывает в суде, как ее допрашивали в ингушском Центре «Э»

Марем Долиева рассказывает, что 11 июля 2016 года произошло ограбление отделения «Россельхозбанка» в Сунже, где она работала кассиром. К окошку кассы подошел мужчина и, угрожая гранатой, заставил ее отдать наличные деньги.

В тот день до двух часов ночи я находилась в Сунженском РОВД: составляли фоторобот разбойника, давали показания следователям, не выходила оттуда. Когда шел допрос, начальник Сунженского отдела Беков Магомед Исламович неоднократно срывал наш допрос, забегал к следователям в кабинет, кричал, что «я тебя с лица земли сотру, всех твоих родственников», что сейчас привезет всех шестерых братьев, всех посадит в тюрьму. Кричал так, что в кабинете находиться невозможно было. Я хотела возразить, что-то сказать, но меня следователь остановил, говорит, ты с ним не шути, он начальник. Я не знала, кто он по должности, я его в первый раз видела.

Он с угрозами, с матом, что только ни говорил. Тебя, говорит, так скроют… это все говорилось, конечно, на ингушском языке, я тебя так скрою, что ни одна живая душа не найдет. Были угрозы физической расправы, он себя вел неадекватно — вообще как сумасшедший человек. Я не могу даже найти подходящих слов. Неоднократно он забегал во время этого допроса в кабинет, давал указания, чтобы в эту ночь меня из здания не отпускали, чтобы меня задержали. До двух часов ночи я провела там, составили фоторобот, опрос, допрос и меня отпустили.

Потерпевшая вспоминает, как на следующий день к ней приехал сотрудник полиции и потребовал пройти исследование на полиграфе. Для этого Долиеву отвезли в здание республиканского управления МВД в Магасе. После полиграфа ее завели в кабинет Алишера Боротова (тогда он был замначальника полиции республики), который, по словам потерпевшей, попросил сообщать ему любую информацию об ограблении, если таковая у женщины появится.

После этого, рассказывает Долиева, пару дней ее не беспокоили, а около 12:30 15 июля, когда она была на работе в кассе, ей позвонил следователь и попросил подойти в его кабинет в Сунженском РОВД.

Я закрыла кабинет, вышла из здания «Россельхозбанка» и направилась в Сунженский РОВД. Он находится в одном квартале от нашего банка, идти минут пять. На посту меня встретил дежурный, когда заходишь в РОВД, там решетчатая дверь. На посту я говорю, так, и так мне позвонили и ждут. Он говорит, хорошо, идите.

Я прошла через эту дверь. Там проходишь этот пост, появляется двор, во дворе здание — в этом здании с левой стороны находятся следователи, у которых я была 11 числа до двух часов ночи. Я прошла через двор, захожу в это здание двухэтажное, а там, как только я подхожу к лестнице, меня встречает парень молодой, работник ихний, он говорит: «Вы Долиева, да? Вам не сюда, а в кабинет начальника». <...>

Мы вышли из этого здания, прошли опять двор и зашли в первое здание, где находится проходной пункт. Поднялись на второй этаж, он открыл дверь, на табличке двери я заметила [надпись]: «Начальник Сунженского РОВД Беков Магомед Исламович». Тот, кто меня сопроводил, остался в коридоре. Я зашла, в кабинете было трое. Двоих я видела ранее — это был Боротов А.Н., который был в МВД после «детектора лжи», и Беков Магомед Исламович. Третьего я не узнала. Я его первый раз видела.

«Сейчас с тобой будут разговаривать по-другому»

Я зашла. Беков сказал сесть за стол. Я прошла, села на стул, он стоял с левой стороны у окна. Как только я села, начались крики, ругань, мат, угрозы, чуть ли… я думала, что меня вот-вот сожрут. Начались угрозы физической расправы. Начали очень сильно кричать — типа как вы это сделали, кто это сделал, это вы с мужем все организовали, признавайтесь, иначе мы с вам расправимся…

Долгая пауза.

После этого… После всей этой ругани, после всего этого мата Хамхоев — оказывается, это был начальник ЦПЭ, Хамхоев Тимур Юсупович. После всего этого, вечером, я узнала, кто это был. Когда я села за стол, он стоял. Напротив меня через стол. Боротов прошел и встал с правой стороны, потому что выход у меня с правой стороны. А слева был стол, там находился Беков Магомед за своим рабочим местом.

Пыточное дело Центра «Э». В Нальчике начинается процесс над семью ингушскими силовиками — «Медиазона» рассказывает, в чем их обвиняют

Как только я села, они начали кричать, угрожать — и Хамхоев привстал, как бы опрокинулся через этот стол и ударил меня по лицу в левую щеку. Ладонью. И начал вовсю кричать и угрожать. После этого… они очень сильно кричали, я не понимала, что происходит.

После этого Беков Магомед Исламович взял, откуда я не поняла, потому что я была в шоке и не понимала, что происходит, кто эти люди, это правоохранительные органы или кто это? После этого Беков Магомед Исламович, я не поняла, откуда он взял пакет черный полиэтиленовый, он прошел через Хамхоева и Боротова, подошел ко мне сзади, с правой стороны, надел мне этот черный пакет на голову и начал затягивать и закручивать. После того, как надевали пакет, поступали удары по лицу и по голове.

Как только этот пакет начал прилипать к моему рту, я уже… они видят, когда пакет прилипает, что я тоже дышать не могу, он расслаблял пакет — и опять затягивал. И так пару раз он меня душил. При этом все кричали и угрожали расправой с жизнью.

Вздыхает.

Я, конечно, пыталась сопротивляться, но я поняла, что силы у меня с ними неравные и осеклась… думаю, как бы их еще не спровоцировать, чтобы их агрессию еще больше не вызвать. После того, как Беков Магомед меня душил и затягивал пакет, перекрывал мои дыхательные пути, он снял пакет с моей головы и когда он снимал пакет, у меня шарф с головы слетел. И я начала его поправлять. Потому что всю сознательную жизнь я себя не помню без косынки — и я начала ее поправлять. И вот он мне говорит: «Тебе не нужно шарф надевать. Тебе он больше не понадобится. Куда ты пойдешь, тебе косынка больше не нужна будет».

После этого опять начали поступать угрозы, кричали, спрашивали, где твой муж? <…> Я говорю, если вы хотите его найти, то позвоните, он подойдет туда, куда вы скажете. Он или дома, или у родителей. Когда зазвонил телефон, я говорю: вот он звонит, дайте я отвечу. Нет, Хамхоев отодвинул телефон и… опять, как неадекватный человек, кричит: «Где твой муж?!».

Потерпевшая снова тяжело вздыхает. Она рассказывает, как Беков при ней звонил своим подчиненным и давал им приказ задержать ее мужа Магомеда Долиева.

Иллюстрация: Анна Морозова / Медиазона

После пыток Бекова Магомеда опять берет пакет в руки и подходит ко мне Хамхоев Тимур. Опять точно так же надевает на голову и затягивает на шее. Точно так же, когда начинаю сопротивляться или бездыханна остаюсь, он снимает пакет. Когда на моей голове находился пакет, поступали удары по голове и по лицу. Были удары не кулаком, а ладонью.

Пауза. Долиева вздыхает.

Было больно, конечно. Время от времени они снимали пакет, говорили «признавайся» и снова одевали. Поочередно. Сперва Беков Магомед Исламович, потом Хамхоев Тимур.

Было такое ощущение, что всем этим заправлял и руководил Хамхоев Тимур. Как будто Беков Магомед и Боротов Алишер как бы боялись его ослушаться. После этого Боротов тоже берет пакет, надевает на голову и душит. И после того, как Боротов Алишер снял пакет с моей головы, он мне говорит:

— Помнишь, когда ты ко мне в Магас в кабинет заходила?

— Помню.

— Тогда я с тобой красиво разговаривал?

— Красиво.

— Вот сейчас с тобой будут разговаривать по-другому, ты другого языка не понимаешь.

Долиева начинает плакать.

Где-то час это продолжалось. Эти пытки, ругательства, угрозы физической расправы и пытки. После этого в кабинет Бекова Магомеда заходят двое русских. Жестом говорят: пройдите. Я вместе с ними вышла. один вышел вперед, второй за мной. Мы спустились на первый этаж. Я, конечно, хотела сопротивляться, но поняла, что это бесполезно.

Вздыхает.

Я глазами все осматривала — кого бы из знакомых найти и расспросить, что происходит, потому что была в шоке и недоумении, что они делают. Я понимала, что они поступают незаконно, но из-за того, что их было много и у меня не было никаких шансов из кабинета выйти, я пыталась не спровоцировать их, ихнюю агрессию, как бы они мне еще больнее не сделали. Думала, вот-вот это все закончится.

После того, как вышли во двор — втроем, я и двое русских, которые меня сопровождали <…> Мы подошли к рядом стоящей машине, один из них открыл заднюю дверь и потребовал, чтобы я села на сиденье. Я, конечно же, не могла ослушаться, потому что очень сильно боялась. В дальнейшем я узнала, что это были [заместитель главы Центра «Э» Сергей] Хандогин и [оперативник Андрей] Безносюк. Как только я села, Безносюк надел на мою голову пакет и сразу же, как только я хотела хотя бы поднять руку и убрать пот с лица, меня били по рукам, чтобы я до пакета не дотрагивалась, чтобы им я не мешала.

С двух сторон ко мне присели еще двое. Спереди тоже двое было, всего в машине были четверо. Мы тронулись. Я сперва, когда садилась в машину, думала: как 12 числа возили на следственный эксперимент, точно так же и будет. Я не думала, вообще даже представления не было, что такое ЦПЭ, что такое черный пакет и что такое пытки.

После того, как они вчетвером сели в машину, машина тронулась, мы ехали минут 30-40 без остановки. Всю дорогу меня били, я не могла дотронуться до лица. Положила руки на переднее сиденье и не могла шевельнуться даже — били очень сильно по рукам. Начали опять угрозы физической расправы: признавайся, как вы это сделали, что вы сделали, как вы это организовали, кто соучастник ограбления банка. Спереди сидящие очень сильно кричали, начали угрожать расправой. Один говорит, давай признавайся, пока мы не доехали до места, если доедем — будет уже поздно, оттуда ты живой уже не вернешься. Мы тебя отправим во Владикавказ, в тюрьму, посадим тебя к преступницам, проституткам, с тобой сделаем то, что надо, живой оттуда уже не вернешься, лучше признаться.

«Я думала, у меня все тело разорвется»

Как только машина остановилась, поверх черного пакета мне начали затягивать скотч вокруг глаз и до носа, чтобы я могла дышать, но ничего не видела и никого не опознала. После того, как обмотали скотчем пакет, меня вывели из машины. Зашли в какое-то здание и поднялись на второй этаж; все это время на мне был надет полиэтиленовый пакет. Когда я выходила из машины, один меня держал за плечи, в таком сопровождении завели меня в какой-то кабинет на второй этаж. Рядом со мной все это время находились какие-то люди.

Когда мы зашли в кабинет, меня посадили на стул, и стул оказался чуть-чуть сломанный. Я в дальнейшем уже опознала Безносюка, что это он был. Его голос говорит: «Поменяйте стул. Он, мне кажется, слабый, не выдержит». Пересадили на другой стул. Потом один из них связал мои руки за спиной скотчем и надел какие-то провода на пальцы рук. Все это время рядом со мной находились голоса Безносюка и Хандогина, все голоса, которые угрожали в машине — и [сотрудник ЦПЭ Андрей Овада] и [сотрудник ЦПЭ Виталий Донин] (ни тому, ни другому обвинения по делу не предъявлены — МЗ), в дальнейшем я узнала, что это они были. Сильнее всех кричали Хандогин и Безносюк.

Они заломали мои руки за спину, надели на пальцы рук провода и начали бить током. Удары были такой силы, что я не могла себя сдерживать и кричала громко, во весь рот. После этого Безносюк говорит: «По ходу, это для нее слабое, давайте поменяем, примените другое насилие». Они сняли провода с моих рук, сняли босоножки, носочки и надели провода на большие пальцы ног. Там были такие удары, что я думала, у меня все тело разорвется.

Тимур и его команда. Как ингушский Центр «Э» оказался бандой садистов и вымогателей

Все это время рядом со мной находились голоса Безносюка и Хандогина; Хандогин угрожал физической расправой, говорил, что если вы признаетесь, то я поговорю с руководством, сделаем вам загранпаспорта, договоримся, чтобы у вас был условный срок, и отпустим вас с мужем в Европу. Типа мы берем вас под свою опеку, только признайтесь в ограблении банка.

Все это происходило в районе 5-6 часов. После этого ко мне подошел Безносюк и протягивает два стакана, говорит: «Пей». Я говорю: «Что это?». Подношу к лицу, а там было спиртосодержащее вещество какое-то. Я говорю, не буду, я никогда не пила водку и не буду пить. Примерно это была водка. Он кричит вовсю: «Пей!». Я говорю, что не могу, меня тошнит. Один из них взял меня за лицо и открыл рот, а второй заливал водку. Я все это не видела, но все это время во время пыток рядом находились голоса этих четверых, которые были в машине, особенно Безносюка и Хандогина — я на тысячу процентов уверена, что это были они.

После этого один из них кричит, Хандогин: «Ты хочешь услышать снова своего мужа?».

Долгая пауза.

Кричит: «Его задержали! С изъятием двух гранат в вашем шкафу». Я, конечно, не хотела в это все верить. Он кричит: «Он находится в соседнем кабинете». Приоткрывает дверь: «Слышишь голос его, как он стонет, кричит? То же самое будет с тобой».

Марем Долиева плачет.

<…> После всех этих пыток мне развязали руки, размотали скотч. Один из присутствующих подошел ко мне и сел на стул. Говорит на ингушском уже, а все пытки проходили на русском языке: «Не плачь, с тобой уже ничего не сделают, все уже закончилось». Когда я сидела и плакала, зашел один из сотрудников и говорит: «Поступило пополнение, нужна аппаратура». Они сняли с моих пальцев ног провода и унесли их. После этого заходит другой сотрудник и говорит на русском языке: «Это еще не закончилось, щас мы предпримем в отношении тебя еще более жесткие пытки». Я, конечно же, испугалась, начала плакать и не понимала, что происходит.

Долгая пауза.

Когда на меня были надеты провода, и били током, временами по моему лицу и по голове поступали удары такой силы, что я очень сильно чувствовала боль. Били электрошоком по животу, били ногами по бедрам, по рукам, по локтям. Били твердым предметом. Все это время, когда проходили вот эти все пытки, рядом со мной были голоса этих четверых.

После того, как они унесли эту свою «аппаратуру», как они назвали, по истечении определенного времени заходит один из сотрудников, надевает опять мои носочки, босоножки и выводит меня из кабинета. Когда я еще сидела на стуле и ждала, что будет, заходит один из сотрудников и говорит: «Что у тебя на пальце?». Я говорю, кольцо. Подходит и снимает кольцо с моей руки. Это был голос Безносюка.

Меня вывели после пыток обратно во двор здания ЦПЭ и посадили в машину, привезли обратно в Сунжу. Ехали минут 30-40 обратно. Когда мы остановились, один из них снял пакет с моей головы и скотч и говорит: «На, вот тебе салфетки, почисти свое лицо». После этого я посмотрела по сторонам. Когда мы ехали туда, их было четверо в машине; на обратном пути их было только трое. Когда сняли пакет с моей головы, рядом и спереди сидящие были в масках; за рулем который был, оказывается, Безносюк.

Я немножко почистила лицо, руки, и обнаружила, что мы стоим рядом с Сунженским РОВД, рядом с парком. Где-то простояли минут пять, почистила лицо-руки, и мы поехали в РОВД. Когда мы заезжали, там был пост. Мы остановились, Безносюк вышел, с охранником о чем-то поговорил, сел опять в машину, и мы заехали во двор. После этого меня пригласили пройти в здание следователей, где я была ранее. Эти трое меня до дверей довели и ушли; в сопровождении местного следователя я поднялась на второй этаж и зашла в кабинет. Там заходили и выходили [люди], я их поименно не знаю. Одному из них я сказала: «У меня с пальца руки сняли кольцо». Он начал звонить и по истечении получаса Безносюк принес и отдал мне мое кольцо.

Когда в сопровождении местного следователя мы стояли в лестничном пролете, мимо меня пробежал, пулей прямо пролетел Беков Магомед. Оказывается, моего мужа они убили в ЦПЭ, и из-за этого все всполошились.

Иллюстрация: Анна Морозова / Медиазона

«Я и на сегодняшний день боюсь»

Долиева рассказывает, что из отдела полиции ее выпустили лишь к ночи. У выхода ее встретил брат, вместе с которым они поехали в больницу, где врачи зафиксировали у Марем телесные повреждения. Дома, сняв запачканные кровью вещи и переодевшись в чистое, она обнаружила, что кто-то похитил деньги из тумбочки — 70 тысяч рублей и 1 700 долларов. Перед этим в квартире Долиевых прошел обыск. От брата Марем узнала о смерти своего мужа Магомеда Долиева.

Судья Андрей Лазарев. У вас все?

Долиева (почти шепотом, всхлипывая). Сейчас. После того, как… меня обследовали в больнице, я неделю-две провела дома до окончания этих похорон, я не могла ходить, у меня очень сильно понижалось давление, мы в день по два, по три раза вызывали скорую. После того как похороны… все это немножко улеглось, меня отвезли в больницу, я там пролечилась. И по сегодняшний день я состою на учете у психиатра.

Судья объявляет перерыв и просит потерпевшую собраться с мыслями. После перерыва он говорит: «Если есть что добавить, то продолжайте».

Долиева. У меня есть еще добавить, что во время следственных действий, во время очных ставок неоднократно со стороны Хамхоева, Бекова поступали угрозы расправы. Даже они не постеснялись этого в присутствии следователя. Все эти угрозы поступали в отношении меня и в здании суда Магасского, и со стороны родственников Бекова Магомеда, и со стороны родственников Хамхоева Тимура — кричали вслед, что мы тебя зарежем, убьем, если ты хоть слово скажешь против них.

<…> Кстати, Боротов Алишер (потерпевшая вздыхает) по сегодняшний день не привлечен, я не знаю, за какие такие заслуги, как он умудрился ускользнуть… Не знаю я, как это даже выразить. По отношению ко мне точно так же, как Беков и Хамхоев Тимур, Боротов Алишер применял насилие в кабинете Бекова Магомеда, надевал пакет и душил, затягивал на шее с правой стороны и закручивал. Единственное, что я могу сказать, что не было мата и ругани. Единственное, что он сказал: «С тобой до сих пор красиво разговаривали, дальше с тобой так не будут разговаривать, теперь с тобой будут разговаривать по-другому». А со стороны Бекова Магомеда и Хамхоева Тимура поступали только так — угрозы, мат. Я даже представить не могу, что из человека может такое исходить.

<…>

Адвокат Хеди Ибриева, представитель потерпевших. Скажите, пожалуйста, после потери мужа как дальше вы проживали, у вас была возможность прожить ту же полноценную жизнь, что и до того, как в отношении вас было совершено преступление?

Долиева. Если это можно назвать жизнью, то проживала, вернее, существовала — то в Чечне, то в Кабарде, то еще где-то — как лягушка-путешественница, с одного места на другое, потому что постоянно со стороны обвиняемых поступали угрозы.

<…>

Адвокат Сергей Гриднев, защитник Сергея Хандогина. Скажите, пожалуйста, вы сообщили о наличии множества угроз в ваш адрес. Вы конкретно реагировали в соответствии с законом по поводу них?

Долиева. Как вы думаете, как я могу реагировать, если с кабинета начальника начинаются пытки, угрозы расправы с жизнью? Я была просто в шоке, начиная с руководства, если руководство такое, какие будут их подчиненные? Я боялась их агрессии и пыталась хотя бы не возражать, не противостоять, потому что их было много, я была одна. Я не могла никого видеть из своих родственников или знакомых, везде вокруг были только оперативники и угрожающие. Как вы думаете, как я могу себя вести?

<…>

Адвокат Гриднев. Следующий вопрос — очень существенный, считаю. Вы всегда в течение сегодняшних показаний и ранее говорили, что вы очень сильно боялись. Когда вы перестали бояться?

Долиева. Я и на сегодняшний день боюсь. Потому что угрозы поступают постоянно.

Адвокат Гриднев. Я не по поводу угроз, я спросил — когда вы перестали бояться?

Долиева. Я еще раз говорю — по сегодняшний день продолжаю бояться. Хоть они и за решеткой, но я их боюсь, потому что как только я вижу их лица, как только слышу их голоса, меня в дрожь бросает. Я по сегодняшний день боюсь. И я не могу находиться спокойно у себя дома.

<…>

Адвокат Гриднев. <…> Скажите пожалуйста, вы сообщили, что вы боялись. А о том, что у вас пропало кольцо, тут же сделали заявление по поводу пропажи вашего кольца. Что вам было ближе — то, что надевали пакет, или то, что пропало кольцо?

Долиева. Это все проходило вечером того же дня, когда меня пытали и привезли в Сунженский РОВД. Меня подняли на второй этаж, я хотела уйти, меня не отпускали, говорили, что пока не поступит телефонный звонок, они там чего-то регулируют; когда поступит телефонный звонок, мы тебя отпустим. Я говорю: «А чего я здесь нахожусь?». Они молчали. Это подчиненные Бекова Магомеда, оперативники. Я зашла в кабинет, там их было двое, заходили, выходили, предлагали кофе, чтобы я пришла в себя. Они спрашивали — где ты была, что ты делала, как, что, почему. Вот эти двое сотрудников мне и сказали, что в кабинете Бекова Магомеда третий был Хамхоев Тимур. Я его в лицо даже не видела, я его не знала, первый раз тогда видела. И больше я его не видела. В тот день. И когда мы разговаривали с этими оперативниками, я так смотрю — восемь-девять лет это кольцо с моего пальца не снималось. Я сидела и нервничала и перебирала пальцы, когда с ними разговаривала, рассказывала, что случилось. И я обнаружила — раз, у меня кольцо пропало, сняли с пальца. Вот они начали звонить, и через полчаса Безносюк принес кольцо.

Адвокат Гриднев. Скажите, пожалуйста, я несколько иной вопрос задал. Что вам было дороже — кольцо или те переживания, которые вы на себе испытали?

Судья. Давайте уже по существу, а не издеваться над потерпевшей.