«Не тело! Останки уже. И рядом с останками — жилетка». В суде над Максимом Иванкиным из дела «Сети» допросили родителей пары, убитой в рязанском лесу

«Ее голоса я больше не слышала». Мать Екатерины Левченко

На первом заседании, которое прошло 3 февраля, перед присяжными выступили бывшие супруги Татьяна и Сергей Левченко.

«Екатерина Левченко — это моя дочь. Она родилась в браке с Сергеем Валентиновичем в 1997 году. На момент… гибели ей было 19 лет», — говорила Татьяна Левченко. По ее словам, Катя училась на дизайнера, была высокой, худощавого телосложения, никогда не занималась единоборствами и в целом была «достаточно слабая физически».

Последний раз она видела дочь 31 марта 2017 года в Пензе: «Она была у меня дома. Тогда моя подруга-остеопат из Москвы лечила Катю от сколиоза. В этот день мы договорились о еще одной процедуре, но Катя на нее уже не пришла. Катя жила то у меня, то у папы, то у Артема — это ее парень, они были вместе где-то с 2016 года, познакомились через общих друзей. Я подвозила ее к нему часто».

21-летний Артем Дорофеев жил в квартире на улице Попова, которую снимал вместе со своим другом Михаилом Кульковым — тот потом тоже был осужден по делу «Сети». «По катиным рассказам я узнала, что там стал часто появляться Максим Иванкин. Это их третий друг из техникума, где они учились на поваров. В квартире было две комнаты: в одной жили Кульков и Иванкин, в другой — Артем и Катя, — продолжила Левченко. — 31 марта Катя сказала, что поедет к Артему. Вышла из дому в обед или чуть позже».

Прокурор Оксана Морякова подробно расспрашивала потерпевшую об одежде, в которой девушка была в день исчезновения.

— У нее были черные в обтяжку брюки, коричневые сапоги, коричнево-рыжая куртка. Еще она всегда носила длинный белый шарф.

— Это теплый шарф или легкий?

— Теплый. Толстый, крупной вязки, очень длинный шарф. Она всегда обматывала его несколько раз вокруг себя. Еще у нее был рюкзак, разноцветный такой, который ей ребята подарили на день рождения.

— Куртка была с капюшоном или без?

— Не помню точно… Шесть лет прошло.

Во время визита к матери «настроение Кати было нормальным, но она слегка переживала, потому что ребята не отвечали ей на телефон, — вспоминала Левченко, уточняя, что речь шла об Иванкине и Кулькове. — Она так в неведении и ушла. Сказала, что завтра придет. Это был последний раз, когда я ее видела».

Когда на следующий день Катя не приехала, Татьяна начала звонить ее парню Артему и бывшему мужу: «У него был какой-то другой номер Артема, по которому он до него дозвонился. 1 апреля с того же номера мне позвонила Катя и сказала: "Все хорошо, мам, не переживай, я скоро приду". Сказала, что телефон сломался. Сначала я не обратила на это внимания, но потом начала анализировать и поняла, что слышала на фоне мужские голоса. И мне стало казаться, что Катя нервничала. У нее в голосе были такие нотки… Ее голоса я больше не слышала».

«Несколько дней я переживала, думала, что делать. Бывший муж успокаивал, говорил: "Ты всегда нервничаешь". 8 апреля у меня нервы не выдержали и я пошла в полицию с заявлением о пропаже», — вспоминала потерпевшая.

25 апреля она нашла в своем почтовом ящике записку, напечатанную на листе А4: «То есть, кто ее написал, невозможно было понять. Смысл был в том, что мне нужно было установить джаббер».

— Там было какое-то обращение к вам?

— Да, «мама». Поэтому я решила, что это Катя.

«Я все сделала, ввела логин и пароль, которые там были написаны. Отправила ей сообщение. Просто написала: "Привет". Через какое-то время, через час или два, мне там ответили: "Привет". Я пишу: "Это кто?". "Это Артем". "А где Катя?". "Катя попозже будет, пока не может". Ну и потом мне ответила якобы Катя: "Мам, у меня все хорошо, не переживай. Мы собираемся уехать. Передай маме Артема, что все хорошо. Я ни в чем не виновата", — вот эта вот еще фраза была. Потом она меня спросила: "У тебя там рядом полиции нет? И вообще — это точно ты?". Я задала такой же вопрос: "Ты точно Катя?". "Да". Тогда я решила ей задать вопрос про ее любимую еду. "Что ты любишь дома кушать?". Потому что она очень любила, когда ко мне приходила, есть селедку под шубой: мы даже не готовили, а просто шли за ней в ближайший магазин. Даже смеялись по этому поводу. Она сходу ответила: "Селедка под шубой". И так я поняла, что это именно она».

— Вас не насторожило, что она задает вам вопросы о полиции? — уточнила гособвинительница.

— На тот момент я уже знала, что ее друзей Иванкина и Кулькова обвиняют в сбыте наркотиков. Поэтому не удивилась.

— Она собиралась уехать. Вы не задались вопросом, почему?

— Я ей писала: «Катя, не чуди, вы же просто свидетели. Возвращайтесь домой». Ответа никакого не последовало. А потом у меня вообще пропал этот чат. Мы переписывались примерно неделю.

— У нее были соцсети?

— Да, «ВКонтакте». У меня был пароль от ее странички. Последний раз она заходила 1 апреля. Я заметила, что она удалила всех своих друзей, кроме меня и еще одной девушки.

— Она собиралась куда-то уехать. А паспорт ее где был?

— Всегда дома лежал. Так там и остался.

Родители Артема Дорофеева тоже искали его в те дни. Через некоторое время матери обоих собрались в квартире на Попова, чтобы разобрать их вещи, вспоминает Татьяна: «Мне позвонила мама Артема. Сказала, приезжайте, тут много катиных вещей. Халат, тапочки…». Одежды, в которой Катя ушла от матери 31 марта, в квартире не оказалось.

— Скажите, сейчас вы знаете, что с вашей дочерью?

— Ну да… Мои усилия не прошли даром. Мне хотелось уже ее хоть живую, хоть… Какую-нибудь информацию о ней. Ну вот такая была информация… Хотя бы похоронили.

— Если хотите, сделаем перерыв.

— Нет, я могу продолжать.

Татьяна Левченко рассказала, что поддерживала друзей дочери во время дела «Сети» — Михаила Кулькова и Максима Иванкина задержали летом 2018-го и, как и остальных фигурантов дела, обвинили в участии в «террористическом сообществе». «Я считала их хорошими ребятами, лайкала [посты о них], когда их судили за терроризм. Вся общественность их поддерживала», — вспоминала Татьяна.

Так было до тех пор, пока на нее не вышел человек по имени Илья Хесин. «Он мне написал "ВКонтакте", — рассказывает потерпевшая. — На тот момент розыском Кати особо никто не занимался, но было известно, что Артема убили. Нашли его останки, в феврале 2019-го установили его личность через мамину ДНК. И Хесин мне написал, что мне нужно более активно [разыскивать Катю], потому что "кроме меня это никому не надо". Он просто внезапно появился и написал мне такую вещь. Еще написал: рязанские следователи хоть что-то делают, а пензенские не делают ничего… И тут я поняла, что какой-то абсолютно незнакомый человек знает что-то про мою дочь».

— Когда это произошло?

— В день, когда был оглашен приговор ребятам, 10 февраля 2020 года. Мы встретились с Хесиным в «Шоколаднице». Я была с подругой. Он спросил, не против ли я присутствия журналистов.

— Что за журналисты?

— Кристина [Сафонова] из «Медузы». Я не отказалась. И мы вчетвером общались. Кристина вела аудиозапись…

— Она вас об этом предупредила?

— Да.

— Где диктофон лежал?

— На столе, перед нами.

— Вы все его видели?

— Да.

На той встрече Хесин рассказал Татьяне, что был другом Юлия Бояршинова — еще одного фигуранта дела «Сети», арестованного в Петербурге. «Он пытался помочь ему и в процессе раскопал, что помимо всех этих осужденных ребят были еще двое, из которых один был убит, а вторая пропала, — вспомнила слова Хесина потерпевшая. — У него было предположение, кто убийцы. И он видел, что я этих ребят поддерживаю, лайкаю "ВКонтакте"… И он не мог с этим жить. Кристина попросила разрешения написать статью об этом. Я согласилась».

— Можете пересказать статью?

— Я не стала читать, потому что просто не могла.

«Потом на связь с журналистами вышел [Алексей] Полтавец и рассказал очень много про эту историю, — продолжала Левченко. — Перед выходом статьи мне позвонила Кристина и сказала: "Я понимаю, что это очень тяжело, но Катя убита. Из разговора с Полтавцом стало известно, что Иванкин убил Катю ножом". Мы взяли статью и пошли в прокуратуру, чтобы искали более тщательно. В результате завели уголовное дело. Следствие хотело искать [останки Кати] по весне, а Кристина и Максим [Солопов, еще один журналист "Медузы"] поехали в феврале. И нашли там в точности все то, что сказал Полтавец. Раз журналисты съездили, то и полиции пришлось. Там осталось совсем чуть-чуть косточек… Хоть что-то можно похоронить».

— Что вам Екатерина рассказывала об Иванкине? — уточнил у потерпевшей адвокат подсудимого Константин Карташов.

— Что ей с ним нравится беседовать на философские темы. Какой-то там общий любимый поэт у них был. Что наконец-то она встретила человека, которому нравится то ли Бродский, то ли кто-то еще… Что он любит ходить в походы. Что у него куча ножей… Много оборудования для походов: палатки, спальные мешки, одежда. Что они хотят пойти в мае-месяце в лес с ночевкой: «Мам, не переживай, все оборудование есть». Я сделала вывод, что человек увлекается литературой, что [друзья Кати] — хорошие ребята.

После этого вопросы из «аквариума» суда задавал сам Максим Иванкин:

— По вашему мнению, вся ли информация из статьи «Медузы» является достоверной?

— Я считаю, что она очень похожа на правду.

— Хесин предъявлял вам какие-то доказательства, кроме своих слов?

— Мне лично — нет. Но я потом читала его переписки с Полтавцом в обвинительном заключении.

— Хесин говорил, с кем из фигурантов дела «Сети», кроме Бояршинова, он состоит в каких-либо отношениях?

— Нет.

— Хесин говорил, откуда у него информация, что я якобы совершил убийство?

— Полтавец признался во всем какой-то девушке в Москве. Та рассказала Анне Шалункиной, вашей супруге, а она — Хесину.

— Вы упоминали, что [еще один фигурант дела «Сети» Дмитрий] Пчелинцев является моим другом. Откуда у вас такая информация?

— Из интернета.

— Какие-либо иные источники?

— Мне не с кем это обсуждать, у нас нет с вами общих друзей.

— О причастности Кати и Артема к наркотикам вам было известно?

— Я не очень в это верю.

— Вам известно что-то о политических взглядах Кати?

— Однажды она мне обмолвилась, что читает Карла Маркса, если это можно считать политическими взглядами.

«Тебя не существовало». Отец Екатерины Левченко

Вслед за матерью погибшей суд допросил и ее отца, Сергея Левченко. «Последний раз я видел Катю 28 или 29 марта [2017 года], — вспоминал он. — Мы планировали встречу, она хотела прийти с Артемом, чтобы они обсудили со мной его планы по открытию какого-то бизнеса. Не пришла. Я решил — ну, не пришла и не пришла, придет завтра. Дело молодое. Потом Таня забеспокоилась. А у меня телефонов было больше: артемовых два, катиных два. Я начал на них звонить. На телефон Артема ответила Катя. Я ей сказал: "Катюшка, ну так не делается: взяла и пропала. Иди мать успокой". На фоне был разговор парней, как будто на улице кто-то кому-то что-то доказывает. После этого мы с ней не говорили».

О том, что происходило дальше, Сергей узнавал в основном от бывшей супруги: «Когда у нас произошло дело пензенской "Сети", [Татьяна] испытывала к ним комплиментарное отношение: бедненькие, незаконно прессуют. Я категорически был против этого. Говорил: "Ты мне про них ничего не рассказывай. Меня интересует моя дочь. Как считаешь, есть их связь с пропажей Кати?". Таня: "Да ладно, это ее друзья, они не могут навредить". А я этого не исключал. После анализа ДНК я сразу сказал: "Где-то там примерно Катька. Они бы не расстались". Мы настояли, чтобы [фигурантов дела "Сети"] допросили. Иванкин тогда сказал [на допросе]: мол, Катя с Артемом ушли куда-то в Краснодарский край. Я, естественно, этому всему не поверил».

«Когда в конце 2019 года появился Хесин, то я к нему скептически относился, — продолжал он. — Потому что на нас уже выходили всевозможные экстрасенсы, предлагали поиски… Я не был склонен доверять кому-то».

Из рассказа бывшей жены о встрече с Хесиным он сделал вывод, что тот проанализировал ситуацию с пензенской «Сетью» и «понял, что не все пазлы сошлись»: «там было больше людей, и несколько человек отсутствуют». «Он в закрытых чатах задавал родителям пензенской "Сети" вопросы, возмущавшие их: "А где же гражданские-то?". Так они их называли — "гражданские" — потому что это как бы полувоенная организация. И Хесину там сказали, типа, "заткнись". Им совершенно не нужна была никакая компрометирующая информация. Он ходил к рязанским следователям, спрашивал: вот есть переписка про "гражданских", которая фигурирует в деле "Сети". Почему вы ее не возьмете за основу дела о пропаже этих "гражданских"? Его игнорировали».

В феврале «Медуза» начала готовить материал о пропаже Артема и Кати, вспоминал ее отец: «Позвонила Кристина. Говорит: "У нас дилемма. У "Сети" скоро апелляция, и если мы выкатим это сейчас, то ребят закроют надолго". Я ответил: "Мне плевать на твою "Сеть" и на тебя, если ты не выкатишь это сейчас, я иду в прокуратуру и говорю, что Хесин готов давать показания". Она ответила: "Хорошо, дайте нам время до пятницы". И в пятницу вышла статья. После этого движение пошло. Было возбуждено уголовное дело».

По его словам, еще через несколько недель Татьяне Левченко позвонил журналист «Медузы» Максим Солопов и рассказал о своем разговоре с Алексеем Полтавцом — сбежавшим в Украину другом пензенскимх фигурантов дела «Сети». Он сообщил, что Полтавец указал на конкретный участок леса, где находятся убитые, и они с Кристиной намерены его осмотреть. «Я говорю: март-месяц, снега, представляешь, сколько? Что там можно найти? Но они все равно поехали, и в тот же день СК выдвинул туда группу. Шли, куда указано Полтавцом. И нашли абсолютно все так, как он сказал. Нашли не очень много: зверь плотоядный все растащил, остались какие-то фрагменты шарфа… Потом взяли ДНК останков, взяли анализ у Татьяны, отправили на экспертизу. Мы еще надеялись, что это не Катерина. Мало ли, всякое бывает».

— Каким Екатерина была человеком по характеру? Скрытная или открытая? И стремилась ли к справедливости? — спросила у него прокурор.

— С этим были проблемы. Она все время со мной спорила. Но со мной она была очень договороспособна. Маму она меньше слушалась.

— Как она считала: если человек что-то совершил, должен ли он в этом признаться?

— Она достаточно эмоциональный человек. Наверное, она сказала бы: «Слушай, ну так нельзя». Может быть, не в грубой форме. У нее был достаточно высокий уровень эмпатии, защищала животных…

— Рассказывала ли Катя что-либо обо мне? — уточнил Иванкин.

— Нет. Про тебя ничего известно не было, — резким тоном ответил потерпевший.

— У нее были политические убеждения?

— Да, были убеждения. Она была убеждена, что надо быть с близкими в хороших отношениях и любить своих родственников.

— Вам известно о целях и мотивах того расследования, которое проводил Хесин?

— Конкретнее.

— Говорил ли вам Хесин, по каким причинам решил провести расследование

— «Несправедливость», говорил Хесин. То, что люди, которые были осуждены, живые, а наши — один мертвый, а вторая пропала.

— Известно ли вам, как мы были связаны с наркотиками?

— Нет. Наоборот было сказано, что ребята очень чистые, даже водку не пьют. И не курят. Потом только я узнал, что наркотики имели место быть.

— А конкретное что-то, касательно меня?

— Мне ничего вообще про тебя не известно. Тебя не существовало.

«"Дети есть несовершеннолетние?" — "Теперь нет. Никаких"». Мать Артема Дорофеева

На втором заседании, 15 февраля, суд планировал допросить родителей Артема Дорофеева, но его отец не смог приехать на заседание из-за болезни. Перед присяжными выступила только мать погибшего Надежда Дорофеева.

Устанавливая личность потерпевшей, судья Наталья Киановская спросила:

— Дети есть несовершеннолетние?

— Теперь нет. Никаких, — ответила Дорофеева.

Гособвинительницу на этот раз заменял ее коллега Вадим Аладышев. Допрос он начал с просьбы к матери прокомментировать эту реплику.

— У меня Артем был единственным ребенком, больше детей нет, — ответила та.

— Артем Дорофеев, правильно?

— Да.

— Когда вы узнали, что его не стало?

Надежда Дорофеева рассказала, что ее сын работал поваром в ресторане «Фарфор» на улице Володарского в Пензе, жил отдельно от родителей за счет собственного заработка. В последнее время встречался с Катей Левченко. Артем успел отслужить на флоте и в день Военно-морского флота всегда надевал тельняшку и берет. Ребенком и подростком занимался бальными танцами. Из Пензы никогда самостоятельно не выезжал — только с матерью на соревнования. Никогда не был и в Петербурге, где, по версии силовиков, действовала еще одна ячейка «Сети».

В конце марта 2017 года Дорофеева лежала в пензенской городской больнице №5: «31 марта Артем меня навестил последний раз. 3 апреля меня должны были выписать — и у Артема как раз был день рождения. Но ни первого, ни второго я уже не могла до него дозвониться: он уже был недоступен. Так что третьего я выписалась сама».

В день, когда Надежда видела сына последний раз, он был «в обычном настроении» — и не упоминал, что собирается куда-то поехать: «Если бы его что-то тревожило, я бы заметила».

3 апреля Надежда оставила дома вещи, привезенные из больницы, и сразу поехала искать сына в квартиру на улице Попова, которую тот снимал вместе с Михаилом Кульковым. «Позвонила в домофон — никто не открывает. Думаю, подожду немножко. Почти сразу пришли два полицейских — и тоже в эту квартиру, как оказалось. Потом пришел хозяин квартиры, открыл ее, мы зашли. Полицейские спросили, кто я — я объяснила. И они мне сказали: "Так вышло, что Кульков задержан [по делу о распространении наркотиков], но к вашим — то есть, Артему и Кате — это никакого отношения не имеет"», — вспоминала Надежда Дорофеева.

Примерно тогда же в квартиру пришел и друг детства Артема, Андрей Черкасов — он тоже не смог до него дозвониться и забеспокоился. Когда полицейские начали обыск, Черкасов стал понятым. «После обыска поговорили с Андреем, — вспоминала потерпевшая. — Он сказал: "Не расстраивайтесь, у Артема в комнате вообще ничего не нашли. Все, что нашли — фольгу, упаковочные пакеты — нашли у Миши"». При обыске выяснилось, что вместе с Артемом пропали его документы — паспорт и военный билет — и техника: телефон и ноутбук.

— Вы бывали раньше в этой квартире? — спросил прокурор.

— Да, два раза. Последний — в феврале. Не считая того раза, когда Артем пропал.

— Какие-нибудь странные или запрещенные предметы видели?

— Нет. Но я никогда не заходила в комнату Кулькова. Я видела только комнату Артема, кухню и санузел. И я не думаю, что Артем что-то убирал к моему приходу, потому что я приходила без предупреждения, никогда его заранее не ставила в известность.

— Кульков бывал при вас в состоянии опьянения какого-то?

— Нет.

— А Артем вызывал у вас какие-то подозрения в употреблении?

— Нет.

Кулькова тогда суд отправил под домашний арест. Родным пропавших он сказал, что не знает, где его друзья — при этом в апреле он нарушил меру пресечения и сбежал. «Сейчас я предполагаю, что раз он бежал, наверняка они где-то потом встретились», — добавила Надежда.

Позже, по словам матери, она узнала, что кроме Артема, Кати и Кулькова, пропали еще двое — в том числе Максим Иванкин. О нем Дорофеева знала лишь то, что он был одногруппником ее сына, но близкими друзьями они не были. При этом Артем упоминал, что Иванкин иногда заходил к нему в гости на улицу Попова.

— Мы, родители, объединились и искали всех пятерых. Мы думали, что они все впятером куда-то пропали. И с Таней я общалась, мамой Максима. Мы собирались, ездили по городу, искали их.

— Нашли? — искренне поинтересовался прокурор Аладышев.

— Конечно, нет.

— Пропавших было пятеро, так?

Надежда Дорофеева не сразу смогла вспомнить, кто был пятым пропавшим.

— Артем, Катя, Максим, Миша… Я не знаю, почему я сказала «пятеро». Наверное, их было четверо.

Мать Екатерины Левченко, сидевшая в зале, подсказала ей: «Полтавец».

— Точно. Полтавец.

— Он был в кругу общения вашего сына?

— Артем говорил незадолго до исчезновения, что [Полтавец] приехал к Иванкину из Омска, чтобы то ли учиться, то ли работать.

— Вы его не видели?

— Нет.

— А его судьба дальнейшая вам известна?

— Я знаю, что он уехал на Украину. И не выходит на связь ни с кем — ни со следствием, ни с родственниками… Я надеюсь, что его уже нет.

— Почему вы так сказали?

Подумав несколько секунд, Дорофеева ответила:

— Ну, потому что я думаю, что это он убил Артема.

— Почему вы так думаете?

— Из материалов следствия.

У Артема была страница «ВКонтакте», вспоминала мать погибшего, и на ней отображалось, что последний раз он заходил в соцсеть 1 апреля незадолго до полуночи. В первые два-три месяца поисков Надежда часто проверяла, не изменились ли дата и время — но они оставались прежними.

Через какое-то время после пропажи сына Дорофеева приехала на улицу Попова забирать его вещи — и по той одежде, которой не хватало, смогла сделать вывод, в чем был Артем на момент исчезновения. Это были штаны защитного цвета и черный болоньевый жилет. На штанах были заклепки, а на жилете — и заклепки, и молния, уточнила она по просьбе гособвинителя. Еще на Артеме был белый кожаный ремень с якорем — часть парадной военной формы. На обратной стороне ремня были подписи его сослуживцев на память. Впоследствии Дорофеева похоронила сына в этом ремне.

Из украшений на юноше была серебряная цепочка, которую мать сделала ему в подарок на заказ.

— Мы потом ее видели в морге. Но в морге нам ее не отдали. Она оттуда куда-то исчезла.

— Вы сказали, что не нашли штанов и жилетки. А впоследствии какие-то из этих предметов вам предъявлялись?

— Ну, вот эту жилетку мне показали.

— А вам сказали, при каких обстоятельствах ее нашли?

— Да, это было уже в 2020-м году, когда Катю нашли. Жилетку нашли на Кате. Меня вызвали в управление…

— То есть, когда тело Кати нашли? — уточнил Аладышев.

— Да не тело! Останки уже. И рядом с останками — жилетка.

— А заклепки вам предъявляли какие-нибудь?

— Ну… следователь показал мне какие-то заклепочки, но они же все одинаковые, я не могла сказать, Артема это заклепки или нет, — отвечала Дорофеева, перестав сдерживать слезы.

— На жилетке какая-нибудь бирка фирмы была?

— Да, Rainbow.

— Помните, как пишется это слово?

— Конечно, я знаю английский.

Прокурор обратился к судье:

— Ваша честь, вы не против, если потерпевшая напишет это слово на бумажке? А то буквы английские…

Судья согласилась. Гособвинитель дал матери лист бумаги, и она написала на нем слово Rainbow. По просьбе прокурора потерпевшая передала листок на обозрение судье; затем судья попросила пристава показать надпись обвиняемому, его защитнику, еще одной потерпевшей — маме Кати Левченко — и ее адвокату, затем присяжным. Несколько минут все участники процесса обозревали лист бумаги с надписью Rainbow.

— Опишите внешность сына.

— Рост 190, размер ноги 45, вес — килограммов 76. Он никогда не был полным, 10 лет танцевал бальные танцы.

— То есть правильного телосложения. Волосы?

— Темно-русые.

— Короткие, длинные?

— Короткие.

— Когда нашли тело вашего сына?

— В феврале 2019 года. Мне позвонили на работу и сказали, что у них был неопознанный труп, который нашли еще осенью 2017 года. Получается, они полтора года искали, чей это труп. И пришли к выводу, что это мой сын.

— А вы биоматериал сдавали какой-то для экспертизы?

— Да. Потом я еще независимую экспертизу делала.

— И какой был результат?

— Все сошлось, такой же [как и в экспертизе следствия].

— Я знаю, что вам тяжело… Но поясните, пожалуйста: то, что нашли в 2017 году, было останками или телом?

— В 2017 нашли еще тело. Там по-моему стопы не хватало. Сказали, дикие звери… И были повреждения на черепе, сломано лицо.

— Сказали, где нашли тело?

— В Рязанской области, деревня Лопухи. Точнее, в четырех километрах от деревни, по-моему. Там его прикопали чуть чуть… И охотники с собакой нашли случайно.

— То есть, тело было прикопано?

— Да. Не знаю насчет Кати, Артема прикопали немножко.

У стороны защиты было не так много вопросов. Максим Иванкин попросил потерпевшую точнее описать ремень Артема. «Номер его военного билета у вас совершенно случайно не сохранился?» — спросил подсудимый. Дорофеева ответила отрицательно.

— Артем мог заниматься распространением наркотиков? — уточнил адвокат Иванкина Константин Карташов.

— Конечно, я скажу, что не мог. Но он очень добрый человек был по натуре. Вполне возможно, что он мог помогать Мише. Сам бы вряд ли в это ввязался.

Судья поблагодарила потерпевшую за то, что она выдержала допрос и, поскольку последний потерпевший и другие свидетели не явились в суд, отложила заседание. Процесс продолжится 7 марта.

Редактор: Егор Сковорода