В Россию — через минные поля. История восьми мобилизованных калининградцев, бежавших из ЛНР и ставших фигурантами дела о дезертирстве

«Это не теракт, пойдем, я покажу оружие». Пулеметы в сумках

За несколько дней до Нового года у входа в один из отделов полиции в подмосковном Подольске появились восемь мужчин с клетчатыми сумками. В сумках лежало разобранное оружие: АК-47, пулеметы ПКМ и РКМ.

Мужчины на пороге отдела оказались мобилизованными, которые двумя днями ранее, 24 декабря, сбежали из полевого лагеря в оккупированной Луганской области. В полицию военные пришли, чтобы сдать автоматы и объяснить, почему они без разрешения командования ушли из расположения своей роты. Однако недоумевающие полицейские не только отказались их выслушать, но и не приняли оружие, сославшись на то, что в отделе нет камеры для его хранения.

«Говорят: "Идите куда хотите". Я аж растерялся — как такое может быть?» — вспоминает в беседе с «Медиазоной» матрос Александр Бабешко.

Бабешко, как и семь его сослуживцев, добравшихся до Подольска, — житель Калининградской области. В армию их призвали в первые дни «частичной» мобилизации, объявленной Владимиром Путиным; некоторых увозили в военкомат в день вручения повестки, не дав даже толком собраться.

В центральном отделе полиции Подольска, куда в итоге было решено поехать, военнослужащим тоже были не рады. Как вспоминает Бабешко, там ситуация была еще более комичной: сотрудник полиции, испугавшись диверсии, отказался выйти из здания, чтобы взглянуть на сумки с оружием.

«Он говорит: "Я смотреть не пойду, вдруг это теракт". Я говорю: "Это не теракт, пойдем, я при тебе вытащу сумки и разверну, покажу оружие, оно у нас разобранное". Я, говорит, не пойду — и все», — вспоминает калининградец встречу с полицейским.

Оружие удалось сдать только после звонка в экстренную службу 112. После опроса в главке за мобилизованными приехали сотрудники военной полиции, и вскоре всех восьмерых доставили в комендатуру Подольска, где с ними разговаривали военный следователь и оперативник ФСБ. «Спрашивали, почему мы ушли, где были, где находились, откуда и как шли. Все это. Я бы не сказал, что они прямо так с пристрастием допрашивали. Им больше объяснения нужны были», — рассказал «Медиазоне» другой мобилизованный Александр Богаченок.

В итоге после опросов Богаченок, Бабешко, а также их сослуживцы Игорь Медведев, Николай Колмачев, Александр Елисеев, Денис Балахин, Дмитрий Мельников и младший сержант Евгений Кравченко стали подозреваемыми по статье о дезертирстве. Согласно поправкам в Уголовный кодекс, принятым через три дня после объявления о мобилизации, им грозит от 5 до 15 лет лишения свободы.

Евгению Кравченко повезло меньше всего: следствие сочло его организатором побега из лагеря, а суд заключил под стражу. Остальных отправили в воинскую часть в закрытый подмосковный военный городок, где они находятся под надзором командования.

В разговоре с «Медиазоной» сослуживцы Кравченко настаивают, что решение о побеге из места дислокации роты в ЛНР каждый принимал сам. Им непонятно, почему следователь решил, что Кравченко был их лидером. «Это все неправда. Это было общее решение. Никого главного у нас там не было», — утверждает Богаченок.

«Пощупали, дали анкету заполнить». Мобилизация под Сватово

33-летнему оператору разводных мостов Александру Богаченку из Полесска, городка под Калининградом, повестку вручили 22 сентября, на следующий день после того, как Путин объявил о мобилизации. По словам мужчины, на сборы ему дали всего час. В этот же день он вместе с еще двумя десятками мобилизованных оказался в воинской части в Гусеве, где им выдали амуницию и направили к врачам на медкомиссию.

«Ну, как "медкомиссия": пощупали, дали анкету заполнить, спросили, чем болел, что по состоянию здоровья сейчас, болячки, инфекции — и все. И так всех прогнали по-быстрому», — вспоминает Богаченок.

Александр, проходивший срочную службу больше десяти лет назад, рассказывает, что провел в Гусеве около двух недель. За это время его и других мобилизованных пару раз возили на полигон попрактиковаться в стрельбе по мишеням. Но в основном, утверждает Богаченок, они с утра до позднего вечера стояли на плацу, а кто-то из сотрудников штаба их все время фотографировал для отчетов.

В начале октября Богаченка и других мобилизованных отправили в Калининград, в воинскую часть на улице Емельянова, где базируется 7-й отдельный гвардейский мотострелковый полк, где он с другими мобилизованными из региона стал дожидаться отправки на фронт. Там, по словам Богаченка, он и несколько его сослуживцев сильно заболели, но кашель и хрипы в груди не стали помехой для командования. Уровень медицинской помощи военный описывает так: «В санчасти говорят: "На тебе таблетку обезболивающего, либо вот, фурацилином горло прополоскай". Не лечили ничего».

44-летний Александр Бабешко из Знаменска (оттуда же призвали и младшего сержанта Евгения Кравченко) был мобилизован примерно в то же время, что и Богаченок. Но, в отличие от сослуживца, в полку на Емельянова Бабешко оказался почти сразу. Бабешко вспоминает, что в туалетах мобилизованным приходилось смотреть друга на друга — дверей между кабинками попросту не было.

О низком уровне подготовки и плохих условиях в этой части «Медиазоне» в сентябре рассказывал один из калининградских мобилизованных.

Все будущие фигуранты дела о дезертирстве познакомились уже в калининградской воинской части. Один из них, 39-летний Николай Колмачев, еще будучи в Калининградской области, сопротивлялся мобилизации, пытаясь добиться прохождения альтернативной государственной службы. Но призывная комиссия ему отказала, как и прокуратура, где он обжаловал решение. Составить иск в суд он не успел, поскольку уже в ноябре рыл окопы в зоне боевых действий.

В начале ноября военный борт с калининградскими мобилизованными приземлился в Воронеже, оттуда их отвезли в полевой лагерь вблизи Нового Оскола. Еще через четыре дня группу мобилизованных из 70 человек вывезли под Сватово, в леса Луганской области между поселками Малоалександровка и Гладково.

Бабешко и Богаченок рассказывают, что уже тогда немного насторожились, ведь командование обещало, что участие в боях им не грозит, а главным их занятием будет охрана границ и складов. Никаких складов в лесах они не обнаружили.

«Люди без вести в этом лесу пропадают». Угрозы командования

Полком мотострелков, к которому приписали калининградских мобилизованных, командует подполковник Александр Завадский. Первая и единственная встреча с ним в полевом лагере новобранцев деморализовала.

«Он свою речь толкнул. Говорит: "У нас полк такой, у него много наград. Я не позволю никому позорить этот полк. И если что-то против меня говорить будете, знайте, люди без вести в этом лесу пропадают". Мне, говорит, проще потом вас в лесу застрелить и закопать», — вспоминает выступление подполковника Александр Богаченок.

В начале декабря Александр Завадский получил золотую звезду Героя России из рук Владимира Путина за то, что ему, как сообщали в российском Минобороны, под артиллерийским огнем удалось сорвать наступление украинцев в поселке Савинцы.

Об угрозах подполковника Завадского спустя полтора месяца следователю рассказывал Николай Колмачев. «Я и все остальные восприняли эту информацию как угрозу жизни и здоровью. Эта тема долго обсуждалась в полевом лагере. Я и все поняли, что любая допущенная нами ошибка может быть фатальной для нас. Это вызвало у меня чувство безысходности и тревоги, после чего я принял решение отказаться идти на передний край», — говорится в его показаниях.

Слова Завадского были не единственной причиной, по которой восемь калининградцев вскоре решили покинуть полевой лагерь. С самого начала, утверждают Бабешко и Богаченок, мобилизованные были предоставлены сами себе, внятное командование отсутствовало, а один из офицеров беспробудно пил и затевал драки с солдатами. Дополняло эту картину скудное питание: ели два раза в сутки, причем нередко обед начинался в восемь вечера из-за того, что машина с провизией приезжала не по расписанию. «Три ложки каши на завтрак, три ложки супа и каши на обед. Хлеба мы вообще не видели», — утверждает Александр Бабешко.

Катастрофически не хватало и воды. По словам мобилизованных, полтора литра жидкости приходилось делить на четверых-шестерых человек. Военные топили снег и пили воду из ручья, в нем же мылись при минусовой температуре. Так, по словам калининградцев, продолжалось около трех недель, к середине декабря им наконец привезли полевую кухню, хотя существенно лучше еда при этом не стала.

«Мы [как-то] с мужем созванивались. Он говорит: "Суп сегодня ел". Я ему задала вопрос какой. Он говорит: "Борщ". О, говорю, вас борщом кормят. Он говорит: "Одно название от этого борща — жирная вода и два кусочка свеклы". Я говорю: "А картоха?". А он мне говорит: "Оксана, какая картоха?"», — вспоминает свой разговор с мужем супруга Бабешко.

Единственным заданием для мобилизованных было рытье окопов и блиндажей. Но, кроме нескольких лопат и пары топоров, им ничего больше не выдали. Калининградцы рассказывают, что им пришлось скидываться на бензопилы, ножовки, генератор, буржуйки и покупать все это у жителей ближайших деревень. С выданным еще в Калининграде оружием тоже было не все в порядке, по словам Александра Богаченка, его пулемет, например, вообще оказался неисправен.

«Для сохранения жизней и здоровья». Возвращение через минные поля

В двадцатых числах декабря роте, где служили мобилизованные, сообщили, что скоро их отправят на линию фронта. Деморализованные калининградцы решили, что в таких обстоятельствах воевать они не готовы, и объявили об этом командованию. У ефрейтора Игоря Медведева тут же изъяли оружие, а у Богаченка — его неисправный пулемет, сказав, чтобы те оставались в лагере «как отказники» и ждали дальнейших указаний.

Однако уже 23 декабря стало известно, что очередные подразделения мобилизованных должны убыть на линию фронта на следующий день. Посовещавшись, восемь калининградев решили, что воевать не станут, как говорится в показаниях Колмачева, «для сохранения своих жизней и здоровья». К тому же у некоторых изъяли оружие, а отправляться на фронт без автоматов и пулеметов мобилизованные сочли самоубийством.

По словам Бабешко, он потребовал от командования разговора с военным прокурором, но ему сказали, что с ним можно будет встретиться только у линии фронта. «Это туда же, где минометы, куда все наши пацаны ушли и не все пришли. Но там уже задавать вопросы, как я понял, смысла не будет, — рассуждал Бабешко. — Оттуда я уже никак не попаду никуда. Только вперед ногами меня могут вынести оттуда».

Незадолго до побега на Колмачева, Медведева и Богаченка за отказ воевать напали их же сослуживцы, трое пьяных мобилизованных. Завязалась драка, которую, впрочем, довольно быстро разняли. Как отмечал в своих показаниях Колмачев, уходя, мобилизованные угрожали сжечь землянку вместе с калининградцами или кинуть туда гранату. Это стало еще одной причиной, по которой калининградцы решили вернуться в Россию.

В шесть часов утра 24 декабря восемь мобилизованных калининградцев ушли из лагеря, не уведомив командование. К десяти часам вечера они были в поселке Ровеньки Белгородской области, преодолев за день около 50 километров. Александр Бабешко рассказывает, что к российской границе они вышли благодаря штабным картам, которые ему еще в лагере на смартфон закачал один из сослуживцев. «Я заложил маршрут и включил GPS-трекер. И вот трекер мне сохранил маршрут», — объясняет калининградец.

Позже, когда Бабешко давал объяснения об обстоятельствах пересечения границы, он узнал, что ему и его сослуживцам каким-то образом вслепую удалось преодолеть минные поля. «Это мне уже рассказал пограничник-полковник. Говорит, расскажи мне, как вы пришли, там минные поля, — утверждает калининградец. — Оказывается, я даже не знал, а если бы знал, я не знаю, может, и не пошел бы — побоялся».

Украинско-российскую границу разделяли три забора с колючей проволокой, которые военные спокойно преодолели, рассказывают калининградцы. Они переночевали в лесу под Ровеньками, купили на рынке обычную одежду, переоделись и уехали в Липецк на двух такси. Там калининградцы сняли квартиру, отдохнули и на следующий день, 26 декабря, отправились на арендованном микроавтобусе в подмосковный Подольск. «Мы хотели дальше ехать оттуда в Москву, но не поехали. Подумали, мало ли там остановит кто, блокпосты стоят. Так что доехали до Подольска и решили остановиться там», — объясняет Богаченок.

«Мама, мы идем сдаваться». Уголовное дело

После допросов и возбуждения уголовного дела по статье о дезертирстве всех, кроме Евгения Кравченко, отправили в закрытый военный городок в Московской области Чехов-3. Калининградцы живут в казарме и ждут окончания следствия. Кравченко отправили в СИЗО.

В последний раз младший сержант Кравченко связывался с родственниками по приезде в Подольск, за день до ареста. «Он мне позвонил и говорит: "Мама, мы идем сдаваться". Я, господи, чуть в обморок не упала, — вспоминает Ирина Кравченко разговор с сыном. — Говорю: "Куда сдаваться?". Ну, вот он мне стал объяснять буквально в нескольких словах: "Мы сбежали, идем сдавать оружие и правду искать". Что-то в таком духе. То есть они хотели рассказать, что там [на фронте] происходит».

До мобилизации 33-летний Кравченко жил в Знаменске и ездил на работу в Калининград, где занимался отделочными работами. Первым под мобилизацию в двадцатых числах сентября попал его старший брат Михаил, рассказывает Ирина Кравченко. Евгений не стал ждать, когда домой принесут повестку, и отправился в военкомат вслед за братом.

Сына она называет «парнем не из трусливых» и очень выносливым — долгое время он занимался академической греблей. «Когда я сказала отцу, что наш Женя убежал, он говорит: "Ну, если Женя убежал, это дорогого стоит. Он крепкий парень в принципе. Значит, что-то там очень случилось серьезное"», — говорит женщина.

Адвокат Евгений Савескул, защищающий семерых калининградцев, в том числе Кравченко, в беседе с «Медиазоной» предположил, что арест последнего как возможного организатора побега может быть связан с его званием.

«Во-первых, он один из них единственный младший сержант, остальные все — матросы, ефрейтора и рядовые. А он, как бы, со званием, младший начальствующий состав», — говорит Савескул. По его словам, обвинения предъявлены только Кравченко, остальные семь человек в статусе подозреваемых.

Под арестом Кравченко будет находиться минимум до 27 февраля. По словам Ирины Кравченко, ее сын в СИЗО в Серпухове. Его старший брат продолжает воевать в Запорожской области.

Редактор: Мария Климова