«Государство впервые осознало, что если МЧС свои функции не выполняет, народ может заменить МЧС. А что будет дальше?». Пожарные‑добровольцы вспоминают лето 2010 года

В 2010 году природные пожары полыхали в 22 регионах России. По данным Рослесхоза, было зарегистрировано более 30 тысяч возгораний. Погибли 60 человек, сгорели около 2,5 тысяч домов, смертность в окутанной дымом торфяников Москве выросла в два раза, а мэр Юрий Лужков покинул город и уехал в отпуск.

К середине лета стало очевидно, что МЧС и региональные власти не могут удержать ситуацию под контролем. Работу пожарных и спасателей взяли на себя волонтеры. В конце июля в «Живом журнале» появилось сообщество pozhar_ru и несколько похожих локальных групп для координации добровольцев. В начале августа заработал сайт «Карта помощи», где разрозненную информацию о пожарах систематизировали и наносили на карту. Сколько именно человек в то лето безвозмездно помогали пожарным, собирали и развозили гуманитарную помощь, неизвестно.

Журналист Игорь Черский, работавший тогда на радио «Русская служба новостей», был одним из наиболее активных координаторов добровольческих групп, а его «Живой журнал» — важным источником новостей о ситуации c пожарами. «Медиазона» попросила Черского и еще нескольких волонтеров вспомнить лето 2010-го.

Добровольцы. «Тушат простые люди, а сообщают им информацию звонари»

Для меня в 2010 году все началось со спутниковых фотографий, опубликованных на сайте «Космоснимки». Когда я увидел, что у нас чуть ли не полстраны горит, и сравнил с тем, что говорили по телевизору, я пришел в ужас. [Глава МЧС Сергей] Шойгу уверял, что крупных пожаров у нас в стране почти нет, а те, что есть, потушат через три-четыре дня. Когда я это выложил в ЖЖ, мне начали отвечать люди из самых разных уголков страны и рассказывать, что горит у них. Я понял, что эту информацию надо как-то публиковать, обнародовать, и начал следить за ситуацией.

Я сам ездил с гуманитаркой всего несколько раз, потому что не мог надолго отойти от компьютера: надо было отвечать, проверять, звонить, направлять. Но выезжал.

Мы собрали конвой — колонну машин. Приезжали все желающие и везли в пострадавшие районы все необходимое. Конечно, когда мы поехали туда первый раз, мы привезли кучу ненужных вещей. Погорельцы переехали к родственникам, их расселили по каким-то школам, общежитиям. Та гуманитарка, которую мы собрали, была не нужна, никто же не знал, что нужно привозить. Появлялись новости о том, как жители далекого Новосибирска собрали для жителей Рязанской области фуру или две фуры всяких вещей, а потом в Рязанской области все это оказалось в какой-то канаве — груз просто выкинули. Тогда все жутко возмутились, но, с другой стороны, можно это оправдать: теплая одежда и обувь были никому не нужны, и не было времени это распределить и куда-то девать.

Больше всего были нужны вещи, которые, по идее, должно закупать государство. Мы приехали в штаб МЧС и разговаривали с женщиной, которая отвечала за снабжение. Она нам сказала, что нужны пожарные рукава, мотопомпы, респираторы, бензопилы — то есть то, что должно было быть у МЧС, без чего пожары тушить невозможно. Пожарные рукава нужны, чтобы подавать воду, мотопомпы, чтобы качать эту воду, а бензопилы, чтобы расчищать дорогу от упавших деревьев.

Я тогда работал на радио РСН у Сергея Доренко, и у меня была программа по субботам. Когда я приехал из Рязанской области, я позвонил Сергею и говорю: «Сергей Леонидович, извините, я теперь о пожарах знаю всю правду, можно у вас рассказать об этом?». Он ответил: «Да, конечно». Он рассказал об этом в утреннем выпуске, а потом еще и сам туда съездил. И нам удалось вместе — я у себя в соцсетях, а он, соответственно, уже в эфире радиостанции — объяснить людям, что туда надо везти.

В результате образовалось три направления помощи. Были люди, которые не могли ехать тушить пожары сами, но привозили деньги, какие-то продукты, собирали это. Вторая категория — это водители, кто эту помощь развозил. И третья категория — пожарные-добровольцы, которые ехали туда тушить. Моей задачей было всех их скоординировать. Я в ЖЖ создал три поста: для водителей, для людей, которые хотят чем-то помочь, и для добровольцев. Они там сами друг друга находили. Потом замечательный программист Евгений Волков создал сайт «Центр помощи», где люди тоже могли координироваться, аккумулировать информацию и понимать, где что нужно, а Гриша Асмолов помог сделать «Карту помощи».

Самое ужасное, что на тот момент у нас не было информации, где конкретно горит. Она была у МЧС, только в МЧС ее упорно замалчивали и делали вид, что не горит почти ничего. Нужны были свои источники. Конечно, хорошим источником стал ЖЖ, потому что люди писали из разных регионов. Другое дело, что эту информацию надо было проверять, а я не мог, сидя дома, определить, сколько машин после публикации поста поедет на тушение. И были потрясающие случаи. Мне люди писали: мы вот поехали в такой-то поселок, повезли пожарные рукава, но когда приехали, оказалось, что туда их уже доставили другие. Хорошо, мол, что мы на дороге встретили машину других добровольцев, перегрузили это им, и они отвезли в другой район, где это нужно.

Вдумайтесь: абсолютно незнакомые люди собирают гуманитарную помощь на 2-3 тысячи долларов (все эти мотопомпы и бензопилы кучу денег стоят), грузят два пикапа или джипа, куда-то это везут, узнают, что там это не нужно, перегружают это другим незнакомым людям и весь этот груз в итоге доезжает до цели. Конечно, как в любом добром деле, были и мародеры, и жулики, но процент воровства был ничтожный. Гораздо меньше, чем процент воровства в госструктурах, которые, с одной стороны, разворовывали средства, выделявшиеся на пожарную охрану, с другой стороны, их явно выделяли меньше положенного.

У нас в 2010 году получился совершенно удивительный союз. Буквально через несколько дней после моих первых постов мне позвонила Доктор Лиза. Ее организация «Справедливая помощь» помогала тем, кому не помогал никто — нищие люди, бездомные. Она всех спасала. В тот момент она мне сказала: «Давай я буду помогать по пожарам». Я попросил, чтобы к ней привозили всякую технику, мотопомпы и прочее, а она уже их отправляла. Доктор Лиза и ее команда очень здорово помогли.

Потом пришла помощь оттуда, откуда я вообще не ждал, потому что у меня не очень хорошие отношения с РПЦ и Синодальным советом. И когда мне оттуда позвонили, я думал, что мне сейчас будут что-то предъявлять, хотя я никогда церковь не обижал. Они позвонили, и говорят: «Игорь, мы хотим вам помочь» — «Какие образом?» — «Ну, во-первых, у нас склад гуманитарный». Туда как раз приносили одежду. А потом они говорят: «Слушайте, а вы знаете, что у нас самая большая сеть колоколен по всей стране?». Я отвечаю: «Прекрасно, отличный момент нашли, чтобы сообщить мне эту информацию». Они говорят: «Игорь, вы недооцениваете. На каждой колокольне есть звонарь, а оттуда открывается отличный вид на округу. Если вы хотите, наши звонари будут передавать, что и где горит, в координационный центр, а вы будете туда посылать добровольцев». И это сработало. Но это какой век на дворе? XXI век, а мы получаем информацию от звонарей! То есть тогдашний начальник всея МЧС Шойгу со всем его полным составом не в состоянии ничего потушить. Но он в состоянии имитировать: пустить самолет с президентом, показательно изобразить, что он что-то там потушил, а на самом деле тушат простые люди, которые на свои деньги закупили мотопомпы и пожарные рукава, а сообщают им информацию звонари. Вот за счет чего наша страна выживает в тяжелых ситуациях иногда. Дико же.

Государство. «Сделали все, чтобы развалить добровольческое движение»

Теперь главное. Основа практически любого пожара (если это не удар молнии, что достаточно редко) — преступление. Они бывают разные: административные, когда ты просто ехал мимо леса, выкинул в окно окурок, он упал на сухую траву и все загорелось. Ну и крупные, специально спланированные преступления. Все началось с того, что развалили лесхозы.

Когда мы приехали в Ласковский с гуманитарной помощью, мы поехали в общежитие, где разместили погорельцев, один из них вызвался показать нам поселок. Выяснилось, что он как раз лесник, которого сократили. Раньше лесников было гораздо больше, чем сейчас. За каждым был закреплен участок леса, который он постоянно патрулирует. И вот этот уволенный лесник рассказал, что если он или его коллеги видели какое-то задымление, то, если могли, справлялись сами, если нет — вызывали помощь, и возгорание тушили оперативно. Когда лесников сократили, следить за этим стало некому. Теперь у нас можно заметить пожар, когда уже в городе, который за 300 километров от возгорания, пахнет дымом. Сейчас в новостях рассказывают, что над лесами летают беспилотники, но они могут заметить пожар, только когда он уже разгорелся.

Всегда надо искать, кому это выгодно. Например, это выгодно тем, кто из этих лесов производит доски, потому что когда проходит верховой пожар — сгорает листва, а сам ствол останется в общем-то целым. Из ствола можно настрогать досок, и на этом можно поднять гораздо больше денег, чем если ты просто занимаешься лесоповалом, потому что тебе заплатят и за расчистку сгоревшего леса, и за готовую продукцию. Кроме того, на том месте, где лес сгорел, можно не сажать новый, а построить, например, коттеджный поселок. И если какая-то местная коррумпированная администрация решила построить поселок, то зачем ей сажать деревья?

То, что у нас горит вся Сибирь и Дальний Восток — это просто махровая преступность. Там тоже выгодно валить лес, а спиленные деревья очень легко списать на пожары, потому что когда сгорело огромное количество леса, уже не особо разбираются, был он выпилен или нет. Я к тому, что укреплять нужно не только пожарную охрану, но и силовые структуры, чтобы они следили за этим, чтобы чиновников, которые принимают законы по развалу лесхозов, судили. Тогда вообще ничего гореть не будет.

У нас есть такое разделение, что пожарные должны тушить населенные пункты, но они не отвечают за то, что вокруг. А за то, что вокруг, отвечает «Авиалесоохрана» и еще кто-то. Представьте, сидят все пожарные, никуда не едут, а вокруг все горит. И только когда огонь доходит до жилых домов, пожарные выезжают. С моей точки зрения, это полный бред.

Что касается самого Шойгу, то люди из его окружения потом мне втихую передавали, что он меня чуть ли не в личные враги записал, но для меня это честь. Потому что я не знаю, как можно было не усмотреть состава преступления в том, что делал Шойгу летом 2010 года. Но вместо того, чтобы заняться его поступками, сделали все, чтобы развалить сформировавшееся тогда добровольческое пожарное движение. Тут же были закручены гайки и приняты жесткие меры: теперь ты не можешь просто ехать и тушить лес — ты должен пройти обучение, получить сертификат, купить себе форму, заплатить взносы.

Неудивительно, что та наша волонтерская инициатива заглохла, потому что, во-первых, государство включило очень мощную кампанию по дискредитации деятельности добровольцев, а во-вторых, пригласили часть добровольцев в эти самые организации. Некоторые, буквально единицы, ушли работать в лесоохрану. А вот эти тысячи людей, которые тушили, и благодаря которым все это было потушено, им не то что спасибо не сказали, их деятельность была приравнена чуть ли не к преступной. А Шойгу и все, кто был виновен во всем этом, были награждены. Вина была в том, что он замалчивал ситуацию, не информировал о количестве пожаров и реальной угрозе, из-за чего регионы находились в сплошном дыму по две-три недели, как, например, Рязанская область. И сколько людей умерло не сразу, а потом, потому что их легкие отравлены продуктами горения, невозможно подсчитать.

При этом на местах сотрудники МЧС как раз сотрудничали, благодарили и, собственно, работали вместе с добровольцами. Но на официальном уровне они не могли признать роль волонтеров в тушении пожаров. Мы общались с одним из местных начальников МЧС — очень порядочный человек, который реально спасал леса и деревни под Муромом. Я о нем тоже написал, и его после этого, конечно, уволили. Просто ты уже боишься писать о реальных людях, потому что их тут же увольняют: ведь иначе сразу станет понятно, какие уроды и преступники остальные.

Были случаи, когда эмчеэсовцы присваивали себе то, что привозили добровольцы, ставили себе на баланс. Сотрудники какой-нибудь компании собрали деньги, купили им мотопомпы, а потом это оказывается на балансе МЧС. Значит, выписаны какие-то деньги, это как бы закуплено и так далее. Государство тоже можно понять: оно ведь впервые осознало, что если МЧС свои функции не выполняет, значит, народ может заменить МЧС. А что будет дальше? Дальше выяснится, что у нас Росгвардия больше занимается разгоном демонстраций, чем ловлей преступников. И тогда народ что? Будет заменять Росгвардию?

Вот, допустим, у вас грабят квартиру, вы взываете полицию, они приезжают и говорят: «Ребят, мы, конечно, можем их арестовать, но дайте нам, пожалуйста, наручники, патроны, автоматы, потому что у нас ничего нет». А в МЧС было именно так. Вместо нормальной пожарной машины где-нибудь под Рошалем — ржавый ЗИЛ 1970 года, ушатанный и убитый. Как-то перегружали лопаты от добровольцев в этот старый пожарный ЗИЛ, и у него по дороге кочергу эту, рычаг переключения передач, вырвало. Тогда они взяли одну из лопат, воткнули ее и лопатой управляли этим ЗИЛом.

Политика. «Все стремятся распилить, разворовать, а потом такой результат»

Примазавшихся к этой истории было много. Показуха, конечно, была. Например, что касается тушения с самолетов, эффективность этого крайне низкая, а по затратам это все равно, что заливать огонь Hennessy.

Вообще сам я не работаю в политических штабах, не занимаюсь показухой, у меня другие задачи. Но даже в том, что власть реагировала на мои посты и что-то делала в регионах, о которых я писал много раз, уже есть какая-то польза. Я тут процитирую Доктора Лизу, вечная ей память, которая говорила: «Мне все равно, кто предлагает помощь, пусть это мерзавец, грязный политик, коррупционер, бандит, мне все равно, если это кому-то поможет, то хорошо. Если я могу кого-то спасти при помощи чьих-то денег, я спасу».

У нас во всем всегда пытаются обвинить Путина, но Путин не может за всех отвечать. Путин, например, дал распоряжение построить новые дома для погорельцев, но он же не знал, что те, кто будет это делать, не будут в домах печки закладывать, они туда повесят электрообогреватель, а траты, чтобы протопить им дом — это примерно 5 тысяч рублей в месяц. Столько же, сколько пенсия у деревенской бабушки. Ну не Путин дал указание повесить бабушкам дорогостоящие обогреватели. Соответственно, когда вниз идет, все стремятся распилить, разворовать, а потом такой результат.

Нужно справиться с криминалом, который связан с лесхозами, заготовкой дерева и всем остальным, тогда и добровольцы будут не нужны.

Еще один важный момент: далеко не каждый доброволец готов заниматься этим всю жизнь и в любое свободное время. Я могу несколько категорий выделить. Первая: люди без работы, которые на тот момент были свободны. Среди них были люди, скажем, не совсем адекватные — пьющие люди, наркоманы, но тут у них что-то щелкнуло, решили принести пользу. Еще один большой слой добровольцев: это люди, имеющие онкологические заболевания. Об очень многих, особенно о женщинах, я потом узнал, что они, оказывается, лечились. Видимо, они чужую боль чувствуют острее. Может, если там тяжелая какая-то стадия, они хотят что-то напоследок сделать. Но нельзя на этих людях строить защиту страны от стихийных бедствий.

Тем не менее, вся пожарная история, которую мы организовали, показала, как это можно делать. Потом был Крымск, и уже другие люди делали то же самое, что делали мы, но лично я в этом уже не участвовал, потому что, честно скажу, у меня опустились руки. Я увидел, как государство обращалось с людьми, которые реально тушили — все, что они делали, было признано вредом, какой-то самодеятельностью. Но молодежь этот волонтерский настрой подхватила, и сейчас, как только где-то что-то случается, сразу какая-то собирается организация, помогают.

Мне, кстати, многие писали и говорили, что они почему-то думали, что после этой истории я пойду в политику. Когда я писал посты, меня обвиняли в том, что я пиарюсь на пожарах, но мне реально хотелось потушить страну. Идти в политику с ними биться — это бессмысленно, потому что в политику порядочный человек просто не попадает, а если попадает, то превращается в таких же, которые там остаются. Это не мое.

Я занимался координацией при тушении пожаров, потому что там я видел конкретный результат, и я понимал, что мы можем реально помочь. Мы можем спасти страну от пожаров и людей от смерти. Благодаря деятельности добровольцев были спасены десятки тысяч гектаров леса и, думаю, десятки тысяч человеческих жизней. Не в том смысле, что там все могли сгореть, а в том смысле, что угарный газ — это же отложенная смерть. Тогда я мог предвидеть результат и мне не жалко было тратить на это время.

Что касается политической борьбы, всех этих Болотных, результата там нет и не будет. По той причине, что даже если сбудутся мечты всех оппозиционеров и к власти придет Навальный или еще кто-то, лучше не будет. Потому что все равно кто-то останется недоволен. Не бывает идеальной власти. Единственный результат может быть отрицательный: кровь, разруха, резня. Если ты можешь бросать в полицейских кирпичами, значит, другим можно громить витрины и грабить магазины и твою собственную квартиру. Поэтому я думаю, что те люди, которые занимались тушением пожаров, по тем же соображениям, что и я — вряд ли они видели смысл в Болотке. По крайней мере, те, кто был на Болотке, уже потом не видели смысла ни в чем, потому что настолько все было подавлено и растоптано.

Очень надеюсь, что в XXI веке в такой огромной и сильной стране, как наша, научатся не только тушить пожары, но и бороться с причинами, их порождающими. И с теми преступниками, которыми они выгодны. Тогда дышать станет легче во всех смыслах. И жертв будет меньше.

Редактор: Мария Климова