«Поскольку он дал показания, то все». Почему родные не верят в самоубийство бывшего омоновца Тронина в пермской колонии

Бывший омоновец Артем Тронин отбывал наказание в колонии № 37 для экс-сотрудников правоохранительных органов в поселке Половинка Пермского края. Утром 1 января 2018 года его нашли повешенным в камере № 9 «б» штрафного изолятора.

11 января СК возбудил уголовное дело по статья 110 УК — доведение до самоубийства. На шее 30-летнего заключенного осталась странгуляционная борозда. Другие травмы в постановлении о возбуждении дела не упоминаются.

Потерпевшей по делу проходит 53-летняя мать погибшего Светлана Тронина. В самоубийство сына она не верит.

Усть-Черная

Артема Тронина приговорили к длительному сроку в колонии строгого режима в ноябре 2012 года. Гайнский районный суд Пермского края признал его виновным в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, повлекшем смерть потерпевшего (часть 4 статьи 111 УК), незаконном лишении свободы (пункты «а», «ж» части 2 статьи 127), неправомерном завладении чужим автомобилем (часть 1 статьи 166), нарушении неприкосновенности жилища (часть 1 статьи 139), угрозе убийством (часть 1 статьи 119) и побоях (часть 1 статьи 116). Сам Тронин признал за собой ответственность только за побои.

За полгода до этого, летом 2011 года он стал фигурантом дела об избиении жителей поселка Усть-Черная в Пермской крае, один из которых умер. После этого Тронина уволили из МВД.

Светлана Тронина рассказала «Медиазоне», что ее сын проходил срочную службу в разведке, а в 2010 году Артем как боец ОМОН был отправлен в командировку в Чечню. «Там уже шли просто охраняемые действия. Туда выезжали паспортисты, туда выезжали, охраняли улицы наши полицейские. Ездили все в эти командировки. И он поехал в такую командировку по охране. Это я потом уже узнала, что он, оказывается, в боевых действиях участвовал — когда мне уже подсказали, что я должна хотя бы оформить ему пенсию как сотруднику бывших военных действий. Я только тогда узнала», — вспоминает мать Артема.

По версии следствия, в ночь на 29 июля 2011 года в баре в поселке Усть-Черная произошла потасовка между супругами Екатериной и Олегом Бычковыми с одной стороны и приехавшими из Перми Ириной Джемадиновой и ее двоюродным братом, омоновцем Евгением Вашкевичем — с другой. Последние пообещали отомстить своим оппонентам.

Днем 29 июля в поселок из Перми приехали еще семь человек, в том числе двое омоновцев — Тронин и Андрей Пыстогов. Суд пришел к выводу, что по просьбе Джемадиновой они напали на Бычкова и его знакомого Сергея Пипкина. Несколько мужчин избили Бычкова, уложили его в багажник его же автомобиля и поехали к знакомому потерпевшего Сергею Пипкину. Его тоже избили и поместили в тот же багажник.

«Кроме того, виновные, применяя насилие, совершили несколько незаконных проникновений в дома местных жителей, при этом угрожали им убийством», — отмечали в СК.

После этого Бычкова и Пипкина вывезли в лес, где вновь избили и бросили. Через день Бычков умер в больнице.

По решению суда Тронин получил 12 лет колонии, еще один омоновец, Пыстогов — 6 лет и 4 месяца колонии, а Вашкевич — 3,5 лет условно. Обвиняемым из числа гражданских назначили сроки до 13 лет колонии. Джемадинова получила 2 года колонии за подстрекательство к нападениям.

Артем Тронин в зале суда. Фото: архив КП

ИК-22 — «Белый лебедь» — ИК-37

Тронина отправили в СИЗО еще в августе 2011 года. После приговора его этапировали в исправительную колонию № 22 для бывших сотрудников силовых структур в поселке Кушмангорт более чем в 300 километрах от Перми.

Оттуда его дважды отправляли в единое помещение камерного типа (ЕПКТ) в колонии для пожизненно осужденных «Белый лебедь», вспоминает Светлана Тронина. Бывший омоновец регулярно писал жалобы на разнообразные нарушения: «Когда приезжали какие-то проверки, он говорил, какие нарушения, какие издевательства над ними проходили. Поэтому он неугоден был».

Из 22-й колонии Тронин попадал не только в «крытую тюрьму», но и в больницу. Врачи не говорили, какие у осужденного проблемы со здоровьем; сам он тоже ничего не объяснял матери.

«Он жаловался, что ноги у него болят, суставы. Он не говорил, что у него отбито все. Просто говорил: вот приехал на обследование, — объясняет Тронина. — Сколько я бы ни спрашивала, он все равно не скажет. Я передавала обезболивающие таблетки от суставов, я ему постоянно отправляла лекарства».

По словам матери погибшего, он добивался не поблажек, а соблюдения базовых прав: «Он не требовал, чтобы ему теплые носочки надевали, а требовал то, что положено этим заключенным. Не совсем зверское отношение, когда их бьют, не дают чего-то там. Он боролся за элементарные какие-то гигиенические требования»

В 2016 году заключенных ИК-22 после крупного пожара в учреждении перевели в колонию №37, расположенную еще дальше от Перми. Бывший омоновец оказался там в октябре.

Особый режим для пострадавшего

После этапа в ИК-37 Тронина избили надзиратели, рассказывает его мать. Заключенный из другой камеры по фамилии Нарыжный, оказавшийся свидетелем избиения, начал кричать — и в итоге был избит сам.

Пострадавшие подали заявления об избиении. В возбуждении уголовных дел им отказали. Зато дело завели на самого Нарыжного — по части 3 статьи 321 УК (дезорганизация деятельности исправительного учреждения). В марте 2017 года суд приговорил его к трем годам колонии особого режима, посчитав доказанным, что он ударил оперативника в бровь во время обыска, причинив здоровью потерпевшего легкий вред. Нарыжный признал вину в суде. При этом Тронин свидетельствовал против оперативника Шварева.

По словам матери Тронина, оперативник ИК-37 угрожал ее сыну как в суде, так и после процесса. После избиения экс-омоновца вновь отправили в ЕПКТ на год — на этот раз в ИК- 10. Перед возвращением в ИК-37 Светлана Тронина приехала к сыну на краткосрочное свидание. Тогда он рассказал, что ему сообщили об угрозах оперативника Шварева.

«Ну, сами знаете, работает радио достаточно хорошо среди заключенных. Тогда он мне проговорился, сказал: "Я так боюсь туда возвращаться, что мне там не дадут покоя, не дадут спокойно находиться. Что оперативник мне не даст жить спокойно". Он говорил: "Оставили бы меня здесь сидеть, я бы сидел здесь спокойно лучше"», — вспоминает Тронина.

«Он просто улыбался». Оперативник Шварев

В ИК-37 Артем Тронин вернулся в ноябре 2017 года. С этого момента и до 1 января 2018-го он находился в одиночной камере в ШИЗО.

«[Перед возвращением в ИК-37] он сказал: "Если я долго не буду выходить на связь, приехав туда в 37-ю, то ты, пожалуйста, звони во все колокола, обращайся во все инстанции, ищи меня"», — пересказывает Тронина слова сына. В ноябре он позвонил и рассказал о возвращении в колонию; это успокоило мать.

А в ночь на 3 января 2018 года женщине позвонил знакомый сына, чье имя она не называет по соображениям безопасности, и сообщил о смерти Артема, посоветовав скорее забрать тело. Со старшим сыном Владимиром Светлана днем 3 января приехала в колонию. Начальника ИК-37 Эдуарда Терентьева на месте не было — родственники встретились с ним только 5 января. Разговор Терентьев начал с того, что отчитал покойного Тронина за «отвратительное поведение»; по его словам, заключенный повесился на простыне, пытаясь устроить «акцию протеста».

«Парень просто не подрассчитал. Простынь была не смотана в удавку, а была просто простынь. Это делается обычно для того, чтобы сделать акт устрашения. <...> Что у него произошло в камере, я не знаю, но, судя по тем травмам, которые у него были на руках, я так понимаю, что он все-таки пытался выкарабкаться, потому что руки были сбиты. У него что-то пошло не так», — говорил на встрече с родными Тронина Терентьев.

Светлана не верит, что ее сын мог покончить с собой. От источников в колонии она узнала, что в последние дни Артему не выдавали постельное белье и не разрешали отстегивать от стены шконку. При этом в администрации колонии ей сказали, что вечером 31 декабря заключенному дали две простыни, а утром он вернул лишь одну — пропажу второй якобы не заметили.

«Человек стоит в футболке и штанах тонюсеньких, [якобы] наматывает на себя [простыню], а по нему прямо не видно, что на нем намотано что-то?», — недоумевает Светлана Тронина. Ей также рассказали, что сын кричал заключенным из других камер, «что его бьют, что его гнетут, что его не выводят на улицу, не водят в баню, не опускают шконку ему».

Женщина также обращает внимание на повреждения на теле сына: «Разорван рот у него, левая сторона. Зубы треснутые. Причем до этого только, когда он был на 10-й колонии, ему удалили зуб. Он говорил: врач такой, мам, хороший, таких даже на воле не увидишь. И я сейчас приеду на 37-ю, зуб долечу. Человек следил очень за своими зубами. Ладони все черные, синяки; спина вся черная, на ногах синяки, рука, мышца разорванная, удушение не то, что они говорят».

ИК-37. Фото: Алёна Овчинникова / АиФ

«От заключенных нам стало известно о том, что сотрудники колонии на протяжении последних двух месяцев доводили моего сына до самоубийства, а именно: гнобили по поводу религиозных убеждений; на протяжении всего периода угрожали расправой; содержали в бесчеловечных условиях: не отстегивали в камере ШИЗО спальное место, не выводили в баню и на прогулку, лишали пищи, а равно жестоко обращались; оказывали на него психическое и физическое давление, угрожая "опустить"; систематически унижали человеческое достоинство, что заключалось в постоянных оскорблениях, издевательствах, циничном высмеивании», — говорится в сообщении Трониной, которое она отправила в Gulagu.net.

Уже в заключении Артем Тронин принял ислам. В последнем письме он рассказал матери, что его заставили сбрить бороду.

Наибольшие подозрения у Светланы вызывает оперативник Шварев. 5 января ей удалось поговорить с ним в присутствии начальника колонии. Шварев отрицал, что испытывал неприязнь к погибшему заключенному. «Он говорит: да вы что, у меня 600 таких, если я ко всем неприязнь буду испытывать, что это будет со мной. И он нагло улыбался. Я даже не могу вам это описать. Он просто улыбался нагло, все», — описывает их встречу Тронина.

«Он омоновец бывший, не представлял веса»

Светлана Тронина не спешит давать оценку следствию, пока не завершена судебно-медицинская экспертиза. По информации адвоката правозащитной организации «Зона права» Алексея Бушмакова, который консультировал мать погибшего заключенного, в колонии идет масштабная проверка, «московское начальство приехало».

«Многие адвокаты, которые ездят в эту колонию 37-ю, передают, что все заключенные об этом случае знают, что это не первый случай в данной колонии, что периодически там происходят избиения осужденных и вот иногда возникают такие смертельные исходы, но их маскируют под почечную колику и еще под что-то. Так там расправляются с особо непокорными», — говорит Бушмаков.

Адвокат допускает, что следователи могут спустить дело о гибели бывшего омоновца на тормозах: «По каким-то иным делам, по делам своих коллег я могу говорить, что обычно в маленьких городах следователи и сотрудники ФСИН и дружат, и вместе рыбачат, и выпивают вместе. Поэтому не могу я утверждать, что расследование будет объективным. Поэтому любые противоречия, любые несостыковки — мы будем на них обращать внимание и обжаловать».

В числе доверителей Бушмакова уже были заключенные колоний для бывших силовиков. Адвокат рассказывает, что в таких учреждениях условия могут быть даже жестче, чем в обычных ИК.

«Иногда практика показывает, что условия даже и пожестче есть в отношении некоторых лиц. Если администрации что-то не нравится, или ты пойдешь против воли администрации, конечно, в отношении тебя будут предпринимать какие-то репрессивные меры, — объясняет адвокат. — В отношении своих же руководство требовательнее выступает по сравнению с другими колониями».

Бушмаков уточняет, что определенными привилегиями в колониях могут пользоваться лишь высокопоставленные в прошлом сотрудники. «А тут омоновец бывший, он не представлял для них какого-то веса. Поэтому я не думаю, что они относились к нему как-то лучше. Возможно, даже и хуже. А поскольку он дал показания, то все», — заключает адвокат.