«Что произойдет в Джалке — сложно сказать»

У нас есть Следственный комитет Российский Федерации. И, согласно законодательству, управляет им не Александр Бастрыкин, как вы можете подумать, а президент Российский Федерации. То есть Владимир Путин. Смею вас заверить, что если СК понадобится товарищ Геремеев, то его задержат и доставят в Москву, где с ним проведут необходимые следственные действия под руководством генерала Игоря Краснова, возглавляющего следственную группу по делу об убийстве Бориса Немцова.

Если родовая делимхановская Джалка сейчас охраняется — это некие понты, демонстрация. Это вопрос звонка с соответствующего уровня и не более того. Но это и такое самоощущение нынешней чеченской власти. Руководству республики важно продемонстрировать собственную силу. Мол, нашего человека хочет вытащить в Москву какой-то там генерал Краснов. Нам надо показать, что мы какому-то Краснову не подчиняемся. Чеченские силовики не идентифицируют себя с правоохранительными органами, они идентифицируют себя только с непосредственным руководством или Рамзаном Кадыровым. Такое у них самоощущение.

Я подобное явление в силовых структурах Чечни ранее уже наблюдал, правда, по делам менее значимым. «Комитет против пыток» до сих пор занимается делом Ислама Умарпашаева, сообщившего о том, что он около четырёх месяцев содержался на базе чеченского ОМОНа. Дело вел, конечно, не личный следователь Бастрыкина Краснов, но вполне себе полковник, следователь по особо важным делам Игорь Соболь.

В ходе следствия нужно было провести достаточно рядовое следственное действие — зайти на базу чеченского ОМОН и проверить на месте показания потерпевшего. Проверить расположение комнат, где там туалет, баня, в которую его водили. Ну то есть обычное следственное действие. Никого там задерживать и арестовывать не планировали. Но тем не менее, командир этого ОМОНа, полковник МВД РФ по Чеченской республике Алихан Цакаев в присутствии руководителя СК по Чеченской республике и главы республиканского МВД заявил полковнику Соболю, что если следственная группа зайдет к нему на базу, то он прикажет открыть по ней огонь. Свои слова он перемежал грубой матерной бранью, воспроизводить которую я сейчас не буду. Он пытался схватить Соболя через стол, матерился, вел себя вот таким вот образом. Большой милицейский чин в звании генерала, которому на следующий день пришло указание сопровождать следственную группу, на базу ОМОН отправлять своих людей отказался, потому что не хотел, чтобы его солдатиков перестреляли.

Через несколько дней ситуация повторилась в Октябрьском отделении полиции города Грозный. Нас туда просто не пустили. Часовой с автоматом передернул затвор и сказал: «Пошли вон!». Вот и все. Никакие обращения к высшим чинам не помогли. И никто даже не обратил внимания на то, что следственная группа по закону имеет право беспрепятственно входить туда, куда ей нужно. 

Такой расклад, к сожалению, в Чечне давно присутствует. У нас там местная власть, особенно местная полицейская власть, чувствует себя самостоятельным государством в государстве. Какой им Следственный комитет, какой следователь Краснов!

Что произойдет в Джалке — сложно сказать. Я бы на месте следователя Краснова обратился к Бастрыкину, чтобы тот в свою очередь обратился к Владимиру Путину. Ситуация с Геремеевым, на мой взгляд, интересна тем, что ярко демонстрирует то, как власть в Чечне вмонтирована в Российскую Федерацию. Так вот, вмонтирована она через единственного человека — Владимира Владимировича Путина. 

Чечня — вотчина Владимира Владимировича. Если, не дай Бог, с президентом завтра что-нибудь случится, то немедленно встанет вопрос: Чечня — часть России или нет.

Сегодня речь идет не о конфронтации между Чечней и Москвой, речь идет о доставлении одного фигуранта на следственные действия, но и тут возникает такая силовая демонстрация. Наверное, есть кому эту ситуацию там разрулить, есть Путин, которому достаточно шевельнуть пальцем.

Если он это сделает, все сразу будут понимать, что дальше делать. Но ситуация демонстрирует, что без Путина это все неуправляемо. Никаких законов, никаких полномочий других людей в Чечне не признают.