Этапы русской истории
Политзаключенные, сосланные царским правительством в Сибирь. Репродукция: РИА Новости
В Сибирь по этапу
Огромные расстояния России подарило присоединение Сибири в XVI веке. Бескрайние просторы к востоку от Урала стали не только источником сверхприбылей от мехового экспорта на Запад, но и естественной, созданной самой природой «зоной» для заключенных. Поэтому практически сразу вслед за первопроходцами на Восток двинулись колонны ссыльных.
В 1597 году полсотни жителей Углича, обвиненных по делу об убийстве царевича Дмитрия, сослали за Урал строить Пелымский острог. В русской истории они считаются первыми ссыльными в Сибирь.
По подсчетам историков, до 1645 года, за первые полвека после присоединения Сибири, за Урал в заключение и ссылку было отправлено около 1500 человек. Цифра очень внушительная для тюремного населения России тех лет.
Первое в русской литературе описание «этапа» в Сибирь принадлежит знаменитому старообрядческому протопопу Аввакуму, которого в 1654 году с семьёй сослали в Тобольск: «Таже послали меня в Сибирь с женою и детьми. И колико дорогою нужды бысть, тово всево много говорить, разве малая часть помянуть. Протопопица младенца родила; больную в телеге и повезли до Тобольска; три тысящи верст (верста равняется 1066 метрам, то есть чуть больше километра - МЗ) недель с тринадцеть волокли телегами и водою и саньми половину пути».
При этом протопоп был привилегированным ссыльным, близко знакомым с царём и патриархом. Простым заключенным приходилось преодолевать большую часть этого мучительного пути своими ногами, в кандалах и колодках.
К началу XVIII века в Сибири насчитывалось около 25 тысяч заключенных и ссыльных. Их доля в составе русского населения к востоку от Урала составляла около 10%. Уголовная ссылка в Сибирь в то время была бессрочной, многомесячное и даже многолетнее перемещение за Урал было сложной и для многих непосильной задачей. Обратный путь был по карману очень немногим, только аристократам и государственным служащим.
Первые русские ссыльные в Забайкалье появились в 1681 году. Только по прямой от Москвы до берега озера Байкал свыше 4000 километров, сам же Сибирский тракт от столицы до Иркутска насчитывал свыше 7000 вёрст. Не случайно эта дорога почти сразу получила неофициальное наименование «кандального тракта».
По подсчетам историков, с 1761 по 1782 год, по Сибирскому тракту проследовало в ссылку и заключение около 60 тысяч человек обоего пола. До начала XIX века в среднем уходило «по этапу» в Сибирь чуть больше двух тысяч человек в год. После наполеоновских войн, когда закончилось строительство самого восточного участка Сибирского тракта от Томска до Иркутска, численность сибирских «этапов» резко возрастает – до 8 тысяч ежегодно в период царствования императора Николая I.
Либеральные реформы царя Александра II оборачиваются еще более резким всплеском численности этапируемых в Сибирь – 296582 человека за период с 1862 по 1881 годы, то есть около 15 тысяч в год. К этому времени тюремная статистика позволяет уже точно подсчитать численность заключенных в России.
Общее число сосланных в Сибирь с 1807 по 1898 годы составило 864823 человека. По данным Тюремного управления Российской империи на 1 января 1898 года в Сибири насчитывалось 309265 ссыльных и 64683 членов их семей. По отношению к населению всей Сибири ссыльные составляли 5,4%.
Начиная с 1597 года до конца XIX столетия и открытия железной дороги в Сибирь было «этапировано» свыше миллиона ссыльных и каторжных. Сотни и даже тысячи вёрст они прошли пешком, в цепях, от этапа к этапу.
Что такое этап
В XVII–XVIII веках арестантов отправляли к месту отбывания наказания от случая к случаю, в сопровождении стрельцов Сибирского приказа. Такое перемещение значительного количества людей на тысячи километров, через несколько климатических зон, на протяжении нескольких месяцев, а то и лет, требовало особой организации и постоянного внимания со стороны местных и центральных властей.
Доставкой колодников в Сибирь ведал Сибирский, а затем Сыскной приказ. Осуждённые отправлялись «за Уральский камень» не регулярно, шли под присмотром так называемых «нарочных посыльщиков», на которых возлагалась полная ответственность за их возможный «упуск». В ряде документов начала XVIII столетия сохранились наказы конвоирам: «…убегут у тебя колодники или ты сам, взяв с них откуп, отпустишь, то воеводы будут бить тебя кнутом и сошлют самого вместо тех людей, которых вел ты в ссылку».
Арестанты шли в Сибирь пешком, закованные в ножные кандалы и «ручные железы», нередко несколько человек соединялись вместе цепью. Самые важные преступники следовали «в колодах» или в железных ошейниках на цепи, а менее важные – просто в кандалах. С конца XVII столетия этапируемых каторжан клеймили и рвали ноздри.
При Петре I значительная часть арестантов направлялась не в Сибирь, а на строительство каналов и гребцами галерного флота на Балтике. Однако первая пересыльная тюрьма для этапов в Сибирь была построена именно в начале царствования первого императора. О ее строительстве известно из наказа воеводам Верхотурского острога (ныне Свердловская область) от 1 сентября 1697 года: «А для присланных вновь в сибирские городы всяких ссыльных людей на Верхотурье в пристойном месте сделать тюрьму крепкую и держать новоприсланных ссыльных людей, до отпусков в низовые сибирские городы… А как приспеет время отпуску их в низовые сибирские городы, отпускать их под караулом в те городы по московским росписям, кого куда сослать будет указано…»
Какого-либо питания этапируемым не полагалось. Вместо этого им разрешалось питаться за собственный счет или просить милостыню. Однако во время долгого пути по Сибири зачастую приходилось идти по совершенно безлюдным местам, и тогда этапируемые голодали и умирали. Сохранившиеся архивные документы приводят примеры такой смертности. Так в 1697 году «боярский сын» Петр Мелешкин повел из Тобольска в Нерчинск этап ссыльных в числе 624 душ, но к месту назначения пришли только 403 человека. Из 2151 арестантов, отправленных из Соликамска опять же в Нерчинск, за семь недель этапирования умерло от голода и болезней 517 ссыльных.
В XVIII века сложились первые устойчивые маршруты этапирования. Ссылаемые в Сибирь арестанты за зиму свозились в Самару или Калугу. Здесь они дожидались летнего времени и затем отправлялись за Урал. По Оке и Волге до Казани, от Казани по реке Кама до Перми, далее пешком через горы Урала до Верхотурского острога, затем по сибирским рекам до Тобольска и через Томск до Иркутска и Нерчинска.
Первая в истории России попытка гуманизировать жизнь заключенных произошла в 1754 году, когда запретили вырезать ноздри у конвоируемых в Сибирь женщин – указ императрицы Елизаветы гласил: «Колодникам мужеска пола ноздри вырезать и знаки ставить положено в томъ разсуждении, чтобы они из ссылки побегов чинить не дерзали, а женска пола из таких отдаленных в Сибири мест побегов чинить не может…»
Хотя первые попытки систематизировать и упорядочить этапы были предприняты ещё при Петре I, но для создания единообразного и более-менее четко работающего механизма потребовался ещё целый век. Автором классической системы «кандальных» этапов стал один из самых либеральных политиков начала XIX столетия Михаил Сперанский.
«Этапные» реформы начались из-за банальной нехватки солдат для конвоирования арестантов на дальние этапы – шли наполеоновские войны. Первоначально, в 1807 году этапирование в Сибирь попытались возложить на «служилых башкиров и мещеряков» – аналог казачества среди «инородцев» Урала. Башкирское ополчение явно не справлялось с конвойной службой и через три года эту задачу возложили на сибирских «городовых казаков». И только в 1817 году, когда по завершении войн в Европе закончился и дефицит солдат, были сформированы особые «этапные команды» из солдат и офицеров Отдельного корпуса внутренней стражи (аналога внутренних войск). В том же году, царским указом от 25 декабря было отменено «рвание» ноздрей у арестантов, этапируемых за Урал.
В 1822 году Михаил Сперанский по итогам своего пребывания на посту генерал-губернатора Сибири разработал «Устав о ссыльных» и «Устав об этапах в сибирских губерниях». Впервые в истории России была создана единообразная система этапирования арестантов на огромные расстояния от Москвы до Сибири. Также был законодательно закреплён и сам термин «Этап», хотя в административных документах он употреблялся ещё с XVIII века, когда владение французским языком вошло в базовое образование русского дворянства и большинство технической терминологии того времени шло в мир из Франции. Так что русский «этап», во всех его смыслах, включая тюремный, происходит от французского «Etape» – шаг, ступень.
Прежде всего «Устав об этапах» определил порядок деятельности госорганов, занимавшихся перемещением арестантов. Был создан специальный единый орган управления этапами – Тобольский приказ и его филиалы на местах, называвшиеся «Экспедициями о ссыльных». Существовали казанская, томская, енисейская и иркутская «экспедиции», а на всём Сибирском «кандальном» тракте от Москвы до Байкала были созданы «этапные» и «полуэтапные» тюрьмы-остроги, располагавшиеся друг от друга на расстоянии в 15–30 верст – именно столько могли пройти закованные в кандалы арестанты за световой день.
Тобольский приказ о ссыльных получал из всех судебных учреждений Российской империи специальные извещения о приговоренных к каторге и ссылаемых на поселение, а также предписания об административной высылке от Министерства внутренних дел, генерал-губернаторов и губернаторов. На основании этих приговоров и распоряжений Тобольский приказ и распределял всех каторжан и ссыльных по всей Сибири. Однако при том несовершенстве бюрократического документооборота распределение арестантов занимало массу времени, что приводило к многомесячному ожиданию и скоплению в этапных острогах массы заключённых.
Именно тогда в казённых документах, а затем и в народном языке появилось понятие «мест не столь отдалённых», как иносказательный аналог тюремного заключения. По уложению о наказаниях в Российской империи ссылка преступников делилась на два вида – «в отдаленные места» (в Восточную Сибирь и Забайкалье) и в «места не столь отдаленные» (Урал, Западная Сибирь и Кавказ).
2 копейки за этап без «шнура»
С 1822 года впервые у этапируемых арестантов появились документы — «статейный список», который составлялся в двух экземплярах и содержал всю важнейшую информацию о конвоируемом: характеристику внешних данных, биографию, информацию о преступлении и мере наказания. Один экземпляр «статейного списка» отправлялся в Тобольский приказ, второй передавался конвойной страже и вместе с арестантом шел по этапу. Кроме индивидуального «статейного списка» составлялся список всех подконвойных – так называемый, «партионный список».
«Устав об этапах» детальнейшим образом регламентировал организацию перемещения арестантов. Вот для примера один из параграфов главы третьей «Движение партий»: «§ 41. Движение каждой партии, приемля начало в назначенный по расписанию недельный день на границе Тобольской губернии с Пермскою и в городах Тобольске, Томске и Красноярске по всему пути продолжается с точностью по назначению, так что на каждую станцию вступает партия один раз в неделю и в известный притом день».
Параграф 75-й «Устава об этапах» подробно регламентировал и меры насилия конвоя к арестантам. Конвоируемый, «оказывавший во время следования неповиновение к исполнению установленного порядка», подлежал «легкому телесному наказанию». С «явно буйствующим» надлежало поступить «по всей строгости», а в отношении «отважившихся нападать на конвойных» следовало уже «действовать оружием». «Употребить оружие» можно было также и против беглого, «который, не сдаваясь конвойным, угрожать им будет…»
По этапу арестанты того времени шли пешком, в цепях. До 1822 года применение кандалов не регламентировалось, в них заковывали всех этапируемых, не взирая на пол и возраст. Для удобства конвоиров арестантов сковывали на одну цепь, иногда по нескольку десятков человек и без разделения полов. Очевидцы сообщали, что иногда мужчины и женщины на этапах оставались прикованы друг к другу по нескольку недель.
В 1822 году государство попыталось упорядочить и смягчить «кандальную» практику. Отныне ножные кандалы употреблялись только для лиц мужского пола, женщинам на этапе полагались только ручные оковы. Вес кандалов был ограничен 5 фунтами (около 2,5 кг), а охватывающие конечности обручи кандалов полагалось обшивать кожей, чтобы металл не ранил кожу арестантов.
С 1824 года на этапировании для предупреждения побегов использовались «ручные укрепления» – так в официальных документах тех лет именовались длинные железные прутья. На каждый такой прут надевалось по десять наручников с арестантами и в таком виде этапируемые передвигались многие вёрсты до следующего этапного острога. Так как эту систему предложил Иоганн Дибич, в то время начальник генштаба российской армии, то на жаргоне конвойных её прозвали «прутом Дибича». Среди же арестантов этот прут именовали «шнуром».
По указу Сената от 1830 года узникам, отправляемым в Сибирь по этапу, чтобы затруднить возможность побега, ежемесячно наполовину брили головы. Так и двигались по Сибирскому тракту длинные колонны арестантов, нанизанных по десятку «на шнур» с обритыми наполовину головами, многие с выжженными клеймами на лбу и щеках – «Кот» (каторжник), «Г» (грабитель), «В» (вор).
Однако даже такая система этапирования была шагом вперед по сравнению с этапной практикой XVII-XVIII веков. Теперь узников полагалось хотя бы кормить и размещать под крышей в этапных тюрьмах, разделяя по разным камерам мужчин и женщин.
Впрочем, практика исполнения законов, как всегда имела свои особенности. В 1828 году в Сибирь был командирован полковник корпуса жандармов Александр Маслов. Он должен был изучить, как работает недавно созданная новая система этапирования. Отчёт высокопоставленного жандарма вышел безрадостным – предписанные «Уставом об этапах» этапные тюрьмы строились с поистине сибирским размахом коррупции и казнокрадства. Так по сведениям Маслова, большинство подрядчиков, строивших эти тюрьмы, были подставными лицами, за которыми скрывались губернские чиновники. Местная администрация незаконно заставляла крестьян бесплатно возить лес и работать на постройке этапных острогов.
Само же строительство велось плохо. Полковник Маслов докладывал в Петербург, что нет «ни одного этапа, выстроенного с надлежащей прочностью, и они уже начали приходить в разрушение». Печи в этих административных «новостройках» зачастую были сложены из необожженного кирпича и ко времени приезда Маслова уже разваливались. Крыши, сделанные из сырого тёса, рассохлись, и дождь лил сквозь них на арестантов. Из такого же сырого леса были сложены и стены тюрем, ветер свободно гулял в камерах, «все покоробилось и стропила погнулись». Через неделю после ремонта в десяти этапных тюрьмах в углах камер проверяющие обнаружили снег, а в одной этапной тюрьме – даже груды снега вдоль всей стены под нарами.
Не меньшая коррупция процветала и на самих этапах. Декабрист Василий Колесников, в 1827-28 годах прошедший по этапу от Петербурга до Иркутска, вспоминал, что тюремная администрация и конвойные буквально выжимали из арестантов деньги за всё. Например, существовала такая такса – за 2 копейки в день конвойные соглашались не приковывать арестанта к «пруту Дибича» во время перехода между этапами. Если денег у этапируемого не было, то начальник конвоя соглашался удержать их «из кормовых сумм», тех денег, что полагались арестанту на пропитания во время этапа.
За деньги арестантам доставлялась водка, разрешались азартные игры в карты, допускались мужчины в женские камеры. По словам Колесникова, на «полуэтапах», в малых этапных тюрьмах, расположенных подальше от глаз высокого начальства, женщин обычно помещали на ночь в одной комнате с конвойными солдатами.
Этап в эпоху либеральных реформ
В 60-е годы XIX века, в эпоху реформ Александра II, попытались либерализовать и конвойную практику. В 1863 году отменили телесные наказания для заключенных женщин и клеймление этапируемых в Сибирь. В следующем 1864 году Министерство внутренних дел Российской империи ввело новые правила этапирования – пешее перемещение закованных арестантов начали частично заменять транспортировкой на конных повозках.
От Москвы на Нижний Новгород шёл Владимирский тракт, прозванный в народе «кандальным» – первая и самая обжитая, цивилизованная часть огромного Сибирского тракта. Приговорённые к каторге мужского пола шли пешком, женщин и ссыльных частично перевозили на повозках.
Лев Толстой в конце XIX века специально несколько раз проехался по Владимирскому «кандальному» тракту, чтобы изучить этапирование арестантов. И в своём позднем романе «Воскресение» он описывает такой этап:
«С громом отворились ворота, бряцанье цепей стало слышнее, и на улицу вышли конвойные солдаты в белых кителях, с ружьями и расстановились правильным широким кругом перед воротами. Когда они установились, послышалась новая команда, и парами стали выходить арестанты в блинообразных шапках на бритых головах, с мешками за плечами, волоча закованные ноги и махая одной свободной рукой, а другой придерживая мешок за спиной. Сначала шли каторжные мужчины, все в одинаковых серых штанах и халатах с тузами на спинах… Звеня кандалами, пройдя шагов десять, останавливались и покорно размещались, по четыре в ряд, друг за другом. Вслед за этими, без остановки, потекли из ворот такие же бритые, без ножных кандалов, но скованные рука с рукой наручнями, люди в таких же одеждах. Это были ссыльные… Они так же бойко выходили, останавливались и размещались также по четыре в ряд. Потом шли женщины, тоже по порядку, сначала – каторжные, в острожных серых кафтанах и косынках, потом – женщины ссыльные и добровольно следующие, в своих городских и деревенских одеждах. Некоторые из женщин несли грудных детей за полами серых кафтанов.
С женщинами шли на своих ногах дети, мальчики и девочки. Дети эти, как жеребята в табуне, жались между арестантками. Мужчины становились молча, только изредка покашливая или делая отрывистые замечания. Среди женщин же слышен был несмолкаемый говор… Несмотря на то, что всех арестантов считали в стенах тюрьмы, конвойные стали опять считать, сверяя с прежним счетом. Когда всех вновь перечли, конвойный офицер скомандовал что-то, и в толпе произошло смятение. Слабые мужчины, женщины и дети, перегоняя друг друга, направились к подводам и стали размещать на них мешки и потом сами влезать на них…
Несколько арестантов, сняв шапки, подошли к конвойному офицеру, о чем-то прося его. Они просились на подводы. Конвойный офицер молча, не глядя на просителя, затягивался папиросой, и как потом вдруг замахнулся своей короткой рукой на арестанта, и тот, втянув бритую голову в плечи, ожидая удара, отскочил от него. – Я тебя так произведу в дворянство, что будешь помнить! Дойдешь пешком! – прокричал офицер. Одного только шатающегося длинного старика в ножных кандалах офицер пустил на подводу…»
Арестантский «поезд»
От Нижнего Новгорода этапная дорога проходила через Нижегородскую, Казанскую, Вятскую губернии до Перми. Всего от Нижнего Новгорода до Перми насчитывалось 42 перехода-этапа, на их преодоление у арестантских партий уходило 59 дней этапирования.
Зимой арестантов перевозили в санях, летом на простых телегах. Этапирование прекращалось во время весенней и осенней распутицы на две недели. Подобные колонны саней или повозок именовались «арестанстким поездом».
Сидений или скамеек для арестантов не предусматривалось, вместо них делались веревочные «переплёты», прикрепленные к краям повозки. На каждой повозке размещалось по четыре арестанта и по одному конвойному, сидевшему рядом с извозчиком.
Для предупреждения побегов, вместо ручных и ножных кандалов и общей цепи из «прутьев Дибича», при этапировании «арестантским поездом» использовалась особая цепь на ногу арестанта длиной в аршин (примерно 70 см), ее конец крепился к повозке замком. Замеченных в буйстве, неповиновении или «покушении к побегу» приковывали к телегам или саням цепью за руки.
Ключи от цепей вручались унтер-офицеру, заведовавшему «поездом». Он бессменно осуществлял руководство на всем пути следования. Рядовые конвоиры сменялись на каждой «этапной станции».
С ночлежных этапов «арестантский поезд» отправлялся в 5–6 часов утра и двигался весь световой день со средней скоростью 8 вёрст в час. По правилам через каждые два часа «поезд» останавливался на 10 минут.
Во время этапирования арестанты получали питание из расчёта 10 копеек в сутки на человека для «низких сословий» (крестьян и мещан) и 15 копеек для высших сословий (арестантов из дворянства, духовенства и купечества). Ежедневно утром каждому этапируемому полагалось выдавать по фунту (почти полкило) хлеба и по половине фунта вареной говядины или рыбы с солью.
Царские бюрократы тщательно подсчитали, что в период правления Александра II стоимость перемещения одного арестанта от Нижнего Новгорода до Тюмени обходилась государству в 17 рублей 97 с половиной копеек.
Нижний Новгород – ветер северный
Во второй половине XIX века железные дороги произвели революцию не только в экономике и военном деле, но и в этапировании заключённых. В 1862 году начала работу железная дорога, связавшая Москву и Нижний Новгород. А через два года вышло первое положение МВД о железнодорожной перевозке арестантов.
Для этапирования использовались особые поезда из восьми вагонов. Каждый из них вмещал до 60 человек. Плата за провоз арестантов определялась в 50 копеек серебром за вагон с каждой версты пути.
Нижний Новгород превратился в важный перевалочный пункт по доставке арестантских партий на длительном этапном маршруте от Варшавы и Санкт-Петербурга до Перми и Тюмени и далее по всей Сибири до Иркутска и каторг Забайкалья. Из всех дальних губерний Российской империи арестантов свозили по железным дорогам до Нижнего Новгорода.
В 1877 году император Александр II утвердил единое для всей империи «Положение о перевозках арестантов по железным дорогам». Во время железнодорожных этапов арестанты снабжались «сухой пищей». В сутки на человека полагалось 3 фунта (1 кг 200 граммов) хлеба с солью. В «скоромные дни» полагалось полфунта вареного мяса, а в постные дни арестантам давали вареную рыбу. Причем специально запрещалось выдавать сельдь, сушеную, сырую или соленую рыбу.
К началу царствования императора Александра III сложился следующий порядок этапирования. Ежегодно в течение зимы арестанты свозились со всех европейских губерний Российской империи в тюрьмы Москвы и Нижнего Новгорода. Нижний Новгород тогда вообще был своеобразной тюремной столицей – в его окрестностях располагалось семь каменных и два деревянных «тюремных замка», вместительных по меркам того времени пересыльных тюрем.
С конца апреля большие партии арестантов отправлялись из Москвы в Нижний Новгород по железной дороге специальными поездами. К этому времени реки уже вскрывались ото льда и от Нижнего Новгорода до Перми три раза в две недели каторжан и ссыльных сплавляли на баржах.
Вековая Восточная Сибирь
Из Перми в Екатеринбург большие этапы отправлялись два раза в неделю. На этом отрезке проходили смешанные партии – ссыльные на телегах или санях, каторжане пешком. При отправке из Екатеринбурга до Тюмени арестантские партии уже дробились на более мелкие по 100–150 человек. Из Тюмени по всей Восточной Сибири и в Забайкалье арестанты следовали в места отбытия наказания уже круглый год, как это именовалось в бюрократических документах – «пеше-этапным ходом».
В Восточной Сибири железная дорога появится только в самом конце XIX века, поэтому пешие этапы будут действовать долго. Так на территории Иркутской губернии в 1881 году действовало 28 этапов и полуэтапов, по которым, согласно вековым традициям, пешим порядком перегонялись колонны арестантов. Иркутск был главной перевалочной базой этапного пути по Восточной Сибири. Здесь «кандальный путь» раздваивался – часть арестантов отправлялась за Байкал, на Нерчинские казенные заводы и рудники, другие этапировались на север, в Якутию.
Пригнанные с запада по Сибирскому тракту партии арестантов в Иркутске размещали в двух крупнейших тюрьмах Восточной Сибири – в Александровской центральной каторжной тюрьме или в Александровской пересыльной, расположенной рядом. Уже в этих тюрьмах формировались партии в несколько десятков, а то и сотен человек, которые в сопровождении конвоя отправлялись к месту отбывания наказания. Если арестанты попадали в Александровский централ поздней зимой, то обычно ждали до лета, и только в июне, после весенней распутицы, двигались дальше.
В Забайкалье до печально знаменитой на всю Россию Нерченской каторги насчитывалось еще 33 этапа, которые пешие арестанты преодолевали за полтора месяца пути. Через само озеро Байкал арестантов переправляли на специальных судах, называвшихся паузками. Это были огромные плоты, на которых были построены бараки с нарами. До 1886 года арестантские партии на Якутск отправлялись пешим порядком. Позже их начали сплавлять по реке Лене на таких же плотах-паузках.
Согласно «Инструкции о приеме, отправлении и препровождении ссыльных», одобренной генерал-губернатором Восточной Сибири бароном Платоном Фредериксом 13 июня 1876 года, «на ссыльных как на летней, так и на зимней одежде неупустительно вышивается: у следующих в каторжную работу по два, а следующих на поселение – по одному четырехугольному лоскуту на спине до двух вершков во все стороны отличительного цвета от одежды». Именно за такие метки арестантской одежды каторжники в те времена на воровском жаргоне именовались «бубновыми» Кроме того, по инструкции барона Фредерикса, арестанты мужского пола, приговоренные к каторжным работам и принадлежавшие до осуждения к низшим сословиям, отправлялись на этапы с выбритой правой частью головы.
Каждую этапную команду возглавлял офицер – всего в Иркутской губернии тогда конвоированием и этапированием зеков занимались 686 служащих, в том числе 3 фельдшера. Размеры жалованья солдат и младших офицеров этапных команд были очень невелики: фельдфебель получал 24 рубля, унтер-офицер – 18, ефрейтор – 2 рубля 85 копеек, а рядовому полагалось на 15 копеек меньше, чем ефрейтору.
Офицеры, занятые в конвойной службе, зарабатывали по тем временам прилично. Во время препровождения арестантов им выплачивались суточные деньги по 1 рублю в день каждому, «порционные и приварочные деньги», по 5 копеек в сутки каждому «на улучшение пищи». В награду за исправную службу – то есть этапирование без побегов – офицеры конвойных команд ежегодно получали премию в размере годового оклада.
Этапирование арестантов по Сибирскому тракту было делом затратным. В конце XIX века перемещение одного осужденного в Сибирь обходилась в среднем в 125 рублей. Но это только прямые расходы, а с учетом всех косвенных – на содержание «этапных замков», конвойной стражи и т.п. – эта цифра уже возрастала до 300 рублей, суммы очень внушительной для того времени. К началу XX столетия Главное тюремное управление Российской империи тратило на этапирование заключенных в Сибирь не менее четверти своего бюджета.
Железнодорожный «этап»
Завершение строительства Транссибирской железнодорожной магистрали существенно изменило условия этапирования арестантов. 12 февраля 1897 года последовало «высочайшее повеление» царя Николая II, согласно которому отправление из центральной России в Сибирь партий ссыльных и каторжан следовало совершать исключительно по железной дороге. Пешее движение арестантских партий по главному Сибирскому тракту отменялось, все этапы и полуэтапы были закрыты. 23 февраля 1904 года был ликвидирован Тобольский приказ, все его обязанности и архивы были переданы Главному тюремному управлению.
В начале XX века арестантские этапы передвигались по железной дороге в строго отведенные дни, в основном один раз в неделю. В 1910 году в практику пересылки арестантов был введен новый тип специального вагона на 72 и 48 мест. Тот самый «столыпинский вагон». Внутри он делился на несколько помещений, одно – для арестантов, другое – для конвойной команды. В конце вагона имелось отделение для котла автономного парового отопления и котла-«кипятильника» для чая.
Отделение для арестантов было забрано мелкой решеткой, позволявшей конвою постоянно наблюдать за этапируемыми, которые располагались на привинченных к полу скамьях. Для освещения на высоте двух метров были прорезаны небольшие окна размером 20 на 30 сантиметров, забранные железными прутьями.
Во время такого железнодорожного этапа арестанты снабжались пищей из расчета 10 копеек «кормовых денег» в стуки. На больших станциях в Челябинске, Красноярске и Иркутске этапируемые получали горячую пищу.
Сопровождение арестантов осуществлялось чинами конвойной стражи, специальной службы, созданной для этапирования арестантов и охраны тюрем в 1886 году. Конвойная стража считалась частью вооруженных сил, но находилась в оперативном подчинении Главного тюремного управления.
В 1907 году был утвержден «Устав конвойной службы» из 13 глав и 484 статей, подробно регламентировавших структуру конвойной стражи, систему этапирования, права и обязанности конвоиров
Накануне 1917 года по всей огромной Российской империи функционировало 537 конвойных команд. По штату в них служило почти 12 тысяч офицеров и «нижних чинов». 511 конвойных команд охраняли этапы в европейской части империи, 19 – в Сибири и 7 – в Туркестане (Средней Азии).
В последний год существования Российской империи чины конвойной стражи этапировали арестантов по 219 постоянным маршрутам на 36 линиях железных дорог. Также действовало 40 постоянных маршрутов этапирования заключенных и ссыльных по рекам Урала и Сибири. В Сибири сохранялись и пешие этапы – 219 постоянных маршрутов по пешим трактам общей протяженностью почти 28 тысяч верст.
В дни революции конвойная стража не отличилась верностью монархии. Уже 12 марта 1917 года начальник конвойной стражи генерал-майор Николай Лукьянов подписал приказ с призывом проявить лояльность и верность по отношению к Временному правительству. Удивительно, но главный конвоир Российской империи сохранил свою должность и после Октябрьской революции – до мая 1918 года он уже без генеральских погон возглавлял конвойную стражу Наркомата юстиции, подчиняясь наркому Исааку Штейнбергу, левому эсеру, которого в 1907 году этапировал в качестве ссыльного в Тобольскую губернию.
Последний глава царских этапов расстанется с жизнью в 1937 году – и что не менее удивительно для этого года, умрёт он своей смертью в возрасте 76 лет, до конца получая пенсию от советской власти.
Оформите регулярное пожертвование Медиазоне!
Мы работаем благодаря вашей поддержке